Умирать или не умирать ответ простой...

Умирать или не умирать ответ простой…

      


       Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни.                                                          
                                          Лев Николаевич Толстой




  Он открыл глаза.
  Утро. Косые лучи восходящего солнца еле пробивались сквозь мелкие решетки светло-бежевых занавесок. За майскими окнами небольшой ветерок качал верхушки голубых елей. Хороший день, что бы умереть.
  На другой стороне комнаты девушка разглаживала руками одеяло, накладывала последние штрихи на заправленную кровать.
- Проснулся, - сказала она, улыбаясь. - Надеюсь, не я разбудила тебя.
  Он отрицательно мотнул головой.
  Она подошла к нему и поцеловала в лоб.
- Доброе утро, дорогой. И поздравляю с двадцать четвертым днем рождения.
- Спасибо, - ответил он.
- Ну как ты выспался? Таблетки от бессонницы помогают?
  Он кивнул, вспоминая, как ночью расколол таблетки зубами на несколько частей и, выплевывая кусочки по одному, разбросал по всей комнате. Целая таблетка могла привлечь внимание.
- А зуб не беспокоил ночью?
- Таблетки от бессонницы помогают и при зубной боли, - ответил он без улыбки.
  Она улыбнулась.
- Ах, эти твои шуточки.
  Она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла форточку. В комнату ворвался чистый свет и свежий утренний воздух.
- Завтра же пойду к этому зубному врачу и устрою там скандал, вот увидишь, - говорила она, грозя указательным пальцем вверх. – Как возможно, отказать тебе в твоем положении. Ты и так… - Она хотела сказать «мучаешься» но передумала. – Тебе и так нелегко, а тут еще и это. Так государство заботиться об инвалидах?
  Он ненавидел слово «инвалид». Всего лишь раз за свою жизнь произнес вслух он это слово, но его привкус навсегда остался у него во рту.
  Сестра знала про это, но иногда забывала и теперь вспомнила, когда запретное слово неожиданно выскочило из нее. Она виновато улыбнулась брату. Может, не услышал? Сердце ее сжалось от боли в душе, но вслух ничего не сказала. Иначе он еще больше расстроится.
  Больной ничего не отвечал, он посмотрел на сестру, потом медленно перевел взгляд на потолок. Его лицо не выражало никаких чувств, словно он только что видел какое-то скучное интервью по телевизору.
- Ладно, - сказала девушка. - Это завтра, а сейчас я принесу тазик с водой. Ведь сегодня праздник, гости будут, и надо помыться основательно.
  Грустная улыбка с трудом расшевелила его лицо.
- Сейчас вернусь, - весело ответила девушка и быстрыми, широкими шагами вышла из комнаты.
  Десять лет. Десять лет прошло с тех пор как он, четырнадцатилетним Аликом нагнулся завязать развязавшийся шнурок и слетевший с тормозов городской автобус, пригвоздил его к этой кровати, навсегда. Автобус убил его тело, руки, ноги и всю его жизнь, оставил в живых только его голову, которая в придачу с мертвым телом, сейчас находилась на попечении сестры и брата. Может судьба и слепа, но все мы у нее в ладони.
- Мне сегодня родители снились, - говорила девушка. Она посадила брата и подоткнула под его спину заранее приготовленные подушки. Мир Алика сразу увеличился вдвое.
- А я не помню, когда мне что-нибудь снилось, - Алик вдруг удивился, до конца осознав сказанное. Он задумался. И тихо, словно он здесь один, проговорил полушепотом. – Полгода? Нет. Еще до смерти мамы я перестал видеть сны. Год?
  Почистив зубы и умыв лицо брату, девушка взялась за его постельное белье. И только теперь, для него начиналось настоящее мучение, не физическое - душевное. 
- Повернемся на бок, - говорила девушка.
  Худое, податливое тело больного, девушка с легкостью переворачивала влево, вправо, обтирая мокрым полотенцем. Он держал подбородок высоко, глаза его смотрели вверх. Он не мог без боли в сердце смотреть вниз. Эти безжизненные ноги, отвисшие кисти рук «Кисти орангутанга» как он сам их называл. Он вообще не помнил, когда в последний раз видел свое голое тело. «Зачем смотреть на то, чего больше нет».
  Полчаса спустя девушка вернулась с подносом и села возле больного.
- Сыра нужно купить сегодня, совсем немного осталось. И то, еле отобрала у Руслана.
  Он улыбнулся и сказал:
- Не нужно было.
- Он же знает, что ты любишь сыр, зачем берет, если видит, как мало осталось. Сегодня к тому же и твой день рождения, в двойне должен понимать. Если так сильно хочет, пусть пойдет и купит сам.
  Любой поступок младшего брата, всегда вызывал улыбку у Алика. Девушка, протягивая брату кусок сыра с хлебом, заметила его улыбку.
- Это другое дело, а то ты в последнее время какой-то уж слишком грустный.
  Вошел младший брат.
- Доброе утро, - сказал он, нагнулся к кровати и обнял Алика. - Поздравляю братишка, с днем рождения и дай бог, чтобы следующий день рождения, ты встретил на своих ногах.
- Спасибо, - ответил Алик.
  Пока сестра с улыбкой умиления на лице задумалась, младший выхватил кусок сыра и бросил себе в рот. Девушка запоздало убрала тарелку и, схватив за шиворот младшего брата, стала выталкивать его из комнаты.
