Охотники на единорогов: Бог из янтаря

Охотники на единорогов: Бог из янтаря

Охотники на единорогов

Часть 1: Бог из янтаря

Часть 2: Ее сверкающая кровь

Осознание собственной смертности пришло к Алисе, когда она нежилась в ванне. Тщательно намыливая лицо, чтобы избавиться от дневного макияжа, она пальцами нащупала болящий бугорок над бровью. Смыв пену, Алиса приподнялась из горячей воды и взяла в руки зеркало, лежавшее на тумбочке. Окунув зеркальце в воду, чтобы пар, конденсировавшийся на холодном стекле, не вносил ненужную цензуру, девушка поднесла его к лицу и прицокнула языком от злости. Прыщ.

Чертов прыщ в чертовы двадцать четыре года рядом с чертовыми морщинами, призрачными, как паутина в лунном свете, но все же заметными. Розовая и распаренная, Алиса продолжала изучать свое отражение в зеркале, раздражаясь все сильнее и сильнее. Они были тут, эти мелкие и мерзкие признаки старения, шли рука об руку с неприятными напоминаниями о подростковых переживаниях, настораживая и сбивая с толку.

Время откусывало от нее кусочек за кусочком, крохотными, едва заметными порциями, но девушка вдруг настолько ясно ощутила эти укусы, что ее пробрал озноб. Она больше никогда не будет такой красивой, как вчера, такой быстрой и сообразительной, а она никогда не была чемпионкой по всем этим параметрам. Каждая секунда, каждый вздох на толщину тени отдаляет ее от ее пика, а она даже не успела заметить, когда он наступил. Из подростка, переживающего перманентную депрессию из-за прыщей, гормонального шторма и раздирающих душу на части комплексов в медленно и необратимо стареющую почти, но не совсем старую деву, минуя фазу великолепной умницы-красавицы, Алиса неслась к неминуемой смерти. Все эти мысли пронеслись в ее голове, как товарняк с перепуганным скотом, и девушка поспешила нырнуть с головой в горячую воду, чтобы хоть как-то отвлечься от этой безнадеги. Голубой, цвета свежих васильков, потолок призрачно мерцал сквозь пузырьки воздуха, которые Алиса пускала ртом, распластавшись на дне своей, к слову сказать, огромной ванны.

Чем еще может порадовать себя одинокая скучающая девушка, как не просторной ванной комнатой с огромным керамическим монстром, оснащенным шестью режимами гидромассажа и распылителем для душа эргономичной формы?

Воздух в легких кончился, и Алиса всплыла на поверхность. Легкий звон в ушах и блестки, вращающиеся перед глазами из-за скачка давления, слегка отвлекли ее от мрачных мыслей, но терапевтический эффект длился недолго. Девушка тряхнула головой, избавляясь от воды в ушах, вытащила из ванны пробку и выбралась на коврик, разбрызгивая на пол воду с мокрых ног.

- Побег от реальности через суицид? - ласково спросила Алиса у своего отражения, растирая полотенцем мокрые кудри безупречного жемчужно-серого цвета.

Отражение распахнуло глаза пошире, выискивая у собеседницы первые признаки истерики. Алиса провела рукой по влажному от конденсата зеркалу в полный рост и начала придирчиво разглядывать свою фигуру. Мелкие признаки старения наблюдались везде: крохотные звездочки варикоза на лодыжках, тонкие складки растяжек на бедрах, мелкие шрамики, скопившиеся за недолгую, но бурную жизнь. Охваченная внезапным чувством отвращения к себе, девушка завернулась в большое пушистое полотенце, источавшее слабый аромат лаванды, и вышла из ванной.

Холодный воздух коридора приятно освежал распаренное горячей водой тело, и Алиса, протерев полотенцем мокрые плечи, бросила его на дверную ручку ванной, нагишом прошлепав в спальню. Она не так давно закончила ремонт в небольшой, но уютной квартире, которую умудрилась купить на собственные деньги без всяческих кредитов, залогов и продажи донорских органов, и жутко гордилась этим. Девушка с трудом привыкала к преимуществам собственного жилья, вместо бурных дебошей и случайных визитеров довольствуясь маленькими бунтами, вроде хождения голой по квартире с наглухо задернутыми шторами, немытой чашки в раковине и странной музыки, включенной на заботливо среднем уровне громкости. Бунты давались Алисе нелегко. Ей вообще ничто легко не давалось, и это была одна из любимых тем для страданий и грусти, которым Алиса предавалась примерно с одиннадцати и до часу ночи чуть ли не каждый день. Из-за этого девушка регулярно не высыпалась и опаздывала на работу, зарабатывая штрафы и выговоры. Но ей так нравилось горевать по ночам, что она решительно не могла ничего предпринять, чтобы пресечь эту порочную практику. Она упивалась жалостью к себе, с мучительным удовольствием выискивая все новые и новые недостатки в своей жизни, и придумывая их, если ничего не приходило в голову. Алиса с таким упоением жаловалась своим друзьям на свою скорбную судьбинушку, что в конце-концов даже самые стойкие товарищи, которые общались с ней долгие годы, постепенно свели это самое общение на нет. Что дало Алисе дополнительный повод скулить и купаться в болоте отрицания самой себя. Хотя, на самом деле, особенных поводов для этого не было.

Девушка неплохо зарабатывала на скучноватой, но все-таки довольно интересной работе, она неплохо выглядела и неплохо себя чувствовала. Ее неплохой дом был довольно надежной крепостью от внешних невзгод, а неплохой бар помогал с этими невзгодами справиться, даже если им удавалось проникнуть в крепость Алисы. Но именно это «неплохо» и съедало девушку изнутри. Она хорошо помнила, что такое «плохо», и тот темный внутренний огонь, который позволял ей справиться с любым «плохо», раскрошить его на мелкие кусочки и сжечь, сжечь дотла. Она смутно помнила «хорошо», которое давало ей возможность парить, не обращая внимания ни на что, танцевать по грязи в белоснежных ботинках, не пачкаясь, и повергать врагов в отчаянье одной улыбкой. Но вязкое «неплохо» отупляло ее, высасывало все соки, делало Алису вялой, жалкой и ощущающей собственную смертность.

Но была и еще одна проблема, проблема ночных кошмаров. Проблема была сложной и многоликой, под своей иллюзорной простотой скрывая опасную многослойность. Прошлое, от которого Алиса пыталась отгородиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами, настигало ее в кошмарах, раз за разом кидая ее в тот ужас, который она никак не могла принять душой и сердцем, убеждая себя, что этого просто не было. Но даже это не было самым страшным. Больше всего, до дрожи в голосе и липкого пота на ладонях ее пугала мысль о том, что те гнев, ярость, боль и злость, которые она испытывала в своих кошмарах, были самыми сильными, самыми чистыми и самыми настоящими чувствами, которые она испытывала за всю свою жизнь. Мысль о том, что ее кошмары более реальны, чем вся ее жизнь, заставляла Алису все чаще сомневаться в собственном рассудке. Поэтому она предпочитала полночи жалеть себя, доходя до исступления, и обессилено падать в кровать в надежде на то, что ни один кошмар не сможет прорваться через пелену унылого истощения, которая окутывала Алису каждый вечер.