— Рот закрой! — гаркает на меня Марк. — Не смей на меня орать при сыне!
Я оглядываюсь на лестницу, на которой застыл наш пятнадцатилетний сын Дима с планшетом в руках.
— А, может, твоему сыну тоже будет полезно знать, что у тебя шалава завелась?!
Глаза Марка вспыхивают дикой яростью. Его лицо за долю секунду ожесточается в гримасу ненависти.
— Да, я знаю! — кричу я еще громче.
— Я тебе в третий раз повторять не буду, — цедит Марк сквозь зубы и с угрозой щурится. — Не ори на меня при сыне.
Он не отпирается.
И в своей невозмутимости сейчас очень страшен: здоровенный мужик с предостережением прищуривается и смотрит исподлобья.
Его совершенно не волнует то, что я сегодня выяснила его грязный секрет. Нет. Его злит лишь то, что мои возмущенные крики услышал наш сын.
Меня это бесит, и мне все равно, что его взгляд требует заткнуться и не рыпаться.
Марк в принципе никогда не любил мои крики. Он всегда за то, чтобы женщина изъяснялась спокойно четко и только по делу, а эмоции ему мешают.
— Ты совсем охамел?!
А я имею право кричать. Тридцать лет брака! Две дочери и выстраданный в тридцать пять сынок, а мой муж завел себе на стороне другую женщину, с которой его спалила моя подруга.
— Это ты?! — сую под нос смартфон с фотографией, где он жадно и взасос целует грудастую шатенку под густым снегопадом на парковке. — Ты?
— Я, — с тихой яростью отвечает он.
Я проваливаюсь в громкие оскорбления, после я толкаю Марка в его широкую грудь и получаю оглушительную пощечину. На долю секунды у меня все расплывается перед глазами.
— Я тебе сказал, — рычит мне в лицо, — не ори на меня при сыне. Или я неясно выражаюсь, м?
Замираю с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, прижав ладонь к щеке.
— Ты меня ударил…
— Зато не орешь, — чеканит мне в лицо, а после разворачивается и шагает в гостиную, кинув короткое полупальто на высокую консоль у стены. — И да, мы разводимся.
— Ты меня ударил при сыне… — в ужасе шепчу я.
— Никогда не позволяй женщинам повышать на себя голос, — Марк резко разворачивается в сторону лестницы и поднимает мрачный взгляд на сына. — Предупреди один раз, чтобы он замолкла, — щурится, — предупреди второй раз, а затем легонько приведи истеричку в чувство. Особенно тогда, когда она сама пытается прыгать на тебя, как ошалевшая болонка. Не позволяй ни одной бабе верещать на тебя. Не может спокойно вести диалог, то пусть молчит.
Я в растерянности медленно моргаю.
— Это самый главный урок для любого мужчины, сына, — Марк усмехается, — когда ты влюблен, когда твоя избранница молодая и милая, ты прощаешь ей многое. Позволяешь ей много. Терпишь многое.
— Ты меня ударил…
Марк оглядывается на меня и одаривает презрителной усмешкой:
— У нас с тобой состоится серьезный разговор, когда ты успокоишься. Как принято?
Я была настроена на скандал, но Марк резко и жестоко осадил меня. Он не считает себя виноватым и не намерен терпеть мои крики.
Они ему противны.
— И чтобы он состоялся с тобой рациональный разговор, то вот тебе следующие, — высокомерно хмыкает, — важные тезисы. Во-первых, да, у меня есть другая женщина. Во-вторых, развод я планировал. В-третьих, разойдемся мы тихо и спокойно. Это и в твоих интересах.
Вновь скалится в хищной самодовольной улыбке:
— Ты все уяснила?
Чувствую себя дурой.
Марк сейчас настолько уверен в своей наглости, что я начинаю думать о своей невменяемости.
И ко всему прочему чувствую стыд за свои крики перед сыном. Действительно, ему не стоило слышать моих криков. У нас с ним и так в последнее время не ладится. У него такой сложный возраст, когда мальчик отстраняется от мамы, и она начинает бесить его строгостью, разговорами и требованиями учить уроки.
Как Марку в очередной раз удалось выставить меня идиоткой?
— Да, вот так, Олечка, — Марк улыбается, — поменьше говори и побольше думай.
Скрывается в гостиной, ослабляя узел галстука.
— Я пойду к себе в комнату, — заявляет Дима и, попятившись, поднимается на две ступеньки.
— Собери вещи на первое время, — судорожно шепчу я.
— Если тебе надо, ты и уходи, — доносится до меня гневный низкий голос Марка. — Дмитрий останется дома. Ты его не втягивай в свою великую драму.
— Не слушай его, — подхожу к лестнице. — Нам нельзя оставаться здесь. Поедем к бабушке…
— Я пойду к себе, — Дима хмурится разворачивается и поднимается на второй этаж.
Я прижимаю ладонь ко лбу, на котором выступила холодная испарина.
Ничего не понимаю.
Я в своем гневе права. Это не меня сняли на видео, как я целуюсь с любовником и как я позволяю ему мацать мою задницу.
Сын должен быть на моей стороне. Особенно после того, как на его глазах Марк залепил пощечину.
Да, пощечина не была сильной и жестокой, но унизительной, а для Димы это не стало шоком.
Он просто решил уйти в свою комнату.
Мальчики в пятнадцать лет все же должны вставать на защиту любимой мамы, а не молча уходить, когда прозвучала новость об изменах отца.
Мозг прогрызает скользкая и противная мысль.
Неужели наш сын знал о любовнице Марка? Он поэтому не был удивлен?
— Дима! — я поднимаюсь на несколько ступеней.
Под волной слабости хватаюсь за перила. Голова кружится.
— Дима!
Это лишь кошмарный сон. Я крепко зажмуриваюсь, а после резко распахиваю глаза в надежде, что я сейчас проснусь, но я все также стою на лестнице, крепко сжав перила двумя руками.
Я торопливо поднимаюсь и шагаю в сторону комнаты сына. Озноб ползет между лопаток.
Нет, я ошибаюсь.
Решительно распахиваю дверь
— Мам, а постучать? — Дима возмущенно стягивает наушники с головы.
— Ты знал? — сжимаю ручку двери до боли в пальцах. — Знал о другой женщине отца?
#173 в Любовные романы
#41 в Романы о неверности
#62 в Проза
#39 в Женский роман
Отредактировано: 12.12.2024