Константа

Глава первая и последняя

Может быть, это будет нашим концом.

Под толщей воды проглядывает настолько яркая луна, что кажется, будто она сейчас опустится вниз и погребет под собой и меня. 

Рукою никак не могу дотянутся до верха, одна ладонь мертвой плетью свисает вдоль тела, неловко барахтаясь в водной глади. Смотрю лишь в одну точку, не распыляясь сразу на все объекты, думаю, так будет проще выбраться. Мой организм сильно истощился за время блуждания, благо, кислород больше не является моей проблемой, но быть утопленным заживо, дожидаясь отключения последней системы… Передергивает. Глаз заедает, бликами мерцая сквозь ил и тину, вспененными мной же.

Выдыхаю медленно и аккуратно, бережно поддерживаю руку и нестройным шагом иду по песчаному пляжу. Хочется просто упасть и не шевелится, но если кто найдет меня тут, сразу же сдадут. Пробитое легкое выталкивает воду, что я успел глотнуть во время путешествия, и я харкаю розоватую влагу, перемешанную с грязью и пылью дорог.

Закрытыми глазами нащупываю кость на ноге и вправляю привычным жестом – меня учили терпеть боль сквозь стиснутые зубы, и сажусь на гладкий камень, разорванной штаниной закрывая рану. Регенерация уже начинает работу, чувствую, как щекотка ползет по телу, словно стадо мурашек. Механическая рука поглаживает родную, из плоти и крови, и на секунду мне становится чуть легче.

А потом я вспоминаю, что оставил ее одну. В холодной пустоши на старой бензоколонке, где даже за мили вокруг ты не найдешь живой души. Я послушная марионетка в ее руках, но эта власть сейчас кажется мне самой родной и желанной. Сдавливаю висок и хрипло кашляю, мне больно, но эта боль скорее надуманная, но когда я думаю, что она осталась в одиночестве, мне становится настолько дурно, что я готов рвать все вокруг. Вбитая в мой мозг программа и установка защиты вопит, в тишине она только возросла, и я вновь падаю на песок, обнимая себя рукой. Прохладный металл успокаивает, и я могу немного подумать.

Мы разделились миль сто назад, как раз потом я прыгнул с обрыва, заметая следы. Кошу взгляд на запястье, на которое повязана тонкая золотистая цепочка с мелкими звеньями. С такими глазами, полными слез, только прощаются, но я привык доверять ей, она старше и умнее, она мозг, но тем не менее, я не мог не запомнить ее лицо с подтеками крови и грязи. Рассеченная бровь, сколотый зуб и длинные свалявшиеся белые волосы. Я поправил ей красную заколку и заправил прядь за ухо,а она улыбнулась и коснулась кончиками пальцев моей щеки. Кажется, я сильно закусил губу и умолял ее поменять план, но ментальный приказ был превыше всего.

Я найду тебя, когда ты будешь в безопасности. Ты сможешь их увести.

Сжимаю цепочку в руке и кривлю губы, пытаясь совладать с собой и не кинутся назад, туда, где она осталась в безумном одиночестве. Переплыть вновь реку и запрыгнуть на обрыв и умолять ее больше не покидать меня, ведь я чувствую себя неполноценным без легкого наплыва ее мыслей в голове. Раньше мы нуждались в касании, если она что-то хотел сказать, но теперь, когда наши отношения вышли на иной уровень, мы могли выдержать краткие расстояния.

Но не в сотни миль.

В глуши.

Когда нас разделяют река и лес.

Меня рвет желчью, едва стоит подумать, что тогда мы действительно прощались.

~~~

Я стоял на постаменте и дрожал от холода. Рядом со мной в ряд выстроились еще несколько мальчиков и девочек. Все коротко стриженные, продрогшие, с синими губами, мы не двигались, скованные одной мыслью, что, выбрав кого-то из нас, нам даруют одновременно спасение и рабство. Казалось, что даже наши дыхания в модернизированных легких едва вырываются наружу легким облачком.

Мы замерли в ожидании, когда дверь напротив откроется и сюда войдет еще один ребенок. Войдет, чтобы выбрать себе пару. Помощника. Спутника. Мои глаза слезились от долгого просмотра стены, но ноги даже и не думали дрожать; я, как и все, был в предвкушении момента встречи. Футболка и короткие штаны совершенно не грели, но никто даже и не смел возмущаться, ведь каждый из нас ждал только этого момента. Каждый из нас тренировался и превозмогал все свои возможности, чтобы попасть сюда. Каждый из нас, девочек и мальчиков, восторженно смотрели на открывшуюся дверь.

Она вошла в огромный серый зал тихо и практически незаметно, и только то, что мы ждали чьего-то появления, не скрыло ее присутствия. Тонкая девочка в балахоне с чашей в руках, голова была скрыта в глубине капюшона, и виднелся только острый подбородок. Она был ниже нас примерно на голову, но это не мешало ей смотреть свысока. Будь я выше на ступень эволюции, скорее всего, я тоже был бы более предвзят к остальным.

Девочка прошла спокойным шагом, даже не смотря под ноги, будто плывя среди скал и рифов. Я свел брови к переносице, сглатывая вязкую слюну и молчал, не в силах даже поправить задравшийся подол футболки. Мой взгляд притягивали тонкие, упрямо поджатые губы, чуть искусанные, но с чётким очертанием и глубиной, и я даже не мог понять, нервничала она или нет.

Тонкие пальцы, держащие чашу, совсем не дрожали, но до того крепко вцепились в гладкие бока, что побелели. Я выдохнул. Это был человек, сильный, упрямый, но человек. Ребенок. Девочка, которая впоследствии стала моим партнером, моим якорем.

Тогда я не знал этого, но уже понимал, что будет дальше.

Она остановилась возле серой черты, отделявшей ее и меня и сняла капюшон прямо передо мной, ставя чашу на постамент рядом с моими ногами. Сбоку я слышал чье-то прерывистое дыхание и знал, что мне крепко завидовали. Да, она могла сменить напарника, однако ее серые глаза смотрели прямо в мои, и я не мог не понять, что эта девочка останется тут, протянет чашу мне и будет ждать, что я приму ее и выпью до дна.

Она прикрыла голубоватые веки, когда дрожащими пальцами я схватил чашу и залпом допил содержимое. Вопреки бытовавшим в академии мнением, вкус был... впечатляющим, мягким, будоражущим и древесным. Не горьким, кислым и неприятным, а отдающей металлом и солью. В напитке была ее кровь, и в момент, когда я допил последний глоток, совершился выбор.