Окно напротив

Окно напротив

Мне было лет двадцать семь, когда однажды, стоя на обеденном столе и меняя в люстре перегоревшую лампочку, я вдруг подумал: "А не повеситься ли мне на этой самой люстре?" Незадолго до этого я уволился уже с третьей работы, не выдержав снисходительного отношения коллег и обидного прозвища, которым меня наградили за глаза - "мальчик с пальчик".

Я спрыгнул со стола и спросил маму, заботливо стоявшую на подстраховке:

- О чем, ты, мам, интересно, думала, когда называла меня Максимом?

Она виновато вздохнула:

- Сынок, я ж думала, с таким именем жизнь тебе все по максимуму даст!

Но у жизни на меня были другие планы. Вместо того, чтобы давать все по максимуму, она методично забирала все, что могла - рост, вес, волосы, зрение. И, только превратив меня в очкастого гнома, в этакую маленькую тень большого Макса, оставила меня, наконец, в покое.

Щуплый, низкорослый, лысеющий, закомплексованный фрилансер тридцати шести лет от роду, проживающий с мамой в старой хрущевке на окраине города — вот кто я нынче. И жизнь моя - всего лишь блеклый оттиск чьей-то яркой жизни.

Упершись в экран компьютера, я сутками напролет стучу по клавишам, перевожу чужие мысли и многомиллионные контракты, с помощью которых крутые парни совершают удачные сделки, строят роскошные дома и поселяют в них красивых, как павлины и розовые фламинго, женщин.

Когда глаза устают, я отвожу их от монитора и смотрю в окно напротив. Дом построили так близко, что даже я со своими подслеповатыми глазами вижу все, что происходит в квартире на втором этаже. Раньше там жила одинокая старуха. Потом она умерла, и всю ее жизнь вынесли на помойку - выбросили всё подчистую и начали ремонт. Будто и не было старушки, будто и не жила она на этом свете вовсе. Но ремонт так и не закончили - вскоре туда въехала женщина лет тридцати с грудным ребенком.

Она обустроила комнату, как могла - доклеила обои и купила из мебели самое необходимое: стол, стул, шкафчик, узкую кровать, на которой спала с ребенком. На занавески, видимо, денег не хватило, а потому я стал сначала невольным, а потом и заинтересованным свидетелем ее жизни.

Забыв про работу, я мог подолгу наблюдать за ней, скрываясь за экраном ноутбука. Иногда мне казалось, она видит меня. Но чаще, когда она, чуть раскачиваясь, баюкала и кормила тяжелой грудью ребенка, она смотрела сквозь меня и стены, упершись усталым взглядом в какую-то одной ей известную точку. И это было даже обидно. Я хоть и маленький, но всё же не прозрачный, чтоб совсем не замечать меня.

А потом наступило лето. И я слышал, как по ночам плакал ее ребенок - девочка, судя по розовым одеждам. Смешно сказать, но я вскакивал с кровати и, скрывшись за шторой, стоял у открытого окна, ожидая, заснут ли они снова или в окне загорится свет. Когда же в темноте вспыхивал желтый прямоугольник, я радовался и смотрел, как она меняет малышке подгузник, или дает лекарство, или сонно бродит по комнате, укачивая ее на руках под протяжное "мммм". Кроха прилипала к груди и, постепенно успокаиваясь, засыпала. И тогда выключался свет. И я тоже ложился спать. И сердце щемило горько и сладко. И я был крайне счастлив и ужасно несчастлив одновременно.

И вот однажды всему этому пришел конец. Я с ужасом увидел, как она собирает чемодан. Я запаниковал. Куда это она? Возвращается к тому подлецу, что бросил ее? А, может, вообще уезжает в другой город? А как же я? Что будет со мной? Нужно срочно что-то делать!

Я бросился к матери, сам не зная еще, что скажу и сделаю в следующий момент.

- Мама, я сейчас приведу к нам женщину, которую люблю! - совершенно неожиданно выпалил я и сам опешил от вырвавшегося "люблю". Но тут же вдруг почувствовал такую силу, что закончил уже совсем решительно:

- Она с ребенком. И прошу тебя не возражать!

Мама обмерла, махнула на меня рукой "Да что ты, сынок!", попыталась было мне что-то сказать, да куда там! Я, пока не растерял храбрости, уже скатился с лестницы, перепрыгнул двор, взлетел на второй этаж соседнего дома и нажал кнопку звонка. Она не работала. Испугавшись - а вдруг не успел? - заколотил в дверь. И дверь сразу открылась. Будто меня только и делали, что ждали.

- Здравствуйте! - сказал я, задыхаясь.

- Здравствуйте! Тише, дочка спит! - ответили мне с улыбкой. - А я думала, Вы так и не наберетесь смелости познакомиться со мной. Это Ваша мама надоумила меня начать собирать чемодан.

Она стояла против света. Солнце обтекало ее фигуру и отражалось мягким свечением, как на полотнах старых мастеров, рисовавших прекрасных мадонн с младенцами на руках. Мне хотелось смеяться и плакать. Но я молчал и только глупо, как дурак, улыбался, потому что впервые в жизни был счастлив настолько, насколько это вообще возможно. По максимуму. Самому большому максимуму.

- Как вас зовут? - наконец спросил я.

- Вика. А дочку - Света. А Вас, я знаю - Максим.

- Очень приятно познакомиться, - вежливо сказал я, и мы оба почему-то рассмеялись.

И стало легко. Как будто мы знали друг друга тысячу лет.

(конец)