  Алик на это улыбался и говорил про себя:
«Как мне будет не доставать вас», - слезы готовы были потечь, но он сразу же отключил мысли и часто заморгал, высушивая глаза. Ему очень не хотелось сейчас плакать, при брате и сестре. Он обязательно сделает это потом, оставшись наедине с собой и со своими мыслями.
  После завтрака, девушка унесла пустую посуду и быстро вернулась.
- Мне скоро в магазин выходить, но успею немного размять твои руки и ноги. Младшему доверишь, потом самой придется делать. Молодые они такие, ветер в голове, ветер в ногах. Носит их туда, сюда.
 «Она говорит как мать, хотя всего на семь лет старше Руслана», - думал Алик. – «Быстро она повзрослела, возможно, скоро станет даже слишком взрослой для брака. Этого никак нельзя допустить».
- Сегодня не работаешь?
- Не-а. Дядя дал мне отгул.
  Девушка выходила на работу во вторую смену, как только Руслан приходил с учебы.
- Дядя придет сегодня? – с надеждой спросил Алик.
- К сожалению нет. Не знаю, что там произошло, его куда-то вызывают. Короче он не сможет. Но, будет Лида с Артуром.
  Если дядя так сказал, значит это, правда. Алик верил ему как отцу, хороший человек, человек слова. Если бы не дядя, то невозможно представить, что с ними сейчас было бы.
- Жаль, - сказал он с печалью на лице и в голосе. - Жаль, что его не будет.
  Ему очень хотелось повидаться с дядей напоследок.
- А это, он тебе подарил, - девушка показала красно-оранжевую купюру с изображением гордого генерала. – Чего бы ты хотел получить в подарок на день рождение?
- Ничего не нужно.
  Девушка присела на край кровати:
- Я волнуюсь за тебя милый, в последнее время ты какой-то уж слишком грустный.
- Не обращай внимания, скоро пройдет.
- Раньше ты хотя бы по утрам был веселый, постоянно шутил, улыбался.
  Раньше по утрам он действительно всегда был полон бодрым, хотя и нелогичным оптимизмом.
  Мысли о самоубийстве, начали приходить к нему уже в первые месяцы болезни. Обычно происходило это по вечерам. Но потом словно яд по организму, страшные мысли начали распространяться и на другие времена суток. Дошло до того, что утром открыв глаза, он уже начинал думать о самоубийстве. Начиная с самого утра, весь день, весь вечер, мысли были только о смерти.
 «Если майским утром, ты лежишь и думаешь о самоубийстве, ты действительно уже конченый человек», - сказал он себе неделю назад.
  Алик очнулся от мыслей, когда его начало трясти. Сестра держала его правую руку и разминала в своих ладонях словно пластилин.
- После хорошего массажа кровь будет бурлить в тебе, - говорила она, вкладывая все имеющиеся силы в свои пальцы. - А то, как говорят – «Под лежачий камень вода не течет».
- Зато под лежачим больным еще как течет.
- Опять ты за свое, - недовольно проговорила девушка.
- Сам не знаю что со мной, жизнь так прекрасна, – выпалил Алик и сразу пожалел об этом. «Зачем я это сказал? Что мне это даст? Идиот».
- Прекрасна. Конечно, прекрасна, - ответила сестра. Она протянула руку и погладила брата по голове.
  Алик не любил, когда с ним обращаются как с ребенком, но только что он позволил себе слишком много и сейчас решил стерпеть.
- Все устроится, разгони тучи на своем лице, - упрашивала девушка. - Этим делу не поможешь.
- Постараюсь, - сказал он и растянул на лице трудную улыбку.
  Неистовое трение накапливал жар в руках, но Алик ничего не чувствовал. Он смотрел на сестру и жалел ее труд.
 «Все бессмысленно. До сих пор было бессмысленным. Но сегодня я положу этому конец».
  Иногда он вяло поворачивал голову и смотрел на потолок без мыслей. Мысли всегда вызывают слезы, а слезы ему сейчас не к чему.
- Представляешь, - начала девушка, не отвлекая сосредоточенного взгляда от своих рук. – Наша соседка ногу сломала. В аварию с мужем попала.
  Когда не болеешь, не замечаешь, сколько больных людей тебя окружает. Стоит сломать себе руку, и тут же всплывает столько знакомых и незнакомых имен, которые ломали когда-то руку, что даже удивляешься и не веришь их количеству.
- Говорят на своей легковушке в зад грузовику въехали. Он ничего, отделался синяками. А она лежит с ногой, подвязанной к перекладине. Хорошо, что детей с ними не было, - девушка взглянула на брата и, убедившись, что он не заснул, продолжила. - Теперь она долго будет лежать, не вставая.
- Пролежит месяц, другой, и будет как новая, - слегка раздраженным голосом, произнес Алик.
  Иногда тем, у кого больше горя и меньше здоровья, кажется, что имеют право судить и смотреть свысока на тех, у кого их мало. В детстве бывает такое; когда хвастаешься перед друзьями своими шрамами.
  После слов брата, девушка поникла головой, словно чувствуя вину за свое прекрасное здоровье.
- Тебе бы такие проблемы, - произнесла она.
  Брат посмотрел на сестру и у него на глазах навернулись слезы.
«Зачем мучать себя и ее, если собрался сегодня умереть»? Он не мог ответить на этот вопрос, все получилось неожиданно для него самого. «Не обидел ли я, ее? В последний день своей жизни, надо быть помягче. Невозможно думать о смерти постоянно, если даже знаешь, что сегодня умрешь».
