Пленник. Борис Тюрин и Ольга Коротаева

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

В последнее время ему стала отказывать память. Отказывать жестоко, лишая всего, что освещало его долгую жизнь, пусть даже этот свет продолжался всего несколько месяцев… Капля в океане вечности! Он ещё помнил, что было что-то яркое, тёплое и доброе, но оно, как за каменной стеной скрывалось за тяжёлыми словами, обрушившимися на него из пространства: «Ты снова Кошчи, пленник. И теперь уже навсегда…навеки!»

Неведомый глас, как остро отточенной косой, отсёк прошлое от настоящего, оставив Хозяина где-то далеко, там, откуда нет возврата. Неприкаянный Кошчи бродил по Замку, не понимая: что это такое и откуда взялось? Кажется, он что-то потерял. Нечто важное…

Впрочем, понимать с каждым днём хотелось всё меньше, и вселенское равнодушие постепенно заполняло каждый уголок его души. Злая воля стоящего над ним Нечто оставила в памяти только одну картину: мрачная пещера, чадящий негасимый факел и одинокий, грязный человечек на каменном полу.

Изо дня в день Пленник обходил свою комфортабельную тюрьму. Тут было чему удивляться человеку, лишённому памяти, но вместе с прошлой жизнью его лишили и этой способности. Фонтан, изображающий человека, пронзённого копьями, и изливающийся вином, задержал внимание Кошчи лишь на минуту, после чего тот следовал дальше.

Огромный чёрный кот, пытающийся с ним заговорить на человеческом языке, так же не вызвал ни малейшей реакции. Похоже, что кота такое отношение задело даже больше. Черныш явно обиделся и сделал то, чего не делал до сих пор ни он сам, ни вообще любой другой кот в мире – он напился. Благо, вино в фонтане никогда не кончалось.

Алкоголизм – бич не только людей. Вскоре кот вошёл во вкус и посещения фонтана сделал регулярными. Единственное, что могло порадовать окружающих, если бы кому-то до этого было дело, во хмелю Черныш буен не бывал, но натура его оказалась весьма творческой, видимо сказывалось детство, проведённое среди цыган.

Напившись до состояния, при котором лапы его едва двигались, кот возвращался к дереву и начинал орать песни. Увы, пьяный энтузиазм и артистическая натура никак не окупали полного отсутствия музыкального слуха и голоса. К тому же, репертуар кота также оставлял желать лучшего: цыганских песен он не пел, предпочитая похабные куплеты, которых наслушался в своё время от всякого сброда, отирающегося рядом с бродячим племенем.

Единственным существом, хоть как-то переживающим за Черныша, была его верная мышка. Чудом избежав опасной встречи с каменными змеями, она вновь вернулась к коту. Но именно перед ней он куражился пуще всего, с трудом балансируя на обвивающей дерево цепи. Цепь день за днем становилась изгаженной и заплеванной до такой степени, что теперь даже знающий ювелир не предположил бы, что она сделана из чистого золота…

Впрочем, Хозяина это не заинтересовало. Чуть больше любопытства он уделял другой паре. Странного вида существо пыталось оказывать знаки внимания другому, не менее странному и хвостатому, явно чего-то от него желая. Кошчи иногда задерживался около водопада, наблюдая, как леший домогается русалки, а та, раздавая многообещающие авансы, раз за разом отказывает ему.

Интереса всё происходящее не вызвало, это были лишь чувства, то, чего Неведомое Нечто лишило Пленника раз и навсегда. Но что-то жгло в груди… там, где у живых находится сердце. Хозяину не было больно, но странное ощущение не давало ему окончательно сдаться забвению. И в очередной раз, обходя свои владения, Кошчи уже не стал задерживаться у водопада.

Леший и русалка проводили его недоумёнными взглядами. Они успели привыкнуть к зрителям, пусть даже столь немногочисленным, и отсутствие внимания пришлось им не по нраву. Впрочем, жаловаться было некому, сам Пленник их никогда не слушал…

Ворота Замка больше не открывались, а дорога к ним постепенно заросла и превратилась в едва заметную тропинку. Крестьяне некоторое время продолжали привозить продукты Хозяину, но, после того, как в течение нескольких недель он перестал отзываться на стук, перестали, и новая традиция сгинула, так и не успев оформиться окончательно. Иногда Кошчи подходил к воротам. Что его толкало на это, он не знал, но всегда выслушивал то, о чём спрашивали снаружи, и даже что-то отвечал. Но затем возвращался к своей рутине, мгновенно забывая о разговоре.

Молодой король Руйс, уже получивший прозвище «король-одиночка», говорил слова благодарности за полезный совет закрытым воротам и возвращался к своим королевским делам, не переставая удивляться изменениям, произошедшим с Хозяином. Всеобщее забвение не обошло и его…

Где-то в окрестных лесах прятался домик. Обычная заброшенная избушка: то ли временный приют охотников, то ли бывшее обиталище лесника. О его существовании знали немногие, но даже знание это было секретным. Если кто и делился обретённой тайной, то шёпотом, да с оглядкой. Дева–Ягодка давно уже именовалась Бабой Ягой. Кончина и воскрешение никого не красят. Бывшая София не помнила из своей прежней жизни совсем ничего, а смерть не оставила ей ни единой лазейки в прошлое. От отчаянья усохло тело её. От слёз и горя, безнадёжных и необъяснимых, постарело лицо.

Однако, непостижимая ей самой, превозмогшая саму смерть, жила в ней Сила. Не такая мощная, что помогла Хозяину построить Замок, но достаточная, чтобы привести в жилой вид заброшенное строение. Первое время люди узнавали, вспоминали её и шли за помощью.

Не в силах терпеть мучения оттого, что к тебе обращаются как к знакомой, называют ничего не говорящим именем, новоявленная старуха однажды пожелала исчезнуть из этих мест. Странным образом Сила реализовала высказанное, у домишки появились ноги, похожие на громадные птичьи лапы. Повинуясь желанию хозяйки, дом ушёл в неведомые места. Правда, потом и там её нашли, но несколько недель покоя Яга обрела.