Ты гибель моя!

Счастье и погибель моя

Эсмеральда лежала на груди Клода. В окно проникали лучи нежного утреннего солнца. Небо лазурного цвета покрывали легкие персиково-белые облака. Ранние пташки уже напевали свою мелодию. Так тихо и спокойно. Фролло впервые проснулся в хорошем расположении духа. Какое приятное сладкое утро, такое нежное и теплое. Поначалу священник не понял, что мешает ему встать с постели, но вдруг опомнился, увидев лежащую на нем цыганку. В голове сразу вспыхнули воспоминания былой ночи. Все эти стоны, изгибы тела, признания, – все разом вспомнилось. На лбу святого отца выступил холодный пот. "О, Господи Боже, что я натворил? – было первой мыслю архидьякона. – Нет, этого не может быть! Я не мог такое сотворить. Прости меня, Господи, грешника. Я... Я... Не хот… Что я наделал?!". Падре овладело отчаяние. Отец Клод закрыл лицо руками и зажмурился, словно пытался спрятаться от Глаза Божьего.

– Клод? – сонно и нежно произнесла девушка, приподняв голову с груди святого отца, – Клод?! – уже вскрикнув, вскочила цыганка, прикрывая свою наготу одеялом.

– Прости меня, любовь моя. Я не хотел этого. Прости меня, прошу тебя. Я и так стал грешен!

Эсмеральда смотрела на Фролло прищурив глаза, в уголках которых появились слезы. Клод привстал, протянув руки к девушке:

– Тише, родная, тише, – в полголоса говорил архидьякон, пытаясь держать себя в руках, но голос его дрожал.

– Нет, нет... Этого не может быть, – шептала юная танцовщица, схватившись рукой за голову и глядя куда-то в пустоту. Ноги ее подкосились, и она упала на руки Фролло.

– Все будет хорошо, – как можно нежней произнес падре, прижимая девушку к себе и гладя ее по голове и спине, – мы справимся. Скажи мне лишь одну вещь: ты любишь меня?

– Я... – Эсмеральда задумалась, – наверное, да. Я не уверена, но я больше не боюсь тебя и ты не противен мне.

Цыганка подняла свое личико и взглянула на Фролло, глаза которого излучали любовь и надежду. Священник нежно поцеловал Эсмеральду, запустив в ее густые волосы руку. Поцелуй этот был такой насыщенный и сладкий, что по щеке отца Клода покатилась слеза.

– Обещай мне, что мы будем теперь вместе и я могу быть свободной при этом. Я очень скучаю по родному двору.

– Конечно, дитя мое, но никому ни слова о нас! – архидьякон прижался своим лбом ко лбу Эсмеральды и закрыл глаза, расплывшись в какой-то нежной и легкой улыбке. 

Ей было так тепло и хорошо на душе. Девушка сидела на кровати и улыбалась вслед уже ушедшему священнику. 

– Люблю, – повторила она, смеясь, – да, люблю... Только этим теперь душа полна. 

Цыганка быстро собралась и отправилась все рассказать Клопену, пообещав вернуться обратно. Труйльфу не верил своим ушам, но был рад за сестру, на удивление самому себе.

– Ну, с Богом дитя мое, приходи, – поцеловав в лоб Эсмеральду, сказал бродяга.

– Спасибо, дорогой, до встречи! – радостно сказала цыганка, обняв короля.

"Я люблю тебя, и никому больше не отдам. Я без тебя пропаду, ведь ты гибель моя", – подумал Клод, выходя в новой чистой сутане из кельи. Святой отец быстро спустился к началу службы. Сегодня собралось больше народу, чем обычно. Падре встал перед прихожанами и окинул их светлым добрым взором. 
– Сегодня на мессе я хотел бы рассказать о любви, – начал архидьякон улыбаясь. "Счастье это или гибель? – подумал он, открывая книгу, – как знать, она и гибель, и счастье мое. Эсмеральда, любовь моя, ты гибель моя..."