Тридцать четыре Ежки для Кощея. В погоне за женихом - 2

Пролог

— Выпустите! — нарушил тишину в светлице злой мужской голос.

От могучих доносящихся из подвала криков посуда в шкафу зазвенела, и даже стаканы на столе подпрыгнули.

В светлой горнице за круглым столом чинно сидели староста клана Ветров Акулина и две ее сестры. Казалось, ничего не могло нарушить их мирного чаепития, и уж тем более – вопль пленника, запертого в погребе.

Задувавший в открытые окна ветерок колыхал цветастые занавески. Вокруг рыжей головы Евпраксии, видимо принимая за цветок, порхали залетевшие в око просторной светлицы яркие бабочки. Посреди стола румяной горкой возвышались пирожки. Обласканная солнцем, с канапушками на лице Евдокия с шумом прихлёбывала чай из блюдца.

— Женишься, на Мирославе — выпустим! — строгим голосом пообещала мужчине староста, неспешно поправляя на столе и без того идеально лежавшую салфетку.

— Идите к лешему! — яростно донеслось из подвала. – Похитить Кощея — одно, а заставить его жениться!.. – Мужчина даже захлебнулся от возмущения и хрипло выдавил: – Ни за что!

— Не созрел, — тяжко вздохнула Евпраксия.

Недовольная упрямством пленника, Евдокия фыркнула и потянулась к блюду с выпечкой.

— Ишь, чертяка этакий! Не хотит он, видите ли! Посидит неделю-другую в подвале, а там, глядишь, и уму-разуму наберется! – пробурчала она и со злостью откусила лоснящийся бочок пирожка.

— Не женюсь! Не заставите! — громогласно не согласился с ней Кощей. Ему вторил звук разбившего стекла.

— Он наши солененькие огурчики губит! — порывисто вскочила Евпраксия. На ее до этого спокойном лице проступило смятение.

— Новые засолим, — оторвав озабоченный взгляд от блюда с пирожками, подняла на нее глаза Акулина.

Евпраксия неохотно опустилась обратно на стул.

— Не удержите! — свирепея, прокричал мужчина.

Звук беспощадно разбивающихся банок заставил женщин разом вздрогнуть. Сжав пальцами блюдце, Евпраксия обреченно покосилась на неприметную серую дверцу в полу, ведущую в погреб.

— Кощей уничтожит наши припасы, — печально заключила она, смирившись с неизбежным.

— Ничего. Заготовим еще, — с безграничным терпением в голосе произнесла староста и, прикрыв глаза, отпила из блюдца чай. Соленья, конечно, старосте было жалко - столько трудов… Но ее в первую очередь заботила судьба клана.

— Не стоило, наверное, Кощея похищать, — неуверенно поделилась своими сомнениями с сестрами Евпраксия, чем заслужила их хмурые взгляды.

— Драгомир вскружил голову нашей девочке, пусть теперь и ответ держит, — в кои-то веки проявила заботу о внучке Евдокия.

— Вы не того взяли! Я – не он! Я не Драгомир! — услышав ее, внезапно с надеждой и облегчением в голосе прокричал пленник.

Руки Акулины дрогнули, выдавая тщательно скрываемое ею напряжение. Бережно поставив на стол блюдце с недопитым чаем, староста отодвинула стул и подошла к дверце в подполе. Сестры гуськом подтянулись следом.

— Кем будешь? — уперев руки в бока и слегка склонившись к полу, строго спросила Акулина.

— Валентин я! — не стал медлить пленник с ответом. У мужчины, наконец, появилась возможность выбраться на свет божий и... и вот тогда он покажет старухам, как похищать Кощеев!

— Не верь ему, — прошептала на ухо старосте Евдокия и громче добавила: — Он Мирку обманул, что ему мешает и нас обмануть?

— Вдруг он правду говорит? — засомневалась Евпраксия, не отводя взгляда от неприметной дверцы.

Акулина была бы и рада отмахнуться от сомнений сестры, но она уже и сама не была уверенна, что они того самого Кощея пленили.

— Ты – Кощей? — задала она свой следующий вопрос пленнику, и голос ее был тверд как камень. Ничто не выдавало ее тревоги.

— Кощей, — согласился пленник.

— Тогда чего голову нам морочишь? Нас не проведешь, Драгомир Павлович, — непонятной для мужчины логикой пришла к выводу староста клана. — Не выйдет.

Покивав согласно, женщины вернулись к столу.

— Я – не Драгомир! — услышав удаляющие шаги, дернулся к дверце над головой Кощей. — Я никогда не женюсь на вашей Мирославе! Запомните, никогда!

— Женишься как миленький, — заняв свое место за столом, пообещала староста и пододвинула к себе блюдце. — Проголодаешься, зелье выпьешь – женишься. Потом и спасибо скажешь.