Песня прялки. Обмен на смерть

Пролог

Ктибор поверить не смел, что Адела родила ему такого уродца. Чем он прогневал бога, чтобы заслужить эту боль? Правитель Богемии снова посмотрел на малыша, которого по-прежнему протягивала ему повитуха. Ктибор не сдержал дрожь от омерзения: ноги и ручки новорожденного казались непомерно меньше в сравнении с крепеньким тельцем. Но самым жутким, что бросилось в глаза, было рассечение верхней губы. Заячья губа. У его наследника — уродство на лице. Адела молода и родит еще детей, но… наследником все равно будет старший ребенок.

Король сглотнул и отвернулся, отдавая распоряжения:

— Избавьтесь от ребенка. Скажите всем, что родился мертвым. Но дайте ему шанс выжить. Придумайте что-то.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — повитуха умело скрыла неприятие от поступка короля, женщина привыкла, что часто от детей отказываются, особенно от таких, как новорожденный в ее руках. Она оставила короля и отправилась улаживать дело. Взяв в помощницы надежную служанку, которая была немой с рождения и не смогла бы поведать никому о том, что видела и делала, повитуха запеленала младенца в одеялко, на котором он лежал. Затем она отправила служанку найти телегу с сеном. Когда та вернулась, запыхавшись от прилагаемых усилий, женщина уложила малыша на мягкое сено, и вдвоем с помощницей они откатили повозку к Холмам. Докатив тяжелую железную «колыбель» до верха холма, они обе так утомились, что не удержали ее. Под испуганный вскрик повитухи тележка с первенцем короля покатилась вниз, набирая скорость.

Служанка в немом вопросе взглянула на женщину, спрашивая, что теперь делать, догонять ли.

Повитуха вздохнула:

— Храни тебя бог и духи земли, малыш.

— Пойдем, — обратилась она к служанке, — нам тут делать больше нечего.

Повозка катилась по сырому склону, ею никто не управлял. Колеса легко скользили по влажной траве, которую прибило к земле недавно прошедшим дождем. Еще пара десятков метров, и огромная «колыбель», с младенцем внутри, рухнет с обрыва. Прямиком в объятия Скального Города.

Резкий порыв ветра качнул повозку, когда из-за деревьев появилась небольшая фигура ребенка. Обычный на первый взгляд, только без одежды. К коже кое-где прилипли комья грязи, лысая голова казалась чересчур большой для маленького тела. Человекоподобное существо втянуло носом воздух и причмокнуло от радости: еда близко. Даже охотиться не надо, все само катится в руки.

«Ребенок» выпрыгнул на дорогу, но тут же дико завизжал — высокая стройная женщина схватила его за шею одной рукой и без усилий приподняла над землей.

— Это не твоя добыча, мерзкий понтианак, — ласково, с нарочитым спокойствием, произнесла темноволосая красавица.

«Ребенок», изворачиваясь, плюнул ей под ноги. Женщина зашипела в ярости. Она впилась когтями в кожу существа, пустив ему кровь.

— Если ты не хочешь уступить дитя в повозке мне, то я начну с твоей шейки. Договорились?

Понтианак запищал что-то нечленораздельное, но по тону было понятно, что он возмущен.

— Отпусти его, биби.

Между ней, продолжающей цепко сжимать шею понтианака и добычей встал светлый альв. Немногим выше маленького людоеда, карлик источал ауру такой силы, которую обыкновенный вампир — биби не сможет ни высосать, ни обойти. Ей оставалось лишь отступить обратно во тьму влажного леса.

Она успела увидеть, что повозка стоит невредимая. Значит, за этим младенцем пришли сами альвы — духи земли и гор, охраняющие Скальный Город. Женщине стало любопытно, что особенного в том дитя, лежащем молчаливо среди одеял и сена, которое помогало сохранить тепло. Но карлик, который велел ей отпустить понтианака, в прошлом — ребенка, а в нынешнем — вампира, пожирающего других детей, продолжал хмуро смотреть, в ожидании, когда оба кровососущие существа уйдут. Биби хмыкнула и, показав карлику язык, шмыгнула в чащу, унося людоеда с собой.

Светлый альв проводил их коротким взглядом, после чего шагнул к повозке. Ему пришлось залезть внутрь, чтобы увидеть человеческое дитя. Мальчик сильно отличался от других младенцев: коротенькие ножки и ручки казались непропорционально маленькими и хрупкими в сравнении с тельцем. Довершала неприятный облик заячья губа, словно разделяющая верхнюю часть лица младенца пополам. Кроха внезапно улыбнулся и издал один из младенческих звуков. Карлик хмыкнул в ответ, его морщины на лбу разошлись, как недавние тучи на небе.

— Мы присмотрим за тобой, — альв погладил ребенка по головке и подхватил на руки. Затем аккуратно, придерживая дитя одной рукой, а второй опираясь на края повозки, слез на землю. Вдалеке сверкнули зарницы и глухо бухнул гром.

— Будет снова дождь, — вздохнул мужчина, — нужно скорее отнести тебя в твой новый дом. Он оглянулся, чтобы убедиться, что никакие голодные существа не следят за ним. Только после этого карлик пошел по дороге вверх, поднимаясь по склону, с которого люди столкнули повозку.

— Всем этим правителям на вашей земле подавай идеальную, по их мнению, внешность, — рассуждал альв, поглядывая на ношу, — не хотят разглядеть солнце за тучами, им обязательно надо, чтобы в лоб светило, да?

Малыш довольно быстро засопел, и карлик, радуясь, что этот ребенок не крикливый, продолжал молча нести его до знакомой хижины. Вблизи леса, на окраине княжества, стоит ветхий домишко. Но благодаря волнам магии, которые окутывают всю долину, он до сих пор не обвалился. Карлик знал, что в домике живет женщина, которая раньше служила в замке. Однажды, ее изгнали, дав денег на откуп: она забеременела от короля. Денег бы не хватило, чтобы вырастить и прокормить дитя, и она отнесла его к Холмам, попросив альвов позаботиться о ее ребенке. Должно быть, размышлял дух земли, теперь пришла ее очередь позаботиться о чьей-то жизни. Она, в отличие от молодого поколения, продолжала соблюдать традиции и носила дары на Священный Холм, желая почтить духов гор. И, конечно же, делала это с надеждой, что ее сына сберегли и продолжат заботиться.

Карлик прислушался: в хижине было тихо. Вероятно, хозяйка вышла. Мужчина положил ребенка на крыльцо, чтобы дать рукам отдохнуть. Ветер усиливался, и первые капли мягко стукнули по кончику широкого носа. В тот же миг он услышал шаги, повернулся в сторону леса, и увидел, что хозяйка возвращается, неся в руках корзину с ягодами и тюк из старой ткани, обвязанной вокруг сухих веток. Значит, ходила искать хворост для печи и ягоды. Совсем женщине стало нечего есть.