Он уходит

Он уходит

— Я беременна.

 Он уходит.  Мать рожает сама. Через полгода он попадает в аварию, он ушел.

Мне 5 лет. Лучший друг Олежка сопливит, перочинным ножиком ковыряет штопаную заплатку на шерстяных брюках.

— Не уходи!

— Мама ждет.

Вот сорванец! А я всегда слушаю взрослых. Ушла.

Мне 8, одноклассники бьют толпой.

— Олежка!!! – он уходит.

Мне 15.

— Сережа милый, может не надо? Мама убьет, если узнает.

— Не бойся дурочка, я же тебя люблю.

Рассвет.

— Да за сигаретами я! — торопливо надевает штаны. — Чего ты плачешь? Дура! – он уходит.

— А слышала, Сергея в армию забирают?

            – Когда?

— Сегодня в 10 построение.

— Сережа, Сережа постой! Я буду тебе, писать, слышишь? – машу вслед уезжающему автобусу с новобранцами. Дура. Он уехал.

— Сергей Петрович, как думаете, а Сережка скоро вернется? – Кручусь на кресле. – Два года уж как ни письма, ни весточки. Сергей Петрович, а почитайте вслух? А как вы думаете? А сегодня идем? А что на ужин? А летом махнем к морю втроем: вы, я и Сережка? Эй, ну посмотрите в камеру! Ммм! – Показываю язык.

– А пошли кофе купим в ларьке напротив? Сергей Петрович! Сергей Петрович осторожно!!! Сергей Петрович ну очнитесь же! Кто-нибудь! Вызовите скорую! Люди! Сергей Петрович, Сергей Петровиииич, очнитесь, ну очнитесь же! Очнись, слышишь!

Он ушел.

Еще два года от Сережки ни письма, ни звонка. На похорон отца не приехал. Через год встречаю в супермаркете с женой и сыном, делает вид, будто не узнал, роняет визитку. Утром набираю номер скорее машинально, нет ни любопытства, ни гнева, просто звоню.

Наши дни воскресенье и среда. Воскресенье потому что мать живет рядом и это удобная отмазка, среда потому что по средам совещания, допоздна. Анна в курсе, совещаний.

— Не могу так больше! Слышишь? Не могу! Ты молчишь, все время молчишь, а я чувствую себя подонком. Ну да я подонок, слышишь? Я мразь! Тебе так легче? Черт, мне не легче! Ну, так вышло, понимаешь? Ты была такой наивной дурочкой, я бы и не вспомнил, а тут как увидел, такая стала! Не могу я без тебя, понимаешь? Ну, хочешь, хочешь, я уйду от жены?

Анна хватает его за шкирку, орет, плачет, угрожает, шантажирует сыном. Он уходит.

Мы едем на море, почти как я когда-то мечтала, я, Сережка и Сергей Петрович. Я всегда вожу его фото с собой, в книге, которую мы не успели дочитать тогда вместе, 159 за те два года. Мы много читали и говорили, говорили. Я часто вижу его голубые глаза, когда я их вижу, они наполняются слезами, но на самом деле плачу я. Сережка часто спрашивает:

— Дурочка, ну чего ты? – а я лишь молча прижимаю к груди Сергей Петровича. Он рядом, я знаю, прячется где-то меж листков книги, притворившись мудрым советом, стучит  в окно градом.

— Эй-эй, принцесса, просыпайся!

А если не выходит меня разбудить, приходит сам, и мы говорим, говорим, теперь я читаю ему вслух книгу, а он молчит, улыбается.

— Эй, Настя, просыпайся! Поговорить надо.

— Да Сережа? – Сонно потягиваюсь, зачем он разбудил меня? Мы с Сергей Петровичем на самом интересном остановились, я не успела дочитать, он же теперь умрет от любопытства! Что я говорю, он уже…

— Эй, Настя, ты меня слышишь? Хватит в облаках витать. Понимаешь, тут такое дело. Анна разводиться надумала, тогда и Лешка и все деньги ей, понимаешь? Мне надо уладить дела, ну перевести там все на счета подставной фирмы, оформить документы на парня. В общем, я скоро вернусь, слышишь? Ну, месяц, два, полгода, в крайнем случае. Мне успокоить ее надо, замылить глаза. Ну что ты молчишь все время? Вот дура!

Я не хватала его за шкирку, не разбирала чемодан. Он уходит.

— Так надоело все, Сергей Петрович, я к вам хочу, родненький! Ну, где же вы?

— Принцесса, не делай глупостей! Настенька, и я тебя, послушай девочка, всему свое время. Скорбей на свете много и надо просто найти в себе силы их пережить!

— А силы уходят. – шептала я, или мне казалось. И чувствовала, как Он уходит, грустно потупив взор.

Михаил положил на стол звездочку, видать с погонов, теперь понизят в звании, а дадут ли новую подопечную, кто знает.

Сергей Петрович тоже тут, сидит в раскладном кресле, насупивши брови.

— Он ушел! – констатировал старик, который явно все еще сердился на меня.

В первый раз за 26 лет я улыбнулась искренне, широко раскинула руки и кинулась в объятья самого родного. Шустро взобравшись ему на колени, я удобно умостилась, накрыв нас огромным клетчатым пледом, и взяла со стола книгу.

— Так на чем мы там остановились в прошлый раз? А, страница 152, она была беременна…