  Девушка, закончив с левой рукой больного, пересела и принялась за правую руку, молча.
  Он успел тысячу раз пожалеть за резкий выпад на сестру. Продумывая план как бы исправить свой промах, он пристально смотрел на нее, улыбаясь.
«Надеюсь, вы будете счастливы».
- Что улыбаешься? - спросила девушка, казалось она, уже забыла недавний разговор.
- Любуюсь на тебя и думаю, какая ты красивая.
  Щеки девушки налились красным. Давно она не слышала таких слов.
- Найди парня и будь счастлива, - выпалил Алик. - Хорошего только.
  Она от неожиданности округлила глаза, потом отмахнулась:
- Подождут, никуда не денутся.
  Алик молча следил за сестрой, и улыбка не сходила с его губ. Она иногда приподнимала взгляд на лицо брата и тут же опускала, смущенная излишним вниманием.
- Ты что делаешь? – не выдержала она, давясь смехом.
- Проверяю тебя, - невозмутимо и без тени улыбки ответил брат.
- Меня? А что именно? – искренне удивилась девушка.
- Смотрю, что ты будешь делать, если парень будет смотреть на тебя влюбленными глазами.
  Она засмеялась.
- Ну и как я тебе?
- Неплохо. Несколько тренировок под моим руководством и лучший парень у тебя в кармане, или под каблуком.
  Она согнулась, пряча свой смех.
- Твои шуточки, каждый раз что-то новое. И откуда ты их берешь?
  Вдруг они посмотрели друг на друга смеющимися лицами, и неожиданно сорвавшийся  хохот галопом поскакал по стенам комнаты.
  Они смеялись, заражаясь больше и больше. Они уже и не помнили, зачем смеются, но продолжали смеяться. Иногда они успокаивались и затихали, но достаточно было заглянуть друг другу в лицо, как опять начинался их безудержный смех.
  Младший брат вошел в комнату озадаченный, и с растерянной улыбкой на лице.
- Что с вами происходит?
- Мы не… знаем, - с трудом выговорил Алик. Девушка тряслась, зарывшись лицом в руку старшего брата и, отмахивалась рукой.
  Руслан дернул плечами и, покрутив пальцем у виска, ушел.
  Спустя пять минут оба успокоились.
- Я чуть не лопнул от смеха, а ты говоришь грустный.
- С детства так не смеялась, - призналась девушка, держась за живот.
- Я тоже, - сказал Алик, и только спокойную грусть теперь выражало его лицо.
  Сестра положила руку брата на кровать и посмотрела на часы:
- Мне нужно бежать.
- Стрелки часов указывают нам что делать?
  Она улыбнулась и вышла, чтобы через пять минут вернуться.
  Натягивая на себя толстовку, девушка рылась в шкафчике, рядом с кроватью больного.
- Вы тут оставайтесь, я быстренько сбегаю в магазин. Вчера после работы не успела все накупить… Ах да, чуть не забыла про твои витамины.
  Она достала из шкафчика пластмассовую баночку и, открутив крышку, высыпала все содержимое себе на ладонь. 
- Шесть штучек осталось. Будешь все.
- Да… нет. Дай три штучки и все.
«Чуть все не испортил. Идиот, идиот, надо быть осмотрительнее. Если бы я все их съел, она могла выкинуть баночку и тогда плану конец. Тогда жди до следующего дня рождения».
- Хочешь лечь на бок? – спросила девушка. Она предпочитала оставлять меньше забот Руслану, помня его забывчивость и молчаливую терпимость Алика.
  Вопрос девушки остался без ответа, Алик задумчиво смотрел куда-то далеко в потолок.
- Давай ляжем на бок, - повторила она твердым голосом. - А то ты же знаешь, пролежни будут.
- А, хорошо, - Алик словно очнулся от долго сна.
  Закончив с братом, девушка вышла и через минуту вернулась, застегивая замок толстовки.
- Ну, я пошла. Что-то нужно еще?
- Нет. Иди, не волнуйся.
- Я пришлю этого балбеса. Пусть лучше посидит с тобой, чем болтает в интернете, с кем попало. Не скучайте. Пока, пока, - она помахала ему рукой по детски и вышла.
  Через минуту вошел Руслан.
- Ну как, че будем делать? – сказал он, опираясь на спинку кровати. - Одеваемся и перебираемся в коляску? Телевизор или фильм, какой по инету посмотрим. Тут мне недавно посоветовали хороший фильм…
- Не сейчас, потом, - перебил Алик и улыбнулся, словно извиняясь.
- Может порнушку посмотрим, пока Лены нет.
  Алик отрицательно качнул головой. Он не знал что ему сейчас нужно.
«Может просто полежать, ничего не делая? Тогда полезут в голову ненужные мысли, и.. хреново будет. Не пойдет».
- Может, у окна хочешь посидеть? Деревья, улица...
- Что я там не видел. Ты скачал, то, что я вчера просил?
- Набоков, рассказы. Да.
- Тогда принеси, пожалуйста, плеер и наушники.
- Один момент, - Руслан развернулся и вышел. 
  Скоро он вернулся, читая с дисплея телефона:
- «Гроза», «Катастрофа», «Ужас». Набоков что, ужастики пишет?
  Алик улыбнулся:
- Почитай и узнаешь.
- Тогда для меня это останется загадкой навсегда.
  Руслан надел наушники брату и прежде чем включить спросил:
- Будешь лежать на боку, или?
- Оставим как есть. – Алик лежал спиной к двери, а лицом к окну. - «Если что, легче будет скрыть слезы. И взгляду просторно в синеве неба».
