Мне стыдно. Я сломала жизнь брату

Мне стыдно, я сломала жизнь брату

Мы жили вчетвером в трёхкомнатной квартире: мама, папа, я и Платон, а до этого ютились в двушке. Поначалу с братом приходилось жить в одной комнате, и до поры до времени это было ничего. Мы ссорились, ругались, а мать просила потерпеть. Он резал волосы моим куклам, а я в отместку ломала его машины, бывало, мы даже дрались. И когда на крики прибегала мать, чтобы разнять нас, каждый говорил свою правду.

Платон был старше всего на год, видимо, родители решили сделать из нас друзей, а, может, у них не было никакого плана, и мы просто родились один за другим. Не знаю, но с детства мать учила нас помогать друг другу и заботиться.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я поняла, что мир взрослых приключений открыт. Именно с Платоном мы пробовали алкоголь, травку и не выдавали друг друга родителям. Наша дружба вышла на новый уровень, и я была рада, что у меня есть брат.

А вот моих парней он не любил, вернее, не всех. Говорил, чтобы я не торопилась, потому что у парней и девушек это воспринимается все по-разному, хотя у самого были отношения с Викой, и вот они ничего не ждали, а наслаждались жизнью на полную катушку. Сделал из себя полицию нравов, оберегая мою невинность, будто она и впрямь была для него чем-то ценным.

И я влюбилась. Конечно, Миша оказался плохим парнем, от которых у девчонок бегут мурашки, а я той самой, которая не смогла устоять и повелась на его мотоцикл, многочисленные татуировки и надменный взгляд. Платон видел нас, этакий отец, который критически осмотрел мой выбор, и он ему не понравился. Но кто слушает братьев или родителей в восемнадцать лет, когда скачут гормоны. Вот и я лишь пожала плечами и сказала, что мне его Вика тоже не нравится. Так началось наше противостояние.

Он больше не помогал скрываться от родителей, потому мне приходилось быть осторожной. Миша промышлял плохим бизнесом, а для меня это было жутко романтично, пока однажды я не попалась вместе с ним. Тогда выручил брат, он уже был совершеннолетним и приехал за мной. Поблагодарила, конечно, но потом он всё же рассказал родителям, с кем встречается дочка, и меня посадили под домашний арест. Я его ненавидела, презирала, проклинала, а он улыбался и говорил, что однажды я скажу ему спасибо. Я же отплатила совсем другой монетой. Серебрянниками.

Родители давно мечтали об отдыхе, купили путевки ещё зимой, а потому решали проблему с непокорной дочкой. А у меня появился шанс вырваться. Мне так хотелось увидеть Мишу, что я молилась, не зная ни одной молитвы, но, сложив ладони друг с другом, просила небо их уехать. Платон пообещал, что справится со мной и они могут быть спокойны. Если бы он знал, чем закончится эта ночь, он бы не говорил с такой уверенностью.

Как только родители покинули квартиру, я бросилась к двери, но она была закрыта. Я кричала и ругалась, но брат был непоколебим. Третий этаж раньше казался мне высоким, но сейчас я смотрела из своего окна, понимая, что вполне могу слезть и ничего не сломать. Он слишком поздно понял, как тихо в доме, а я летела, как сумасшедшая к Мишке, смеялась и радовалась, что все же сегодня буду с любимым. На его звонок всё же ответила, смеясь, на тот момент мы зажигали в клубе и я изрядно набралась.

Платон оказался настырным, не знаю как, но он всё же нашёл меня. Даже не знаю, откуда у него взялись знакомые, которые вывели Мишку из зала, а потом он пришёл и сказал, что нам больше не по пути. Так прямо и сказал, а я толкнула брата в грудь, кричала, как ненавижу. Он не заметил, что выронил телефон, а я тут же схватила и бросилась бежать. Куда угодно, лишь от него подальше. В груди горело, голова плыла, и мне хотелось причинить кому-то такую же сильную боль.

Я знала, как он любит эту чёртову Вику, потому решила, что лучший способ - это их поссорить. И когда я открыла сообщения, пытаясь вникнуть в суть последнего разговора, то не сразу поняла о чём речь. Перечитала несколько раз, осознавая, что они обсуждали беременность, и, кажется, даже немного протрезвела, но злость и эмоции толкали меня сделать то, что я сделала. Брат так и не успел написать своей девушке, что думает о ребенке, который жил внутри нее. Ни "я рад", ни "я в шоке". У него были другие дела: искать непутёвую сестру.

Не знаю, о чем я думала, хотя нет, знаю, мне было плевать на всех, кроме себя. Если я не могу быть счастлива, значит, пусть страдают и они.

" Мне не нужен этот ребенок", - быстро написала я и отправила. - "у меня есть другая девушка. Отвали", - разошлась, и мой истеричный смех разнесся по улице.

Я сидела на тротуаре пьяная, с растрёпанными волосами, желчной улыбкой и чувствовала какой-то кайф.

- Ну и как тебе? - задала я вопрос невидимому брату.

Точно не помню, где я ночевала. Вика звонила несколько раз, но я не брала трубку. Брат названивал с других номеров, а я ждала, пока уляжется злость.

Я вернулась домой около обеда, а он ждал меня. Осунувшийся, поникший, и я даже не узнала его сразу.

- Ты знаешь, что сделала? - спросил, и голос треснувший и надломленный.

- Ты влез в мою жизнь! - я пыталась придать себе уверенности, будто мне было всё равно. - И я не просила искать меня! Ты сам припёрся в клуб.

- Я тебя спасал, - раньше бы эти слова звучали иначе, но сегодня брат был чужим. - Зачем ты написала ей? Вика сделала аборт...

Слова легли на плечи тяжёлой ношей. Я была пьяна, я была не в себе, я не могу отвечать за последствия!!

- Она могла бы спросить у тебя лично, - искала я себе оправдание. - Какого черта она не сделала этого?

Было ли мне страшно? Не думаю, будто голова снова стала тяжёлой, и я плохо соображала. Было ли мне стыдно? Не знаю, могу лишь говорить о том, что чувствую теперь.

Только я виновата в том, что Вика это сделала. Только на мне лежит вина за кровотечение и жизнь на волоске. Я причина её бесплодности. Но в тот день я всячески отгоняла эту мысль от себя. Выгораживала, делала невиновной, непричастной. Если бы Платон не пошел за мной - ничего бы не было. Если бы он не выронил телефон - все было бы иначе. Если бы Вика не была такой импульсивной, у нее была бы другая судьба.