Путь в никуда

6

Встали мы на ночную стоянку, когда еще было светло. Место было удачным. Неясно еще, что впереди встретится, да и день задался непростым и насыщенным. Этот участок реки изобиловал мелкими подлянками, типа полузатопленных деревьев и непонятно откуда взявшихся мелей с подводными камнями. Да еще и встреча эта... Традиционно, я вначале обходил место предполагаемой дислокации, чтобы случайно не оказаться по близости от местного зверья. Но там мы всего на несколько минут остановились, вот и потерял бдительность.

Я вылез на берег и помог выбраться девушке. Вытянул на сушу байдарку и, оставив Алину разгружаться, отправился осмотреть местность. Попутно пилил своей небольшой пилой неширокие деревья для костра. Смотря в основном на кроны и выискивая сушняк, я неожиданно обо что-то споткнулся в траве. Бросив взгляд вниз, обнаружил бархатную рыжеватую шляпку гриба, внутренняя часть которого была не пластинчатая. Я задумался. В грибах я не то чтобы очень соображаю, знаю белые, подберезовики, но при этом понимаю, что есть и масса ложных грибов напоминающих их внешне. Но грибы – это еда, и я начал уже предметно рыскать по округе, набрав с десяток этих крепышей.

Алина в дарах местной флоры понимала еще меньше, но варить их мы поставили. Самое дурацкое, что я даже не представлял, сколько грибы варятся до готовности, десять минут или час.

Костер разводил долго, промокшая древесина не хотела нормально гореть. Кто считает, что нет дыма без огня, просто не был в походе. Но все-таки мои усилия были вознаграждены, и робкий язычок пламени лизнул прогревшуюся деревяшку. Примерно через полчаса опасливо попробовал получившееся варево. Вышло достаточно съедобно, но для верности решил выждать еще немного, прежде чем снять кан с огня.

Если с моим организмом все будет в порядке – тогда и дам попробовать девушке. Кто-то из нас должен остаться дееспособным на случай непредвиденного отравления. Через некоторое время, не заметив никаких изменений, мы все-таки грибной супчик общими усилиями уговорили, а в кане поставили кипятиться воду сначала для питья, а потом и для мытья.

Когда все текущие дела были переделаны, сел у костра, наблюдая из игрой ярких язычков лижущих горящие бревна. К вечеру распогодилось, дождь прекратился, и лезть в палатку не хотелось.

- Расскажи мне о себе, – попросил я девушку.

Не то чтобы мне было это интересно, но ведь не обсуждать же нам погоду, а выдавать сведения о своей личности я не горел желанием.

- Что ты хочешь узнать?

- Ну, можешь начать сразу с детства. Наверняка, живя в обеспеченной семье, твой жизненный путь был светел и безоблачен.

- Самое раннее детство, пожалуй, да, – начала свой рассказ она. – Я единственный ребенок в семье. Отец очень хотел сына, но не вышло. Роды были тяжелые и еще раз беременеть маме врачи не рекомендовали. Отец сначала злился, даже видеть меня не хотел, но я была такой хорошенькой, что в итоге он смирился. И первые шесть лет жизни приносили мне в основном положительные эмоции. Моя няня была замечательным человеком, очень доброй. Она много времени общалась со мной, играла, гуляла, читала книги, рассказывала различные поучительные истории. Но потом родители решили, что не нуждаются больше в ее услугах. Отцу казалось, что излишняя доброжелательность сделает меня мягкосердечной, что неприемлемо в нашей среде. – Алина пошевелила веткой горящие головешки, тяжело вздохнув, как будто мысленно подводя черту над безоблачным детством. – Я тяжело переживала ее уход. Не потому, что мне нужна была помощь в бытовых вопросах или компаньонка в прогулках, мне не хватало просто чисто человеческого общения, тепла. Но основные проблемы начались, когда я пошла учиться. Отец выбрал платную частную школу, в которой было два класса, отдельно мальчики и девочки. И программа была разная, у нас еще были добавлены часы по этикету, иностранным языкам, танцам. А поскольку учебное время не резиновое, то все это было в ущерб остальным предметам. Из нас готовили явно не бизнес-вумен.

Девушка замолчала на мгновение, видимо собираясь с мыслями. А потом продолжила свой рассказ:

- Но самое ужасное – это были одноклассницы. Поскольку я не хотела поддерживать их сплетни, разговоры о шмотках, у кого родители богаче и круче, то быстро стала изгоем, белой вороной и меня начали травить всем классом. Сначала просто игнорировали. А я всегда была общительным ребенком, живым, подвижным, любознательным, потому бойкот со стороны одногодок воспринимался тяжело. Усугубляло ситуацию и то, что я стремилась учиться тому, на что забивали остальные: математике, физике и тому подобным предметам, игнорируя навязанные чисто женские, прослыв в классе заучкой-ботаничкой. С годами я стала пытаться казаться такой же, как все, натягивала чужую маску. Тупо хихикала над не менее тупыми шутками, поменяла манеру разговора. Люди привыкли: раз блондинка – значит глупая, так проще, так удобнее.

Какими обманчивыми бывают навязанные обществом клише и стереотипы, я ведь тоже считал ее недалекой избалованной неженкой, поверхностной и пустой. Просто за цвет волос. Как глупо. Купился на искусственно наведенный образ, маску, не желая разглядеть под этой наносной мишурой человека.

- От меня ненадолго отстали, но в старших классах появилась новая напасть, - продолжила повествование Алина. - Девочки начали встречаться с парнями, во всеуслышание хвастаясь своими «победами», а я и здесь умудрилась отличиться, оставаясь девственницей. Я хотела, чтобы все было красиво, по любви. У меня не было подруг, одни стервы-завистницы, пытающиеся уколоть при любом удобном случае. А виной тому моя внешность. Я повзрослела и расцвела, стала привлекать внимание мальчиков, хотя даже и не пыталась этого делать, не красилась, одевалась скромно. Но видя мое равнодушие к своему образу, мама в ультимативном порядке отвела меня в салон тату, сделав перманентный макияж на глаза и брови, от которого уже не избавиться просто так, умывшись.