Солдат удачи

Солдат удачи

«Повсюду мир, а все ж со мною

Еще немножечко войны –

Тот да ослепнет, чьей виною

Мы будем с ней разлучены!»

Бертран де Борн

Он вел себя так, будто и в самом деле был бессмертен. Когда он стоял с ней рядом, чисто выбритый, в дорогом костюме, и беззаботно усмехался, никому не могло прийти в голову, что он здесь чужой. Чувствовалось, правда, что-то дерзкое, почти животное, в крутых скулах, твердо сжатых губах и взгляде, "закрытом" для окружающих, как у зверя. Как у зверя, были у него и повадки. Зло улыбнувшись в ответ на предостережения, он растворялся в ночном опасном городе - безоружный, сильный, веселый...Ему ли было бояться смерти? Он умирал уже столько раз.

Он уходил, и она запирала за ним дверь, прислонялась к стене, улыбалась беспомощно. Повторяла в сотый раз бессмысленное слово "люблю", иногда беззвучно плакала, а затем отправлялась мыть посуду, и за этим занятием слезы высыхали сами собой.

И ничего не оставалось, никаких следов, и с каждым его приходом все начиналось снова. Она всегда боялась, что сорвется раньше, чем он уйдет, скажет ему, как боится за него, уговорит, спрячет, запрет... Но слишком хорошо знала, что это невозможно.

И он будет умирать снова и снова много раз, и она, случайно заглянувшая в его прошлое, где так много жизней и так много смертей, не последует за ним в его будущее.

Сама она только ждала, что вот-вот начнет жить. Он жил за двоих, да что там за двоих – за сотню человек, на ее же долю доставался лишь отраженный свет существования, тусклый, будто сквозь пыльное стекло. Стоило ли так жить? Она часто спрашивала себя, но не находила ответа.

Всегда смотрела телевизионные сюжеты о "горячих точках" с чувством свидания в тюрьме: может, дадут, а может, отменят в последнюю минуту. Увидеть хоть краешек его мира и то было для нее счастьем. Только в этом мире слишком часто сухо щелкали выстрелы, и кого-то тащили на носилках в темные норы специальных вертолетов. А люди из его бессмертного племени все так же зло улыбались в камеру, и говорили для близких одни и те же общие фразы, значившие для каждого из них так много. У них просто не было других слов.

И она изучала его язык, старательно, как первоклассница. Училась понимать то, чего он никогда не произнес бы вслух. Искала второе и третье дно во взглядах и жестах, прислушивалась к молчанию... Иногда ей казалось, что она понимает абсолютно все, а иногда чудилось, что его слова и взгляды не имеют вообще никакого смысла.

Их диалоги напоминали разговор слепого с глухим, и она всякий раз сама диву давалась, как это они понимают друг друга.

-Я все время думаю, что могу тебя потерять, - она редко выражала свои чувства вслух, но изредка промолчать не могла. Чувства отправлялись в «самоволку», и не один патруль не мог бы их остановить.

-Зря думаешь, - резко отрубал он, глядя в пространство, - Пусть лошадь думает, у нее голова большая.

-Мне как будто нет места в твоей жизни…

После этого он всегда обнимал ее, утыкался лицом в ее волосы и из этого надежного укрытия успокаивал:

-Ну что ты, малыш!

Странное дело, в его устах даже самая банальная ласковость (этот дурацкий «малыш», которого она не простила бы никому другому) звучал вполне органично.

Ее почти никто не понимал – даже очень близкие люди. Она никуда не могла пойти с ним вместе – с ним в благополучные квартирки ее знакомых входила молчаливая ненависть, ожидание смерти и готовность дорого продать свою жизнь. Будто ветер врывался в мирные гнездышки, грозя смести все чужое на своем пути. Он, казалось, всегда носил свою войну с собой, и в любой момент мог раствориться в ней.

Впрочем, без него она тоже никуда не ходила. Разве что к таким же, как и она сама, «боевым подругам». Но и с ними почти не разговаривала – они понимали ее без слов. В общем, эти девичьи посиделки можно было квалифицировать, как еще одну разновидность ожидания. Ей было даже трудно дышать: так сгущалось в комнате это пустое, никак не прожитое одинокое время.

Он появлялся неожиданно, обыкновенно ночью, сграбастывал ее в объятия, припадал к ней, как к источнику, дарующему мир и покой… Но никогда не покидал свою жизнь полностью, вскрикивал по ночам, командовал что-то невнятное друзьям, отчаянно материл врагов, и просыпался внезапно, на рассвете, вскакивая с постели мгновенно и четко, как в атаку.

Так же внезапно он и пропадал, оставлял записки из нескольких слов, и ничего больше, как будто его никогда не было в ее жизни. И она замирала, впадала в оцепенение. Почти прекращала есть, пить, спать, глядя сухими глазами в экран телевизора.

Шло время, как ему и полагается, незаметно. И когда однажды ночью ее разбудил звонок, и незнакомый голос сообщил об его смерти, она не смогла понять, что произошло с ней самой.

Ее жизнь закончилась…или началась? Она все время спрашивала себя, но так и не нашла ответа.