Любимая арфа

Струны вгрызаются в пальцы.

Пальцы волосы перебирают. Чем не струны?

Скребут по тонкому льну.

Изгиб девичьей спины сминают.

— Я всегда буду твоей. Я всегда буду…

— Ты очень ее любишь, скальд.

— Кого?

Взгляд опутал зеленью болотного мха.

И словно бы…

Знакомо?

— Арфу свою.

— Что, заметно это?

Горсть веснушек — ярче.

Болотный мох теперь по земле стелется.

— Она всегда верна мне.

— Зачем тебе это, Исбьёрг? Ты же вдова, сама решать можешь, чьей женой тебе быть.

— Я…

— Если хочешь, можем убежать сейчас. Или…

— А что будет дальше, Халейг? Что ты мне дать сможешь? У тебя ведь у самого нет ничего. Разве что висы твои. Только вот они в холодную зиму не согреют.

— Прежде ты считала иначе.

— Прежде… О том ли я прежде думала?

— О том или нет, это уж тебе видней.

— Стоит ли злиться на меня теперь. Нужно раньше было понимать…

— Не ты ли говорила, что всегда моей будешь?

Солнечный луч через листву брызнул.

Сверкнул колечком серебряным.

— Я видела тебя в доме конунга.

— Я тебя тоже видел.

— Позволь мне сыграть? Я умею.

Болотный мох снова зеленью опутывает.

Веснушки на щеках золотой крошки ярче.

— Раз умеешь…

Пальцы перехватили бережно.

Прошлись неторопливо по струнам.

Стон из-под пальцев раскатился.

Тоскливый.

Живой.

— Правильно делаю?

Тянет к себе болотный мох.

— Лучше и не сделать.

— Я всегда любила слушать, как арфа поет. Только печально теперь выходит.

Ладонь на бедро легла.

Другая — в разрез хангерока скользнула.

В ответ улыбка лучом бледным.

— Ей струны новые нужны.

Пальцы тонкий лен смяли.

Скользнули на теплую кожу.

Арфа всхлипнула насмешливо.

И замолкла.

Зелень болотного мха окутывает, тянет к себе.

Знакомо слишком.

***

— Откуда ты приехала, Оддню? Может, я бывал в тех краях, до того, как здесь поселился?

— Может, и бывал. Ты много где побывать успел?

— Мест хватает. Так откуда ты?

— Да недалеко здесь.

— У тебя дело какое-то к конунгу?

— А ты ведь не помнишь меня, Халейг.

— Ты меня раньше знала?

— Давно мы не виделись. Но меня-то тебе где помнить. Мне, может, и было-то зим десять всего тогда.

Болотный мох опутывает знакомо слишком.

— А вот сестру мою ты должен помнить хорошо. Где она сейчас?

— Исбьёрг.

— Верно. Так где она? Тогда все думали, что она с тобой сбежала. Когда к ней человек конунга посватался.

— А я ведь ей предлагал, да она не захотела.

— Не захотела? Тогда…

— Я на твою сестру разозлился и уйти от вас решил. Чего мне там еще делать было. А Исбьёрг я с той поры не видел.

Болотный мох царапнул недоверием.

— Ее никто с той поры не видел.

— Ты меня будто винишь в чем-то.

— Не знаю, винить ли мне тебя. Такое решать другим людям пристало.

— Раз уж ты мою вину в случившемся видишь… Скажи, Оддню, хотела бы с сестрой встретиться?

— Встретиться? Разве возможно это?

— Не ты ли говорила, что всегда моей будешь?

— Слишком страшно ты глядишь. Не нужно так глядеть на меня, Халейг.

— Чего тебе бояться? Это ведь я. Неисполненные клятвы страшнее гораздо.

— Мне домой пора. Не о чем нам говорить с тобой больше.

— Дай только одно сказать тебе, Исбьёрг.

Рукав в пальцах комком.

В другой руке рукоять деревянная.

— Для меня твои клятвы куда важней, чем для тебя самой.

Ладонь толкнулась в плечо.

— Пусти!

— Я тебе их нарушить не дам.

Лезвие царапнуло быстро.

Как-то легко слишком.

Ожерелье из цветных бусин красным сделалось.

И рубаха на груди. Как из шелка алого.

Ногти в руку вгрызлись. До крови.

Через рукав прямо.

Трава вокруг блестит алым.

Как покрывало из шелка дорогого набросили.

Пальцы на руке разжались.

Болотный мох подернулся мутной водой.

— С сестрой, Оддню, ты всегда вместе теперь будешь.

***

Струны вгрызаются в пальцы.

Огонь очага на кольцах играет.

А из-под пальцев — хохот словно.

В стороны.

— Твоя арфа весело поет сегодня, скальд.

— Она рада.

— Чему же?

— Доброй встрече. И струнам новым.