Школота!

Глава 2.23. Славное море, священный… Арал

Глава 2.22. Славное море, священный… Арал

Устроив выволочку Лемешевой и потерпев от нее моральное поражение, художник не отказался от мысли спасти романтического героя хотя бы для искусства. Он взял у Халимы в канцелярии адрес Рахматуллаева и навестил его. Камал отказался возвращаться в школу наотрез. Заявил, что с родителями он уже поговорил, и они завтра заберут его документы. Он переведется в обычную школу. Врожденная выдержка позволила Камалу говорить с учителем, а традиционное воспитание не позволило от этого разговора отказаться. Уважение к старшим прививалось в семье Рахматуллаевых с самых ранних лет.

— Тогда так, парень, — предложил художник, с болью разглядывая осунувшееся лицо своего ученика, — Переводись в училище, я взял там курс в этом году. Кстати, там учится твой бывший одноклассник — Леша Азаров. Очень талантливый парень.

Камал расхохотался.

— Ты чего это?

— Клуб разбитых Лемешевой сердец…

— Ну, это хорошо, что ты не утратил чувства юмора, брат, — улыбнулся художник, — Я поговорю с деканом, думаю, общеобразовательные предметы тебе зачтут, а специальные сдашь уже в училище. На следующий год придешь сразу на третий курс.

— А так можно?

— Это мои проблемы. В понедельник чтоб был уже в училище. С Рахимом Ахмедовичем я тоже договорюсь. Из школы нужно что-нибудь забрать? Этюдник, краски?

— Неверов принес уже сегодня с утра, — виновато признался Камал.

— Ну, так ладно. И не чуди там, если что…

— Нет, и не думал. Мне родителей в будущем придется содержать. Я у них один…

***

Катастрофу в жизни романтического героя художник предотвратил. А вот в жизни Эльмирки Ахмедзяновой катастрофу предотвращать было некому…

Преданный поклонник при первом же известии о том, что в декабре он, возможно, станет отцом, испарился из ее жизни окончательно и бесповоротно. И теперь перед Эльмирой во весь рост предстал выбор — избавиться от нежданного ребенка и продолжать жить прежней жизнью, или… Или.

Пока о положении Ахмедзяновой знала только Берзия Ахатовна. Элька даже задушевной подружке Нинке Подберезкиной ничего не рассказала. Вот поэтому к школьному врачу Эльмирка и пошла со своей идеей.

Скоро начнется этюдная практика. Эльмирка, как обычно, вместе со всеми отправится в горы. Но дня через два вернется в город и ляжет в больницу. Это будет очень больно, стыдно и позорно, но она это переживет.

— Нет, дочка, можешь и не пережить, — грустно ответила Берзия, — А кроме того, у тебя резус фактор. И если ты прервешь первую беременность, в дальнейшем не сможешь рожать вообще. Жизнеспособных детей. Только представь каково это матерям, хоронить своих новорожденных одного за другим… Или не вынашивать… Ты только представь.

В голосе Берзии Ахатовны звучала такая запредельная боль, что Эльмирке сделалось не по себе.

— Вы?

— Да… Я… Именно это я и сделала, то, что теперь собираешься сделать ты. Дочка, с этим очень трудно жить. Просто невозможно порой.

— Но что я скажу маме!

— Маме придется сказать в любом случае. Тебе еще семнадцать и в больницу тебя примут только с ее согласия. Поговорить с мамой я тебе помогу.

Эльмирка думала недолго. Раз все равно придется известить о ее состоянии маму, значит, она будет рожать.

***

В доме Нинки Подберезкиной все смешалось похлеще, чем в доме Облонских. Нинка наотрез отказывалась покидать территорию школы. Даже за ворота не выходила. Надя Зубова по ее просьбе отправилась к ней домой за вещами. Ирина Петровна разрыдалась, увидев на пороге вместо дочери худенькую темноглазую блондинку.

— Какие вещи? Пусть немедленно возвращается домой!

— Ирина Петровна, все равно через неделю у нас этюдная практика начнется. Ну что вы так переживаете, поживет Нинка неделю в интернате. Там у нас хорошо и воспитатели очень добрые. А Умида кормит как в ресторане! Мы иногда помогаем ей с ужином, вчера вот даже голубцы домашние готовили. Она же нас и готовить учит… Вы не переживайте, главное, Нина вас очень любит. Не переживайте.