- Ну как? Все нормально?
  Алик кивнул.
- Ну, я пошел?
  Алик еще раз кивнул.
- Наслаждайся своим Набоковым. Если что, я тут в комнате за компом, двери открыты.
  Руслан вышел.
«Конечно, открыты. Десять лет как открыты».
  Первая же ночь после возвращения из больницы, навсегда запечатлелась в памяти Алика. Тогда на него напал страшный приступ удушья. Он со слезами на глазах попросил мать открыть все двери и окна, чтобы надышаться воздухом вдоволь. Но это ему мало помогло. Легким хватало воздуха, не хватало свободы, тело мучилось, привыкая к вечному затворничеству. 
  Мать, прижав его голову к своей груди плакала. Сестра, еще маленькая, и братья, испуганные криком больного сбежались в его комнату. Они стояли в ряд, прижавшись друг с другом и, не понимая происходящего тоже плакали. Плакал даже его почти взрослый старший брат – Марат. Тогда Алик подумал, если взрослый мужчина плачет, то дела действительно плохи.
  Как только Алику стало лучше, окна пришлось закрыть. А двери с тех пор открыты, и никто не пытался закрывать их.
  Картину из прошлого слишком живо изобразила его память, и слезы не заставили себя ждать.
  Еще лежа в больнице Алику врач говорил, что его скоро выписывают. И тогда казалось, он уже почти здоров, осталось совсем немного и это «немного» уже пройдет дома.
  Только после возвращения домой, он спросил себя, - «Если врачи не помогли мне там, что ждет меня здесь?» Ответ пришел спустя время. Тебя здесь ждут только мучения, терзания и страдания под названием жизнь. И с ними ты будешь бороться единственным оружием, который у тебя есть – любовью родных. Бороться – не побеждать. Помочь победить никто и ничто уже не в силах, только смерть избавит.
 С течением времени он убеждался в этом еще больше. Пройдет шесть лет, прежде чем он поймет, что эта пропасть, в которую он летит, на самом деле бездонна. И если есть в жизни то, за что ему стоит цепляться, то только за смерть.
  А пока первые годы болезни, времена счастливых заблуждений. С самого начала, не веря врачам, Алика возили лечить к другим врачам соседних городов, районов, областей. И не веря этим же врачам, лечились у разных целителей. До сих пор, даже сейчас, когда все устали и знали что ничего не изменить, они боролись, хватались за любую возможность, будь то именитый врач, приехавший в город или новообразовавшийся целитель, любое чудо, будь то научное или магическое. Легче изображать видимую борьбу тратя на это все физические и душевные силы, чем произнести в лицо своему больному ребенку одно единственное слово «Конец».
  Мать Алика предпочла бы отдать свою жизнь, даже не надеясь исцелить сына, только ради одного, что бы надежда поправиться всегда жила в его душе. Ей легче было бороться, чем жить, смирившись с неизбежным. Все это, повзрослевший сын давно разгадал. Хотя никто не говорил ему, что он, неизлечим. Но любовь к матери заставила и его тоже молчать.
  С тех пор как мать умерла, притворяться, изображая бодрость и силу духа было уже незачем. Раньше он жил ради нее, за себя жить ему надоело давно. И вот пришло время воплотить свой план, придуманный еще семь лет назад. План по завершению жизни в этом мире.
  Но как бы он пожил еще, если бы мать его была жива. Хоть пятьдесят, хоть сто лет в таком состоянии. Лишь бы ощущать тяжесть ее головы на своем плече. Лишь бы она, склонившись над ним, грела, обнимала.
  К горлу подступил ком, веки раскрылись, словно шлюзы и полились неудержимые слезы. Он зарыдал.
  Мать была его половинкой, теперь он один. Брат и сестра не подходят быть его половинкой. У них своя жизнь. Теперь он хочет быть одиноким, что бы никто и ничто не держал его в этом мире.
  Он широко открыл рот, свободно впуская и выпуская воздух, чтобы не заплакать в голос. Брат сидел в соседней комнате и мог услышать.
  Но жестокие мысли лезли все глубже и глубже. Посыпались вечные вопросы - Почему? Почему я? Почему так? И кому обращались эти вопросы, он сам не знал. Злость вскипала и клокотала внутри него. Где мои руки, ноги, чтобы выместить эту злость на чем-нибудь. Чтобы сломать что-нибудь, или хотя бы сломать руку. Ощутить хоть какую-то физическую боль. Остались только слова, злые, режущие, отравляющие, душу, что бы вырывались они из глотки с хрипом, шумом, ударяясь о губы. Но их тоже нельзя использовать в полную силу. Если услышат, начнут приставать, начнут ему уделять больше времени. Его планы могут пострадать. В лучшем случае придется отложить свою смерть на целый год. В худшем на всю жизнь.
«Дальнейшая жизнь это выше моих душевных сил. Не хочу жить, этому не бывать. Сегодня я должен обязательно умереть».
  Он вцепился зубами в подушку и завыл.
«Почему я? Почему? Почему? Почему?»
  И только слезы могут потушить огненный ураган бушующий внутри него.
  Он вздрагивал, всхлипывая. Душил рыдания, силой стискивая зубы. Слезы лились ручьем, заливая рот и нос, остальное впитывала подушка. В висках колотило, словно молотом по наковальне, голова раскалывалась от напряжения.
- Мама… мама… - повторял он сдавленным шепотом.
