Когда сам ты... герой.

– Так! Всем успокоиться! – произнес требовательный девичий голос, и одновременно вокруг разнесся звон стекла: «Дзынь, дзынь, дзынь». После воцарилась тишина.

Я ждал продолжения, но какое-то время ни звука. И я решился: открыл глаз. Правый, если быть точным. И тут же удивленно распахнул второй. Зажмурился и снова раскрыл как можно шире в надежде, что зрение меня обманывает или подводит.

Я лежал – где не знаю, но лежал. Об этом свидетельствовал угол зрения, тактильные ощущения тела, невозможность поднять голову, так она была крепко притянута к какой-то поверхности, и стоящие надо мной люди. А если точнее выразиться, то стоящие рядом с тем местом, на котором я имел удовольствие возлежать. Они обступили вокруг – называйте, как хотите: стол, лавочка, да черт знает, что еще – я не знаю. Не видел, ибо не позволяла повязка, удерживающая голову в горизонтальном положении, также не мог поднять и руки с ногами. Меня попросту связали и… рассматривали. Шестеро! Окружающая темнота не давала мне разглядеть место, но стоящие рядом со мной в старинных бронзовых подсвечниках свечи лили мягкий свет на лица окружающих людей. А мне было до того страшно и неуютно, что по телу побежала дрожь, и, казалось, что каждый волосок на теле вскочил и попытался выпрыгнуть из кожи вон...

Создавалось ощущение, что все они сошли с экранов кино и телевизора, настолько были хорошо знакомы мне – заядлому киноману.

– Итак, – произнесла та же девица. Она находилась в ногах, видимо прямо на столе, так как ощутимо возвышалась над остальными. Я скосил глаза, но все что было видно – это лицо и выпирающая из ситцевого в кружевах платья грудь, и красная шапка на голове, похожая на колокол. В руке девчонка лет восемнадцати держала бокал с красной жидкостью, а в другой с зажатой меж пальцев сигаретой – вилку, которой вновь ударила по бокалу, отчего вокруг разнеслось ранее услышанное: «Дзынь, дзынь, дзынь…» – Итак, на повестке он, – девушка указала вилкой на меня, я попытался замотать головой, – не получилось, и закричать, – не дал кляп. Только гневное мычание вырвалось из глотки, на что никто не обратил внимания. Зато рядом стоящая девушка с золотистыми длинными волосами вставила гневное:

– Все страньше и страньше! Это с чего ты тут раскомандовалась?

– По праву сильного! – первая вздернула носик.

– Так-так! – вторая уперла руки в бока, поставив перед этим бокал и положив свою вилку на мое ложе. – Это где такое право раздают, хотелось бы знать? Или с ним рождаются? Или право сильного записано в английской конституции?

– Чё? Не поняла! – Тут понял я: это Алиса и Красная Шапка! Причем, кто есть кто, who is who, не вызывало сомнения. Только почему они такие странные? Красная шапка, как и Алиса – обе смиренные девочки… А тут – ураган-бабы, спорящие как базарные тетки. И спорящие, надо заметить, почему-то обо мне!

– Не поняла, видите ли, она! Говорю, закона такого нет, чтобы право сильного себе присваивать! Это я есть сейчас не понимать, кто такая ты, и в каком месте у тебя это право?!

– Лучше не лезь, чудачка! – глаза у красной шапочки загорелись от злости, а губы затряслись от обиды. Лицо исказила страшная... нет, противная гримасса. – Я волка вот этой вилкой вертела… – но девушка споткнулась на слове, потом поправилась. – Ну… не этой, но вертела я этого волка, как хотела, добывая себе право сильного! Или ты хочешь оспорить!

– А вот, хочу! – воскликнула Алиса, шаря рукой по столу, или на чем я там лежал… Холодная рука коснулась моего бедра, и тут я осознал, что совершенно голый, один и связанный, перед шестью людьми. Зубы застучали бы, если б не веревка, разъединяющая их. – А то странноватенько все это…

– Ах, сучка! – Шапка прыгнула с безумным лицом на Алису, сшибла с ног, и где-то внизу вне видимости началась возня с криками боли, ярости и злости, перемежаемые пощечинами. А сигарета, выпавшая из руки Красной шапочки, плавно – или мне просто так казалось от ужаса – описала дугу в воздухе и благополучно приземлилась на мой живот. Я взвыл бы от боли, если не кляп, но зато очень картинно задергался, стараясь больше стряхнуть с себя сигарету, чем убедить остальных, что мне больно. Мужчина справа, слава богу, помог мне. Он протянул руку, взял сигарету и… сделал пару затяжек, ничуть не брезгуя. Потом, откинув бычок куда-то во тьму и оглянувшись назад, где девушки выясняли право сильного, медленно и тягуче промолвил:

– Господа! Пока леди заняты, у нас есть возможность подумать, как мы его будем делить, – когда мужчина в черном костюме улыбнулся, я похолодел: из-под губ показались тонкие, но острые клыки. Неужто сам Дракула? – Лично меня удовлетворила бы пинта крови.

