Разрушитель Небес и Миров. Арена

Глава 5. Остров

В конвертоплане с меня снимают наручники. Человек в шлеме говорит: «Иди к остальным» и указывает на кабинку — четыре железных стула, отгороженные от грузового отсека решеткой.

И снова клетка. Правильно ли я поступил, подписав чертов контракт?

За решеткой двое, оба молодые — обритый наголо темнокожий здоровяк и вертлявый азиат в очках. Я пересекаю салон, заставленный картонными коробками со значками «хрупкий груз», огибаю военных, затаскивающих на борт пластиковые черные ящики. Присаживаюсь рядом с азиатом и кошусь на него. Он тоже на меня смотрит, а потом быстро говорит шепотом, с акцентом, воровато озираясь:

— Я — Рио. А ты?

— Ник.

— Ты тоже подписал договор, Ник, что тебе в мозг вживят нейросеть? Что они тебе обещали?

— Три месяца типа контрактной службы с неясными правами и обязанностями.

Рио поднимает указательный палец:

— Во-от! Правильно: «неясные права». А вдруг нас порежут, как лягушек? — Он принимается грызть ноготь. — Мы же не знаем, что там с той нейросетью.

— Ну, ты же понимал, на что подписываешься? У меня особо не было выбора: или лет сорок в тюряге, или эта непонятная фигня. Ясно, что тут риск огромный, но все равно смысл подписать контракт был.

— Сорок лет тюрьмы? — Азиат протяжно вздыхает и косится с ужасом. — А я несовершеннолетний. Меня опекуны сюда упекли.

— Как это? Добровольно? То есть ты не заключенный?

Рио так мотает головой, что, кажется, сейчас в стороны полетят слюни, как у собаки.

— Они хотят вырастить из меня суперчеловека. Им пообещали, что мое сознание раскроется, и я обрету сверхспособности. А теперь вижу, — он окидывает меня взглядом, пялится на третьего нашего сокамерника. — Что, наверное, обманули.

— Обманули! — гогочет темнокожий, оборачиваясь на нас. — Я — Илай. Ты, как тебя… Ник, садись ко мне от этого задрота. Не видишь, что он псих? Гребаный япошка!

— Дебил, я китаец!

— А пох, вы все одинаковые! Бу-га-га!

Я не спешу принять предложение здоровяка, потому что если Рио разочаровало соседство преступника, то меня, наоборот, наличие такого примерного мальчика обнадежило. То есть не одни только убийцы и воры попадают на этот Остров, вскользь упомянутый Зарой?

— Что ты знаешь про нейросети? Что это вообще? — спрашиваю у азиата.

Илай тоже заинтересовался, глядит на нас. Рио ерзает на сидении, он вообще гиперактивный и беспокойный.

— Это нам типа что-то всунут в мозги? — чернокожий морщится, проводя пальцем по гладко выбритой голове. — Или к чему-то подключат?

Рио нервно хихикает. Его смех напоминает икоту.

— Нет, наверное, все же не резать. Я думаю, нам в разум как бы запишут программу. Мне сказали, она изменит как наше мышление, так и тело. Эксперименты уже проводились, причем успешные.

В голосе Рио нет уверенности, и мне приходится убеждать самого себя в правильности сделанного выбора. А может, место, которое нас ждет, хуже тюрьмы?

Отрываясь от земли, конвертоплан сильно дергается, и нас припечатывает к жестким сиденьям. Про удобство тут никто не думает, всем насрать на комфорт подопытных. Или как нас правильно назвать — заключенные? Объекты эксперимента? В салоне остаются двое военных с короткоствольными карабинами, а Зара с пилотами находится в кабине.

Илай окидывает меня оценивающим взглядом:

— Ты тут как ваще оказался? Говоришь, тебе лет сорок должны были дать? Че-то не похож ты на рецидивиста, хотя кто вас, маньяков, разберет, — он толкает меня в плечо. — Признавайся, че сотворил? Кого-то прирезал? Двойное убийство? Ограбление? Расстрел одноклассников?

Во взгляде — любопытство и… кажется мне или там еще легкая опаска? Хотя чего бояться такому здоровяку…

— Да, убийство, — говорю я. — Не хочу об этом. Сам как загремел?

Пусть думает, что я реально опасный преступник, а не лох, мотающий чужой срок.

— Да так… Боксер я. Помогал людям, когда кто-то должен денег и не хочет отдавать. Долг, там, вернуть. Или харю намылить какому уроду. В последний раз совсем борзые попались, на меня — с ножом! И с пистолетом. У одного я ствол выбил, а второй до меня ножом дотянулся, дырку в боку сделал, во! — он задирает оранжевую майку и с гордостью демонстрирует розовый шрам. — Ну а я здоровый, мне-то пох. Но злой, когда мне больно. Ну, я обоих их того-сь. Одному бошку проломил, второму в рожу врезал, он и издох. Третьего не догнал.

— Вот суки, — пытаюсь изобразить сочувствие. — Они ж виноваты, а ты за них теперь сиди.

— Ты понимаешь! Они, представляешь, девчонку на бабки развели и еще и обидели ее! Ну как тут не помочь!