  Постепенно он начал успокаиваться. Стало легко, словно слезы смыли горе с его души. Липкие веки от усталости смыкались, не хотелось сопротивляться, только, отдаться забвению, этому отсутствию всего.
  Безымянный чтец из наушников уже полчаса жонглировал словами Набокова, но Алик не слышал его.
  Скоро он заснул, мозг не мучился, не боролся и не видел снов.

                                                          *        *           *

  Два часа спустя Алик открыл глаза. Он еще живет в этом невыносимом ему мире. От недавних потрясений живот и горло болели, словно его били ногами и душили.
  Он лежал без мыслей и смотрел как в щели между шкафом и стеной паук насиловал муху. Он устремил взгляд в сторону окна. Но он забыл, что окно это вход в мир фантазий.
  Мелькнула беззаботная жизнь из школьного прошлого. Плакать опять, когда слезы с прошлого раза еще не высохли? Нет уж. Он сжал веки, словно комкает изображение друзей и мотнул головой, выбрасывая их из мыслей. Наушники выпали из ушей. Он только сейчас вспомнил про них, они давно закончили вещать.
  «От назойливых мыслей избавит собеседник», - подумал он и кашлянул. Из соседней комнаты донесся скрип отодвигаемого стула и спустя секунду к нему подошел Руслан.
- Минут десять назад я заходил, но ты еще спал. Наушники еще нужны?
- Нет, - ответил Алик.
  Руслан убрал наушники в сторону и присел на корточки, опираясь руками на кровать.
- Каков дальнейший план действий? Может, выйдем? Тепло оденемся и… - Правая рука младшего, изображая полозья саней, скользнула по постели Алика и высоко прыгнула в сторону окна. – На улицу.
- Ты же знаешь, я не люблю улицу.
- Это за то, что на тебя смотрят?
- Они не смотрят. Они глазеют.
- Если кто начнет глазеть, будет иметь дело со мной.
- Нет. Так будет еще хуже. Псих вывел гулять урода.
- Ты не урод.
- Ладно, проехали. - «Опять ляпнул. Зачем?». - На улицу не пойду.
- Неужели не надоела эта комната? – не сдавался Руслан.
  Алик оглянулся вокруг и задумался.
- Наверное, ты прав, - произнес, наконец, Алик. - На первый взгляд эти бежевые стены кажутся такими веселыми, но честно говоря, за десятилетнее созерцание, они мне немного поднадоели. Если имеется что-нибудь на уме, выкладывай.
- Ну, есть на примете один фильм, называется «Один плюс один» или «Неприкасаемые», точно не помню.
- Надеюсь, не мелодрама. Мне что-нибудь неромантическое. «Что бы не напоминало о прошлом. О первой девушке, о первом свидании, о первом поцелуе. О прошлом, которого никогда не было. А то слезы опять пойдут.
- А про что фильм? – спросил Алик рассеянно.
- Про какого-то мужика, - Руслан, выглядывая исподлобья, выждал секунды две, и закончил. - С такой же болезнью как у тебя.
  Алик посмотрел на брата с укором и, мотая головой, скептически улыбнулся. Руслан без слов услышал, - «Опять двадцать пять».
  Все началось еще в первые месяцы болезни Алика. Тетя как-то вечером позвонила, тогда еще живой матери Алика и попросила переключить телевизор на второй канал. Там шел фильм про парня в инвалидной коляске. Вся семья уселась около телевизора и посмотрела этот фильм. В конце, немощный парень от неожиданно приятной вести выскочил из инвалидной коляски и на своих ногах, доковылял до объятья своей жены. Мать Алика даже прослезилась.
  На следующий день после звонка, тетя пришла к ним в гости и весь день с Аликом и его матерью обсуждали этот фильм.
  Не прошло и двух месяцев, как опять произошел похожий случай. Матери Алика, на работе, одна подруга рассказала какой-то просмотренный фильм, где главным персонажем выступал больной в инвалидной коляске. После невыносимых мучений и трудностей, сквозь которые главный герой прошел, в конце фильма, он, конечно, встал на ноги, без какой бы то ни было логики, на удивление собравшихся вокруг него врачей.
  На этом фильмы с участием инвалидов колясочников и чудаковатые старания знакомых Алика не закончились. На самом деле все только начиналось.
  Появись на экранах похожий фильм, как все наперебой звонили, советовали посмотреть. Бывало, семья Алика по каким-то независимым от них причинам пропускала фильм. Тогда обязательно находилась сердобольная подруга, которая перескажет весь фильм от начала до конца. Казалось, все они действуют по сговору (хотя не было никакого сговора).
  Настоящим мучением для Алика стали сериалы, где одним из главных героев был инвалид колясочник. Здесь полутора часами раз в два месяца невозможно было отделаться.
  И конечно каждый, кто встречался с Аликом, считал своим долгом, обсудит с ним хотя бы один эпизод из такого сериала. «Ты видел, как он хотел ходить, какая жажда жизни в нем кипела. В тебе тоже должна быть эта жажда, стремиться к этому, хотеть это», – говорили мужчины.
  «Как это было прекрасно. Вот бы и тебе тоже так испугаться и неожиданно выскочить из коляски. Может тебя тоже испугать?». Некоторые шутливо, а некоторые в серьез предлагали матери Алика такой выход из ситуации.
  Или ток шоу, где выступали звезды шоу бизнеса перенесшие тяжелые болезни. Как они искусно пускали звездную пыль в глаза, превращая обычный порез пальца во что-то катастрофичное, из которого они выбирались еле живыми.
