Трусы судьбы

Трусы судьбы

Если бы все женщины мыли промежность, мир стал бы прекрасней.

Антонина, секретарь нашего начальника, носила панталоны с мохером и знатно потела. Годков ей было за сорок, но выглядела она на все пятьдесят. Не так давно пошла мода на совместные туалеты, так вот только дурак не видел её панталоны. Как ни зайдёшь — на полу одной из кабинок — они, родимые. И запах. Уж не знаю, что у неё было с обонянием, но здоровый человек такого вынести просто не мог. С первого вдоха хотелось сжечь эти её труселя вместе с ней самой.

Жаловались начальнику, как-то даже устроили Антонине тёмную. Макар, сторож наш, увлёкся и между делом присунул ей. Так вот хер у него и отвалился. Разъело напрочь.

Но никакой управы на смрад Антонины не было. Она продолжала носить свои вонючие панталоны и никого не слушала.

Не выдержали мы с отделом и подкараулили Антонину на стоянке.

- Ну что, добегалась? - я был в ударе. Долго готовился, тренировался на боевиках и документальных фильмах.

- Ой, Серёженька, ты чего это? - она невинно так вид сделала, будто ничего не понимает, и полезла за ключами в свою крохотную сумку. Корма у неё была поболе, чем у Титаника, а сумочка — в неё разве что пёрнуть.

- Сымай свои панталоны, гадина! - Макар потрясал кулачками. После последней стычки его стали звать Макаронкой, потому что на месте отвалившегося хера он просверлил лунку.

- Милые, да вы что же это? Это ж не просто панталоны, это ж память моя, воспоминания. Была у меня сестрёнка, Анечка. Умом немножко тронулась и под себя ходила. Тогда матушка ей вот эти вот трусишки купила, - Антонина с блаженной улыбкой приподняла юбочку. - Так вот Анечка ходила в них, не снимала, а потом пропала. Пропала моя Анечка… и оставила только эти трусики. И теперь я ношу их в память о мо—

Макар не выдержал и заткнул Антонину ногой с разворота. Бедро вывихнул, но смотрелось красиво. Пока Антонина лежала в отключке, мы стянули с неё эти труселя клещами и подожги на месте же. И — батюшки! - вместо панталон этих треклятых появилась девица. Кривая-косая, но живая, хоть и дурочка. Слюну пустила, челюсть отвесила, под себя сходила и бросилась к Антонине. Та в себя пришла наконец-то и вскрикнула:

- Анечка! Ты ли это?! Сестрёнка моя родненькая!

Да, вот ведь как бывает: у кого — лягушачья кожа, а у кого — панталоны проссатые. А говорят, что в жизни нет места сказке.

Но вот, думаю, если б Анечка мыла свою писечку, никто не стал бы обращать её в труселя вонючие.

И это… короче… я там был, ничего по мне, к счастью, не текло и в рот не попало.

Вот и сказочке конец, а кто слушал — подмойтесь, пожалуйста.