Птица счастья завтрашнего дня

11

Утро настает слишком рано: в дверь барабанят. Звук взрывается в моем черепе — звонкий, бодрящий, невыносимый, так что я мгновенно открываю глаза и сажусь на койке. Голова ещё спит, а руки уже пытаются что-то делать. Я протираю глаза, приглаживаю вставшие дыбом волосы, неуклюже стягиваю куртку и наконец ослабляю ремень штанов. Тело ноет, сообщая всеми возможными способами, какая это глупость — ложиться спать в одежде. Но плюс в этом тоже есть: не нужно тратить время после подъёма. В моем случае не все так просто. Если порванный свитер я потерплю, то нательное белье стоит поменять на целое. Драная майка подойдет для танцев в «Восторге», но не ходить же в ней по развалинам!

Настроение у меня среднее, голова кружится из-за внезапного подъема, но, несмотря на все приключения, немного выспаться мне удалось. Контактный экран показывает полное отсутствие доступных точек подключения, облачную погоду и позднее утро. Как раз время для легкого завтрака. Но я абсолютно не в курсе, чем кормят на борту этого транспорта. На всякий случай я съедаю три питательные таблетки и запиваю их теплой водой с ощутимым привкусом очистителя. У меня с собой все для путешествия по немыслимым местам. 

Почти сразу я подключаю навигатор: на одном комплекте карт мы в неизвестной зоне, а судя по архивным данным — движемся вообще перпендикулярно проложенным дорогам. За тусклым стеклом крошечного окна пролетают стены домов: кэрриер несётся так, что из-под десятка колес разлетаются во все стороны мелкие камешки. Я уважительно качаю головой. Несложно восхищаться качественно проделанной кем-то работой: несмотря на разбитые дороги и скорость, я чувствую небольшую качку и только.

Когда в дверь стучат второй раз, я уже почти пришла в себя. В спешке закидываюсь таблетками в надежде, что он повысят мою резистентность к среде, а еще проверяю состояние ошейника и сохраняю данные в отдельный файл. Если хочу вернуться хотя бы в том состоянии, которое было до спуска в Брошенный город, мне нужно постараться. Ещё пару минут я трачу на то, чтобы раскидать свои скудные пожитки в пустой шкаф, а технику кинуть на стол — к другой такой же мелочи. На несколько суток это мой стол и моя комнатка, так что имею право на собственный беспорядок.

Наконец я замираю перед дверью в полной готовности: мятая одежда, перекошенное лицо со следом воротника на щеке, шокер в кобуре на поясе, а маска под подбородком, чтобы можно было быстро ее надеть. Запор поддается не сразу, но сама дверь открывается плавно и без лишних звуков. Тут же я чувствую толчок, и лёгкая вибрация затихает: кэрриер остановился.

В коридоре я почти сразу наталкиваюсь на Четверку. Хотя это и неудивительно: кабина водителя начинается чуть дальше по коридору.

— А я думал, ещё раз стучать или слышно было, — улыбается мне мутант и по-простому чешет одной из рук в затылке. Сегодня он без шапки и в драной рубашке: верхние руки вдеты в рукава, а для нижних прорезаны дыры. — Ты, как бы, извини за шутку. Не удержался. Когда еще выпадет такой шанс! — несмотря на виноватый тон, видно, что он не раскаивается. Судя по тому, как дёргаются уголки его губ, Четверке очень хочется улыбнуться.

— Прощаю, — я стараюсь отмахнуться от его слов, выглядеть так, как будто у меня все в полном порядке. Но эти четыре руки меня действительно беспокоят, я не могу прекратить на них пялиться.

— Потрогай, — внезапно предлагает Четверка. Я даже отпрыгиваю от него. Сначала мне кажется, что я неправильно поняла его слова. Но нет: он протягивает ко мне свои четыре руки, в этот раз медленно, и подмигивает.

— Ты не одна такая. Даже в Брошенном на меня сначала косились. Поэтому и предлагаю: потрогай, я такой же, как все, просто Четверка, а не двойка.

Я не уверена, что хочу это делать, да еще и голыми руками. Котел меня побери, я всерьез собираюсь коснуться мутанта! Мысль вообще не укладывается в список вещей, которые нужно попробовать в этой жизни. Но секунду спустя я понимаю, что Беркут ведь тоже не совсем нормален, он — акселератор. А это совсем близко от мутанта. Или, может, даже то же самое, что и мутант, только называется опаснее и значительнее. 

Я делаю глубокий вдох и указательным пальцем резко тычу в середину одной из ладоней Четверки. Повторяю маневр несколько раз. Ничего не происходит. Кожа у него обычная — грубая и теплая. Хотя какой ей ещё быть? Внешне у Четверки ни чешуи, ни подозрительных наростов на ладонях, разве что мозоли. Я не чувствую брезгливости или ужаса. Четверка — обычный, ну кроме количества рук. Можно с облегчением выдохнуть.

— Ну что, страшно? В моем родном поселении таких, как я, треть, если не больше. А здесь я диковинка! — Четверка выглядит очень довольным. Ещё немного, и его лицо треснет от улыбки. Я бы на его месте тоже улыбалась, очень забавная ситуация.

— Не страшно. И еще… Если это не секрет, как часто такой прием срабатывает на девушках в барах? Сначала за руки потрогать, потом за что-то другое подержаться? — фыркаю и тоже расплываюсь в улыбке. И пока Четверка не знает, что ответить, я демонстративно поправляю куртку и протискиваюсь мимо него дальше по коридору.

— А я знал, что ты — тоже веселая, как я, — он смеётся за моей спиной. — И, кстати, этот прием почти безотказен!

В крошечном общем зале собирается вся команда. Корсак кружит по центру, тычет пальцем в большую инфопластину на поворотном кронштейне и общается вполголоса с высоким сутулым мужчиной. Новый член экипажа уже кажется странным, потому что потолки в кэрриере вполне комфортные, и так сгибаться нет смысла. Он не переставая кивает каждому слову капитана, и длинная челка колышется занавеской, прикрывая лицо. Сколько я ни пытаюсь, рассмотреть ничего не могу. А потом сутулого заслоняет чужая спина. Четверка присоединяется к их беседе, и мне приходится заняться чем-то еще.