Убийца императора

Глава 9. План Тёмного тана

Год 764 со дня основания Морнийской империи,

4 день рагелиного онбира месяца Большого урожая.

Распахнув дверь спальни, Талиан нашёл глазами тонфийца и настороженно замер. С упитанного лица главного распорядителя сошли все краски, а под глазами залегли тёмные круги. Он беззвучно вздохнул и указал пальцем на пол, прямо Талиану под ноги.

У порога, свернувшись калачиком и подложив руку под голову, лежала девушка. Талиан присел, чтобы как следует её рассмотреть, осторожно убрал волнистые пряди каштановых волос с лица и убедился в худших подозрениях.

У него под дверью спала Эвелина.

— Что она тут делает? — спросил он совсем тихо.

Тонфиец страдальчески заломил руки — будто у соты Колбина учился — и горячо зашептал:

— Ваше императорская велишества велели никого не пускать к себе вщера. Я и не пускал, а она… Эх, наотрез отказалась уходить. Так и заночевала под дверью. Говорила, вы ранены. Требавала позвать враща.

— И почему ты не выставил её вон?

Главный распорядитель сжался под его взглядом, как от удара.

— Она нашледница Тёмнава тана. Как же её выштавишь…

С трудом, но Талиану удалось сдержать вспыхнувшую ярость. Сейчас ругать тонфийца всё равно было бестолку. Эвелина уже провела ночь у него под дверью. Криками этого не отменить.

Он с осторожностью устроил голову девушки у себя на плече, подхватил её под коленями и отнёс на кровать, на её свободную половину. На другой беззаботно дрых Фариан. Раб вырубился ближе к полуночи, не успев дорассказать ему где-то треть баллады о Морнгейле IX Победителе.

Вообще, по дворцовым меркам Талиан поднялся в несусветную рань — с первыми лучами солнца, — но ему хотелось сегодня потренироваться. Мышцы устали от вынужденного бездействия, и мысли нужно было привести в порядок.

Шёлковый хитон на Эвелине задрался, открыв взгляду ноги ниже колена с округлыми икрами и тонкими щиколотками. Талиан не успел рассмотреть их во время танца, но сейчас, вблизи, они казались такими соблазнительными. Он сглотнул слюну и отвернулся, вот только сбежать от разыгравшегося воображения не получилось. В мыслях ему хотелось опуститься на пол, став на колени, дотронуться ладонями до нежной, цвета топлёного молока кожи и покрыть поцелуями ногу от колена до самых маленьких аккуратных пальчиков...

За что ему эти муки?! Почему он так легко увлекается женской красотой?!

Талиан замотал головой, пытаясь избавиться от глупых желаний. Но голос внутри настойчиво шептал: «Эвелина всё равно спит. Что случится, если ты один раз до неё дотронешься? Кто об этом узнает?»

Всё ещё колеблясь, Талиан присел на краешек кровати и скосил взгляд на девушку. Её лицо казалось спокойным и расслабленным, веки не подрагивали и были плотно закрыты. А-а, будь что будет! Он легонько коснулся её ноги пальцами, осмелев, погладил ладонью, а затем потянул тунику вниз, будто бы укрывая.

— Побудьте со мной немного.

Он вздрогнул от неожиданности. Эвелина проснулась и смотрела на него просяще.

— Я терпелив, но и у моего терпения существуют границы, — произнёс он, тщательно взвешивая слова, чтобы не выдать, как она его напугала. — Своими выходками ты испытываешь его снова и снова. Прижимаешься ко мне на глазах у всех, даришь духи, со слезами на глазах выпрашиваешь поцелуй, ищешь случайной встречи в коридорах и теперь это. Неужели у тебя совсем нет гордости? Ты же не какая-нибудь деревенская девка. Ты наследница Тёмного тана!

Эвелина обиженно поджала губы и долго ничего не отвечала. Когда же заговорила, у неё на глазах блестели слёзы:

— Отцу нужна только Агата. А я, старшая дочь и наследница, для него не существую. Поэтому… — Её кулаки сжались. — Я не собираюсь беречь родовую честь! Пусть обо мне ходят сплетни! Пусть имя смешивают с грязью! Пусть…

— И кому от этого будет хуже?

Талиан протянул ей платок, почти уверенный, что Эвелина не возьмёт его или отшвырнёт прочь. Но девушка благодарно кивнула, вытерла слёзы и высморкалась. Это вводило в замешательство. Он никак не мог понять, какая она настоящая. Когда настырно лезет к нему? Или когда смущается и плачет?

— Ты прав, прости. То есть… вы правы, выше императорское величество.

— И зачем тогда вы, — Талиан тоже решил перейти на уважительную форму обращения, — ведёте себе подобным образом?

Эвелина села на кровати, понуро опустила голову и стала вычищать из-под ногтей несуществующую грязь.

— Мужчинам я тоже неинтересна. Они меня не замечают. Их любовь и восхищение, ласковые слова и взгляды — всё достаётся Маджайре. В её честь слагают стихи и песни. А я? — Она горько вздохнула. — Я неприкаянной тенью хожу следом…

— Это не ответ, — перебил её Талиан довольно грубо.

Он ещё мог простить Эвелине по-детски глупое, дерзкое поведение и взбалмошность, но зависть — никогда. Эту единственную черту в людях Талиан не терпел и мириться с ней, даже ради красивых ореховых глаз, не собирался.

— Но разве не понятно? — Эвелина удивлённо вскинула брови. — Я некрасивая и, чтобы кому-то понравиться, должна сама сделать первый шаг. Намекнуть на приязнь, найти способ встретиться или отправить письмо.

Талиан запустил пальцы в волосы, сжал их и потянул, пока кожа головы не отозвалась болью. С этими девчонками можно было свихнуться! Чем они вообще думают?! Откуда только берутся все эти предположения и выводы?

— У меня есть друг, зовут Зюджес. Он э-э… много общается с девушками, поэтому я верю его словам. Так вот. Он всегда первым делом пристаёт к дурнушкам. Говорит, с ними легче познакомиться. Да и если откажут, всегда можно сделать вид, что не очень-то и хотелось… — Талиан прочистил горло, облизнул пересохшие губы и, почему-то начиная смущаться, добавил: — А ещё красивых подружек это оскорбляет и заставляет злиться. Им же, вроде как, предпочли какую-то замухрышку. Теперь они сами станут искать близ… общения, чтобы проучить негодницу. Ну… чтобы нос, там, не задирала и знала своё место. И не раздражала других счастливым видом. Поэтому некрасивые девушки больше общаются с парнями и чаще выходят замуж. Вроде как.