  «Вот так-то, - говорили они. - Мы не просто так сияем на небосклоне отечественной сцены, мы необычные люди, почти не люди, потому что где обычный человек захлебнется, мы выплывем, даже не попортив макияжа».
  Это потом, спустя годы, Алик удивлялся своему легковерию и отзывчивости знакомых, которые реализовывали свою доброту таким странным видом помощи.
  Вначале Алик принимал все это за чистую воду, ему было всего лишь четырнадцать лет – почти ребенок. Он уже не был тем ребенком, который верил в деда мороза и доброго волшебника. Но он был еще подростком, подростком который не определился с тем, во что ему верить, а во что нет, подростком допускающим существование чего-то высшего, потустороннего и справедливого. Что-то типа, - «Любое зло обязательно не минует справедливой кары» или «Каждому воздастся за свои страдания».
  Скоро самому Алику все это начало надоедать. Он взрослел, взрослел быстро. Быстрее, чем его окружение, которое казалось, остановилось в своем развитии.
  Он задавался вопросом, зачем эти настырные советчики хотят, этим добиться. Он понимал, что ими движет какое-то доброе, благородное чувство, но не мог расшифровать это чувство до конца.
  Может они сами толком не понимали, для чего так делают? Если они хотели ему сказать, что не он один такой на земле, то Алик и так отлично это знает. Что есть где-то несчастный человек, который в несколько раз несчастнее его и что есть даже самый несчастный человек на планете, которому тоже вдалбливают – что есть еще несчастнее него.
  И вообще, что может быть хуже смерти? Разве только находиться в состоянии, в котором ты хочешь умереть, но не можешь.
  Ему часто вспоминался один случай из своего прошлого. Как его – пролежавшего в горизонтальном положении полгода, впервые попытались посадить. Тогда его спина едва ли приподнялась на сорок пять градусов от кровати, как от набранной высоты в голове закружилась невыносимая канитель, взгляд потек, собственный живот начал извиваться, словно бескостная змея, после чего его стошнило недавним завтраком.
  Целый месяц потребовалось на то что бы научиться просто сидеть.
  Как была тогда счастлива мать Алика, улыбка просто не сходила с ее губ.
- Сидишь, словно здоровый, - говорила она. – Кажется, сейчас оттолкнешься своими руками и встанешь на ноги.
  Как все это было обманчиво. Спустя десять лет ничего не изменилось. Разве только мамы больше нет. Глаза его увлажнились, и он часто заморгал, высушивая их.
- Нет, - ответил Алик после длинной паузы.
- Ну, давай посмотрим, - упорствовал Руслан. - Все хвалят этот фильм.
- Я знаю, кто хвалит, и кто посоветовал тебе посмотреть его со мной.
- Никто мне не советовал, просто слышал, как люди обсуждали его.
  Он говорил неправду. Тетя – жена дяди специально позвонила ему два дня назад и настаивала обязательно достать этот фильм для брата. Он врал, потому что ему советовали смотреть этот фильм еще и однокурсники, которые не знали, что у него есть брат, страдающий точно такой же болезнью как один из героев этого фильма.
- Я и в интернете посмотрел. Какие-то знаменитые критики утверждают, что это один из лучших комединых фильмов года.
- Комедийный фильм про парализованного мужика? – не поверил Алик. - Странное сочетание.
- Меня тоже это удивило.
- Ну, не знаю, - сказал Алик раздумывая.
  Минуту назад «Нет» старшего брата прозвучало в ушах младшего как «Не знаю», поэтому сейчас «Не знаю» он смело воспринял как «Да».
  Руслан вскочил, довольный результатом переговоров и, открыв двери шкафа, зарылся внутрь с головой.
- Сейчас приоденемся, - слышался приглушенный голос Руслана.
- Надеюсь, этот фильм закончиться с несчастливым концом, - задумавшись, нечаянно огласил свою мысль Алик.
- Зачем? – Руслан выглянул из-за дверей шкафа.
- Да так. Надоела эта приторная сладость в конце каждого фильма.
- Говорят, фильм снят на основе реальных событий. Так что вряд ли у него счастливый конец. - Руслан опять зарылся в недра шкафа.
- Возможно, ты и прав, - сказал Алик и устремил взоры на белый потолок – самый изученный участок дома. Он машинально сосчитал пятна от мух и обнаружил свежую точку. И как он делал это раньше, когда нечем заняться и не хочется ни о чем думать, он начал соединять черные точки мушиного помета видимыми только его воображению нитями, как это изображали в школьных учебниках по астрономии. Но так как он знал только созвездию Большой медведицы и Кассиопеи, и лишняя точка не придала темным точкам схожести с ними, он оставил это занятие, повернув голову на бок.
- Из одежды я нашел только те, что на тебе были вчера, - сказал Руслан, показывая сине-красный спортивный костюм. – Сестра говорила, что купила тебе новые брюки, на праздник, но никак не могу их найти.
- Вернется, разберемся, – сказал Алик. - Бери пока эти.
  Алик внимательно следил за действиями брата. Руслан осторожно, без резких движений натягивал носки на его безжизненные ноги.
  «Хороший из него выйдет муж, заботливый терпеливый. Может не такого, о котором девушки мечтают до замужества, но такого, которого обычно не достает после замужества. - «Такого как у подруги».
  Руслан делал все медленно, иногда с ошибками, но мягко и не фатально.
