Свирель Пана

Свирель Пана

В спокойствии своем и безмятежной неге предавался Пан молчаливой Созерцательности, теряя себя самого глубоко в мощных корнях древ, уходящих в сокрытые недра земли, и обретая вновь на самых кончиках молодых листьев в искрящихся каплях росы - рассветных частицах последних уходящих снов ночи. Вместе с ветром, играл он в прятки среди высоких цветущих трав. Или, сидя у самой кромки воды, будто на караю небосвода, вкушал всем своим существом он мелодию журчащих переливов и птичьего щебета. И ничто не тревожило покой его, пока однажды, не коснулись и его сердца златые стрелы Эрота, и полюбил он тогда прекраснейшую из всех нимф.

Горда и своенравна была молодая, удивительной красоты нимфа и отвергала любовь и чувства всех, кто осмеливался приблизится к вольнолюбивой красавице. И только Охота была ей в радость, только во время погони сердце её начинало стучать быстрее, жар касался груди, а руки крепко сжимали рук искусно вырезанный из рога. И в этот миг свобода наполняла её своим дыханием, одаривая сердце приятным волнением.

Пан всей душой полюбил юную нимфу, подобную ветру, что играл в копне волос — свободную и дикую. Хотел он подойти к ней, но взглянув на Пана, в страхе обратилась прелестная в бегство. Не забыть ему было взгляда полного ужаса и отвращения! Не забыть своего уродливого лица в глубоком озере — омуте глаз её дивных. Едва поспевал за ней Пан, стремясь догнать ее и молил Богов, о помощи... Всем своим существом проклиная себя за то, что так испугал он милую сердцу охотницу.

А нимфа продолжала в ужасе бежать от страшного Пана, пока не преградила путь ей река быстрая и глубокая. В горе своем, простёрла к реке руки Сиринга и взмолилась, обращаясь к Богу реки, чтобы спас он её от страшного чудовища, чтоб уберёг от ужасной участи. Дрогнуло сердце Бога реки, пред мольбой юной нимфы, пред глазами её, что полны были горьких слез, что дорожками солёными ранили кожу нежную - внял он мольбам. Подбежавший Пан хотел уже обнять Сирингу, но вместо этого руки его сомкнулись на гибком, тихо шелестящем тростнике.

Печально вздыхал Пан, и еле заметным касанием гладил камыш, пытаясь унять боль, терзавшую его душу. Пока не услышал он пение и мелодию, что доносилось как-будто бы издалека. И слышалось ему в шелесте тростника прощание от Сиринги. Срезал тогда Пан несколько тростинок и создал из них сладкозвучную свирель, скрепив неравные коленца тростника воском.

И назвал он в память о гордой и непреклонной нимфе свирель «Сирингой». С тех пор великого Пана можно было встретить в недрах лесов играющим в уединении на прекрасной свирели-сиринге, чья мелодия наполняла нежными звуками окрестные горы. И говорят, что если человек, страдающий от глубокой, искренней, безответной любви, хоть раз услышит чарующую мелодию Сиринги — то сердце его освободится от терзающих душу чувств, и обретет он покой.