Сквозняк

Сквозняк

- Как ты мог сказать такое моей тётушке Анне?! – Фея настежь распахнула дверь, влетела из гостиной на кухню и, вытащив из шкафа большое керамическое блюдо, с грохотом бухнула его на стол. Она была возмущена. Нет, не просто возмущена, а потрясена до глубины души вопиющей, совершенно жуткой бестактностью Великана. Она негодовала.

- Ты вёл себя как неотёсанный чурбан! Как?! Ну вот ответь мне, как можно было предложить располневшей даме кусок торта и при этом сказать: «Нам с вами терять нечего!» и ещё себя при этом самодовольно по пузу похлопать? – резкими движениями Фея разбила яйца и выплеснула их содержимое в блюдо.

- Тётушка аж в лице поменялась после твоей выходки. Это же надо было такое сделать! Как она, бедняжка, чувств не лишилась от подобной грубости?! Это же ни в какие ворота не лезет! – венчик в руках Феи со скоростью реактивной ракеты сновал по блюду, взбалтывая вязкую жижу. – Я не знаю, просто не знаю, каким… каким ослом, в конце концов (по-другому и не скажешь) надо быть, чтобы вытворить такое.

Сковородка на плите ворчливо зашикала, будто хотела поддержать праведный гнев мечущей громы и молнии Феи.

- Я просто слов не нахожу! Такая грубость, такая чёрствость, такая варварская неотёсанность! Ты словно всем женщинам мира в душу плюнул! Это… это неслыханно!

Она плюхнула кремовую жижу на раскаленную сковороду, и та в ответ безудержно зашипела, словно всеми фибрами души соглашалась со сказанным Феей.

И под сердитые вопли намазанной маслом посудины Фея вновь извергла из себя обличающую тираду. И та была далеко не последней.

И вот когда керамическое блюдо опустело, а сковорода стала затихать, Фея оглянулась на дверь, ведущую из кухни в гостиную, где находился Великан… Дверь была закрыта. Наглухо. Без единой, даже самой маленькой щелочки. А это значило… Это значило, что Великан ничего не слышал. Фея потянула тяжелую дверь за ручку, и та приотворилась. Открытое настежь окно на кухне запузырилось легкой занавеской. В щель засвистел ветер, и под его напором дверь снова не спеша захлопнулась.

- Сквозняк… - пробормотала Фея. – И кому же я всё это говорила? Выходит, Великан ничего не слышал. И его свинство осталось безнаказанным?

Фея была готова дернуть за ручку с новой силой, ворваться в комнату и повторить своё выступление. Но… тут дверь скрипнула и приоткрылась без усилий с ее стороны. В щелке появилось лицо Великана.

- А оладушки скоро будут, дорогая? – Он протиснулся вперед и, вытянув шею, оглядел стол. И когда его взгляд упал на большое блюдо с оладьями, лицо его засияло. – Я, конечно, в гостях плотно покушал, но от твоих оладушек ни за что не откажусь! Да и что мне терять! – он погладил свой вызывающий уважение живот и направился к столу с дымящимися аппетитными оладьями.

- А ты сегодня как: опять на ночь есть не будешь или, все же, составишь мне компанию? - Великан подмигнул и лукаво мотнул головой, указывая на место за столом рядом с ним. Фея послушно опустилась рядом. И следом за Великаном положила себе на тарелку горячий оладушек.

Она вздохнула, поковыряла ложкой пропеченное мягкое тесто и подумала, что, наверное, всё-таки хорошо, что Великан ничего не слышал: не слышал её гнева, её клокочущей, как раскаленное масло на сковороде ярости. Ничего. Ведь ей-то было что терять…

- Давай я тебе вареньицем погуще намажу, - Великан заботливо размазал большущую ложку клубничного джема по румяному оладушку и пододвинул тарелку Фее.

Фея положила ароматный горячий кусочек себе в рот и поёжилась. На кухне стало прохладно.

- Тебе холодно? – забеспокоился Великан. – Сейчас дверь прикрою. А-то просквозит.

Великан вскочил и, притворив кухонную дверь, снова вернулся к столу.

И в кухне стало тепло и уютно. Как всегда.