  А сестра полная его противоположность, - подумал Алик. - Она живая, резкая, немного переходящая в грубость, но и более умелая. Все что делает, выходит у нее автоматом с первой попытки.
  Иногда от стремительных движений сестры, Алик, бывало, съеживался в страхе, но она редко ошибалась, словно сверхскоростной поезд едет по рельсам. Поэтому Алику всегда казалось, что сестра обладает большей силой, чем брат.
  В детстве она была большая хулиганка – сорвиголова, но девичья робость и смущение еще соседствовали в ее сознании. Года три назад из-за болезни матери она получила бразды правления семьей, и сознание ответственности сильно подтянуло ее.
  «Бесконечные обивания порогов госучреждений превращают тебя в сварливую школьную уборщицу», – говорил, шутя Алик ей, если она слишком жестко наседала на младшего брата.
  В ответ она только улыбалась, доставая свое спрятанное доброе сердце – наследство от матери.
  За ее судьбу Алик опасался больше, чем за судьбу брата. «Сильная девушка пугает парней. Надеюсь, ей попадется какой-нибудь слабохарактерный добродушный великан, которым она будет управлять, и пробивать стены жизненных обстоятельств».
- Ну, все, - сказал Руслан. - Я сейчас подгоню коляску…
- Ошейник забыли.
  Руслан принес ортопедический воротник и надел на шею брата.
- Ошейник, - сказал Алик еще раз и рассмеялся. – Я так привык называть его ошейником, что не могу вспомнить, как… оно называется на самом деле.
- Я думал так и называется, - ответил Руслан и почесал голову. - Только сейчас до меня дошло, что ошейник не то название … вообще для какого-либо медицинского предмета.
  Неожиданно послышались приглушенные гитарные аккорды.
  Руслан вытащил телефон из карманов джинсов:
- Алло. Привет… Нормально, – Руслан, прислонился к изголовью кровати, и слегка сдвинув брови, начал кивать голосу из телефона. – Ага… Ага… Конечно... Хорошо.
  Алик тем временем смотрел в сторону, не обращая внимания на звонок. Все что касалось этого мира, его уже мало заботило.
  Брат, закончив говорить, отключил телефон и сунул обратно в карман. Ему неприятно было сообщать брату, кто звонил, но он посчитал, что должен это сделать:
- Это Юрий.
- Какой Юрий? - спросил Алик, без всякого интереса, чтобы не промолчать.
- Твой одноклассник. Помнишь? – «Твой бывший лучший друг», - говорил Руслан про себя.
  Тут внутри Алика неприятно зашевелилось прошлое – давно отложенное в угол, утрамбованное и забытое, проснулось и перевернулось на бок.
  Не выказав ни малейшего волнения на лице, Алик продолжил выбранным тоном безразличия.
- А-а-а. «Как не помнить». - И что ему нужно?
- Он просит посмотреть по инету кое-какую информацию. Говорит сам не бум-бум в этом. Он открывает магазин бэ-ушных телефонов, тут недалеко.
- Понятно. – Это означало, что Алик больше не хочет продолжать эту тему и Руслан замолчал. Они давно научились читать мысли друг друга.
  Юрий был одним из двух лучших друзей Алика еще в прошлой жизни. После злосчастного для Алика дня они еще три года дружили, пока Юрий мог прогуливать школу, навещая больного друга. Последний раз они виделись семь лет назад, незадолго до школьных выпускных одноклассников.
  Руслан с легкостью мог отказать Юрию, но он знал, что Алик не разрешит вмешиваться в их с Юрием дела.
- Он тут стоит, ждет, - сказал Руслан. - Я быстренько сбегаю, возьму у него пустую флэшку и тут же вернусь.
- Можешь не бежать, я никуда не тороплюсь.
  Взгляд Алика невольно устремился опять в сторону окна. Он смотрел сквозь стекло, сквозь настоящее и видел прошлое.
  Вскоре после возвращения из больницы одноклассники и друзья повалили волной. Каждый день по несколько часов засиживались они у кровати Алика. Вскоре интерес к Алику начал спадать. Через месяц остались только несколько ближайших друзей. Они приходили каждый день и не давали ему скучать. Вскоре визиты сократились до одного посещения в неделю, потом до одного раза в месяц. Через год остался только один из них – Юрий. Он навещал друга почти каждый месяц. Спустя три года он тоже окончательно исчез.
  Жизнь после этого пошла другая, тяжелая, медлительная, беспросветная. Дни вечно скучные, вечно однообразные, такие же, как вчерашние, позавчерашние, месячной или годичной давности.
  День полз черепахой, но недели и месяцы пролетали стремительной ласточкой. При прошествии целого года иногда вспоминались только праздники. Но когда оборачивался назад, удивлялся, как время отодвинуло его – Алика от той или другой памятной даты прошлого.
  Обычный человек, каждый будний день выходит на улицу, идет на работу, каждый день, видит одну и ту же дорогу, одну и ту же работу, одни и те же лица, движения. Такие люди, часто жалуются, что не успели обернуться, как жизнь пролетела незаметно.
  Когда видишь одно и то же каждый день, то в памяти эти одинаковые дни накладываются друг на друга. Все равно, что снимать на пленку неподвижно стоящего человека. Когда проигрываешь кино, пленка идет, то есть жизнь, а на экране воспоминаний – ничего.
  Алик, не выходя на улицу много лет, видел в десять раз меньше обычных людей, поэтому его жизнь бежала в десять раз быстрей. Иногда, то, что было три года назад, казалось, событием прошлого месяца.
