Школота!

2.1. Илона в депрессии

2.1. Илона в депрессии

Каждый год выпускные торжества Илона Бектемировна претерпевала с великим трудом. Прощание с учениками ввергало ее в тяжелую, многодневную депрессию. Поэтому она и выработала для себя определенный алгоритм действий. За две недели до последнего звонка она насмерть расплевывалась с каждым выпуском и недолго подыскивала предлог для окончательного разрыва. Любой годился.
Но этот выпуск, по известным причинам, был совсем не таким как обычный. С ним Илона расплеваться не успела. Мало того, общее, огромное, черное горе, слило и выпускников и их классную руководительницу в одну семью. А ведь Илона в соавторстве с Ромкой сочинила такой чудный сценарий для выпускного вечера!
Выпускной они все же провели, конечно, не по сценарию. В своем классе, одни, без посторонних и даже без других учителей. По стенам развесили Ромкины работы, сели за свои парты, на те самые места, на которых провели в этой школе семь лет. Бок о бок… Только Ромкино место на камчатке, рядом с Димкой Теотокасом заняла Илона.
Девчонки читали по очереди Ромкины стихи из своих тетрадок, а он почти каждой что-нибудь да написал за семь лет. Ну, а мальчишки стискивали кулаки. Илона почти каждую новую строфу встречала взрывом рыданий. Димка, без лишних церемоний, обнял классную руководительницу и поглаживал подрагивающей рукой ее медно-каштановые косы, по обыкновению туго свитые в узел.
После такого выпускного Илона все лето провела как в туманном мареве, и начинать новый учебный год у нее сил не было вовсе. Но подрастал дома маленький сын — рыжий как лисенок Кир, и у Илоны, матери-одиночки, выбора не было. На работу нужно было выходить. Собрать последние силы и выйти…
С середины августа, когда у учителей заканчивается их длительный отпуск, Илона слонялась по школе бледной тенью. Слонялась, натыкаясь на стены и двери, и нигде не могла отыскать себе места. Директор не выдержал и вызвал ее на ковер.
— Илона, дочка, возьми себя в руки!
— Не могу, Рахим Ахмедович, никак не могу. Он был таким талантливым, таким ярким! И ведь какую смерть принял… Какие муки!
— Не рыдай, прошу тебя. Ангелина вон не выдержала, вслед за сыном ушла, Ираиду еле откачали, на инвалидность грозятся перевести. Еще и ты? У тебя свой сын есть!
Директор начал было с увещевания, но видя, какое действие оказывают на эту прекрасную слезомойку деликатные речи, под конец рявкнул, как грозный лев.
Илона вздрогнула, посмотрела на директора сквозь радугу слез на своих ирисовых очах и виновато пролепетала.
— Простите меня.
Видела бы ее такую Ленка Лемешева, мигом перевела из должности Медузы Горгоны в звание Эвридики, хоть и выведенной Орфеем из-под стогн Тартара, но так и не ожившей.
— Илона, я в этом деле привлек все свои связи. Вызвонил из Москвы одного своего бывшего ученика, полковника КГБ, вон Иван Северьянович с ним тоже знаком. Дед Славки Цветаева, тоже мой бывший воспитанник, таких бойцов из внутренних войск привлек, мало никому не показалось! Все, ты слышишь, дочка, все до единого, расплатились полной мерой. И хлебать им теперь, не расхлебать! В тех местах у меня тоже кое-какие связи имеются… И теперь, Илона, девочка, вокруг нашей школы чистая полоса! Здесь никто никому из наших детей отныне даже щелчка не отвесит! Всю шпану размели!
— Что же вы раньше-то все это не сделали, если могли! — заорала Илона так, что вздрогнула в своем предбаннике Халима, а усто Халил в розарии под окном едва не откромсал себе палец секатором.
— Сам себе простить этого не могу, — признался директор помертвевшими губами. — И никогда не прощу, дочка.
— Ладно, Рахим Ахмедович, я поняла. Сегодня же напишу заявление и пойду работать хоть киоскером в Союзпечать, а по вечерам подъезды мыть.
— Я тебе так дам подъезды мыть, за…нка малолетняя! — заорал взбешенный директор и грохнул об пол громадную хрустальную вазу, объемом на десять литров, вместе с гладиолусами в полтора метра высотой.
— Что вы на меня орете! — закричала в ответ не менее взбешенная Илона.
Халима в приемной быстренько завернула, торкнувшихся было туда интеллигентного вида родителей вместе с новым ученичком, вооруженным скрипичным футляром и украшенным бабочкой поверх ладно скроенного костюмчика тройки.
— А я вам сначала экскурсию по школе проведу!
Усто Халил под окном директорского кабинета, махнув рукой на пораненный палец, дернул привод бесполезной в розарии газонокосилки. Немногие прохожие в зеленом переулке перестали заглядываться на директорские окна, и пошли своей дорогой.
От дребезга разлетевшихся по всему кабинету хрустальных брызг, из-под сейфа вышмыгнул испуганный мышонок и заметался в поисках укромного местечка среди пунцовых соцветий гладиолусов. Илона истошно взвизгнула и запрыгнула в кресло, топча обивку каблуками.
Директор захохотал от души.
— Ты совсем ненормальная, Илонка, это же просто мышонок, не змея и даже не паук!
— Вам смешно! — взбеленилась побледневшая Илона, — Вы издеваетесь здесь надо мной, мышами травите, да еще и смеетесь!
Мышонок сунулся любопытной мордочкой к ножке кресла, в котором возвышалась над директорским столом учительница литературы. Илона оглушила и директора и бедного мышонка такой каденцией, что они оба чуть не выпали в осадок. Мышонок юркнул под сейф, а директор рухнул лицом в сложенные на столе ладони и захохотал пуще прежнего.
— Ой, помогите мне этот день пережить! — наконец еле вымолвил он. — Сто лет меня так никто не веселил.
— Да ой ли! Вы тут постоянно веселитесь, как ни пройдешь мимо только и слышишь «Ха-ха-ха!» да «Хе-хе-хе!» — съязвила Илона, и снова завела начальника своей безупречной пародийной импровизацией.
Наконец, Рахим Ахмедович вытер слезы своим приснопамятным клетчатым платком и резюмировал.
— Все, слезай с кресла и иди работай. Чтоб через две недели спектакль «Тартюф» был готов. В Самарканд ребят повезем, в клуб греческой диаспоры, я договорился. Греки, как ты говоришь, родоначальники театральных зрелищ, вот у них-то со своей бандой контроль качества и пройдешь.
Илона негодующе фыркнула и легкой белицей соскочила с кресла прямо к порогу директорского кабинета, чтобы невзначай не встретиться опять со страшным серым зверем, вольготно разгуливающим здесь. Затем она гордо выпрямилась и, распахнув дверь, переступила порог кабинета.
— Эй, дружок, ты там жив ли? — спросил директор мышонка и осторожно подсыпал под сейф семечек из заготовленного заранее кулечка.