Мужик в белой хоккейной маске, напротив, молча поднял вверх окровавленный топор и как бы провел по горлу, показывая, что убил бы немедля. Бог мой! Джейсон, собственной персоной. Дракула поморщился.

– Давайте я сначала кровь выпью, – недовольно пробормотал вампир, хмурясь. Я вновь попытался замотать головой - ну, нужна мне ещё моя кровь, что я без нее делать-то буду?

– А давайте поиграем? – из темноты выплыла едва различимая до этого фигура, отчего я затрясся совсем отчетливо. Если Пила решил поиграть… мой труп будет последним! Остальные умрут раньше. Конечно, приятно быть последним, но не хотелось долго мучиться и пилить самого себя.

– Погодите, господа, – укоризненно проговорил последний мужчина. Он склонился прямо над головой и его холодные руки коснулись шеи. Я вздрогнул и мурашки пробежали по телу. Кого-то он мне напоминал, но был единственным неузнанным лицом всеобщего действа. Его голос, слабый и холеричный, заставил замолчать остальных. – Наш герой вправе знать, за что умирает. В детстве он часто оставался один допоздна. Ну знаете таких мальчишек? Семью бросил отец, мать много и тяжело работала и не могла уделять много внимания сыну. Он рос, начинал замыкаться в себе, погружался в одиночеств, словно в омут… присматривался, приглядывался… и однажды маленькая детская травма нашла выход в психике!

Что он несет? Если он хотел добиться от меня ужаса, то он добился. Казалось, сейчас раскроется моя самая страшная в жизни тайна, которую никто не знал, даже я… ибо у меня никогда подобных тайн не было. Но мужчина с неприятным, застывшим лицом продолжал, склонившись надо мной.

– Он захотел превратиться в жабу, маленькую и страшненькую, – что за бред? – и однажды, гуляя по лесочку, что возле дома, выловил из лужи лягушку. И, вот же маленький сученыш, содрал с нее кожу!

Я?! Так жестоко никогда не обращался с лягушками, что б вы знали! Я опять замотал головой, но опять не смог.

– И ему понравилось! Это маленькое отродье сатаны начал ловить лягушек и сдирать с них кожу, сушить, складывать в тайное место, копить. Зачем? Да все просто. Он мечтал стать лягушкой! – мужик оглянулся на остальных, криво и гаденько улыбаясь. – Детская травма возобладала над ним. Он хотел сшить из шкур мертвых маленьких лягушек свою собственную…

– Фу! – фыркнул Пила. – Какая гадость!

– Меня стошнит сейчас, – Дракула отвернулся.

А Джейсон навис над моим беспомощным телом, готовый молча разделать меня на много маленьких меня же. Я бы съежился от страха, если б позволили путы, но, наконец, понял, кто этот последний маньяк. И следующая фраза лишь убедила меня в этом.

– А в тела мёртвых лягушек он зашивал мотыльков, в обилии водившихся в лесочке. – Точно! Ганибал Лектор! Мастер психоанализа, мать его!

– Я предлагаю содрать с него кожу, – добавил он в конце. Что? Что?! Я задергался, как не дергался никогда в жизни, постепенно осознавая безысходность ситуации.

– Я – высосать кровь! – вставил вампир, возвращаясь к лицезрению голого меня, которого уже мысленно покромсал Джейсон.

– А я бы поиграл. – Ну кто бы сомневался, Пила! Кто бы сомневался! – Пусть разделает себя сам! Медленно и по кусочкам.

– Чур, мне не вон ту штучку, – вернувшаяся из темноты поцарапанная и с синяком под глазом Алиса указала вилкой в район моих гениталий, отчего я съежился. – Я ее люблю, но еще в жизни не пробовала...

– Отставить! – скомандовала Красная Шапочка, вернувшая себе право сильного. Она поднялась на место у моих ног и скептично осмотрела. – Совсем не волк, ну вот ни капельки! А так… повертела бы его! Ей богу, повертела б.

– Да кто вы все такие?! – обреченно заорал я. Благо перегрыз тряпку, пока они делили моего меня. – Что вам от меня надо?!

– Мы? – удивленно улыбнулась Шапка. – Мы твои друзья! Или не помнишь уже? Мы с тобой каждый день. По телеящику, по компьютеру, в зомбифоне. Ты хотел бы ближе познакомится с нами? Друзья, – окинув остальных взглядом, девчонка кровожадно улыбнулась и развела руками, – Можно начинать!

И шесть уродов, шесть маньяков бросились на меня, что-то отрезая, накалывая, сдирая кожу…

Вот в тот момент я и проснулся. Ловя в темноте ртом воздух, все еще ощущал их присутствие, мерзкие прикосновения и до ужаса ласковые голоса. Сердце все еще продолжало бешено стучаться о грудную клетку, а холодный пот стекал по спине. Твою ж мать! Еще Фреди не хватало там! А так полный набор! И до чего же Шапка с Алисой противные оказались! А все почему?

Больше я голливудского дерьма не смотрел никогда в жизни.