  «Что бы жизнь казалась длинней, надо больше путешествовать, больше пробовать новое, меньше повторяться. Разнообразие продлевает жизнь». Эти советы он давал сестре и братьям.
  Прошли года с момента страшной даты, появилась новая история жизни. День травмы стал точкой второго отсчета. Прошлое разделилось на две части, на то, что было до и на то, что после. «Все хорошее застряло позади. Теперь меда нет, осталось жало, корова больше не дает молока только говно, белую полосу ампутировали, осталось сплошная чернота».
  Однажды один из бывших друзей купил автомобиль на заработанные деньги. Второй засветился в газете, раскрыв громкое преступление. Через месяц другой женился и через год у него родился сын.
  Друзья повзрослели, он нет. Их дорожки разошлись, вернее они ушли, Алик остался.
  «Когда у тебя есть ноги, у тебя есть почти все, когда нет ног, у тебя почти нет ничего».
                                           
                                                    *                *                *

  Прошло полчаса как фильм начался. Два брата молча смотрели на монитор компьютера и за это время не перекинулись ни единым словом или взглядом.
  На экране парализованного героя одевал высокий крепкий негр.
- Черт, что за ужас, - нарушил тишину Алик. - Чувствую себя голым, а меня снимают скрытой камерой. Хорошо, еще, что вместе с нами никто не смотрит это.
- Ну и что если бы и сидели. Люди же понимают.
- Я знаю, что понимают. Но мне не очень хочется, во время сеанса случайно поймать взгляд другого человека, и прочесть в его глазах «Я тебя понимаю».
  Руслану нечего было на это ответить, и они замолчали еще на полчаса.
  На экране ночь, в своей постели Филипп плакал и бился, силясь подняться.
  Теперь тишину нарушил брат Алика:
- Этот эпизод заставил вспомнить детство, первые месяцы после твоего возвращения из больницы. Помнишь?
  Алик часто моргал, его щеки и губы побледнели. Руслан смотрел на монитор и не видел лица брата.
- Помню, конечно… приступ паники у него, - ответил Алик. Он начал мотать головой, пытаясь вздохнуть, но что-то мешало ему, словно невидимый обруч сжимал его грудь. – Это у него клаустрофобия.
  Вдруг Алик вспомнил больницу и свои первые недели болезни. Приступы удушья начались у него еще тогда. И чтобы успокоить его, в пример, всегда показывали соседа по койке. Вадима – ныряльщика и его черный от переизбытка зеленки, дырявый висок.
«Летом у нас всегда наплыв ныряльщиков», – шутил часто один из врачей. Вадим был припозднившимся ныряльщиком.
  Почти любая травма позвоночника сопровождается еще и смещением межпозвоночных дисков. Самый простой способ вернуть все на место, это вытянуть голову из тела.
  Хирург брал хорошо продезинфицированную леску и кривую иглу. Иглой прокалывали лицевой хрящ чуть ниже висков и под ним продевали леску. Потом за лески цепляли шестикилограммовый груз, который свисал с изголовья кровати больного. Длилась эта пытка от двух недель, до месяца.
  Вадим во время обычного ночного приступа удушья, так сильно мотал головой, что после очередного рывка, оставил хороший кусок собственного мяса на леске. Через месяц Вадим умер, но не из-за лески.
  Воспоминание только ухудшило положение Алика. Он смотрел на монитор и думал:
«Черт, я трачу последний день своей жизни в этом мире, на то, от чего стараюсь уйти навсегда».
- Я спросил тебя тогда, - говорил Руслан, не отрывая взгляд от монитора. – Твои руки такие тяжелые, что ты не можешь их поднять? Ты указал подбородком на стол в двух шагах от меня и спросил: - «Видишь тот стакан? Попробуй сдвинуть его с места взглядом». Я был маленьким и не понимал о чем ты. Потом я часто вспоминал сказанное тобой и спустя годы, до меня, наконец, дошло…
  Руслан оглянулся и, заметив лицо брата, вскочил обеспокоенный.
- Все нормально?
- Трудно дышать… меня сейчас вырвет… воды… принеси…
  Руслан потоптался на месте еще секунды две не зная за что хвататься, но когда услышанное дошло до него, побежал в кухню.
  Алик крутил головой и втягивал воздух открытым ртом. Со стороны казалось, ортопедический воротник ожил и пытается его задушить.
  Проглотив стакан воды, Алику не стало легче. Он попросил снять с него «ошейник» и отвести к окну. Брат быстро поставил дополнительную наставку на спинку инвалидного кресла, опустил до полу-лежачего состояния Алика и только потом снял воротник с его шеи.
  Алик, наконец, вздохнул глубоко. Перестав моргать, он окинул даль, разминая взгляд. Казалось, он вдыхал своим взором широкий простор родной улицы и вышину горизонта.
- Ну как? Лучше? – спрашивал Руслан, и цветом, его лицо, мало чем отличалось от лица больного брата.
- Да, вроде все в порядке, - ответил Алик и вздохнул еще раз. - Легко дышится.
- Что это было с тобой?
- Кажется, клаустрофобия заразная болезнь. И она передается через экраны монитора. Я думал давно выработал иммунитет… но оказывается это не совсем так.
  Прежде чем младший брат вставил слово, Алик добавил:
- Я побуду один. Ты иди, досмотри. Расскажешь, когда закончиться.
- Книгу, может музыку? – предложил Руслан.
  Алик отрицательно мотнул головой и нежной улыбкой приласкал брата.
  Руслан похлопал его по плечу:
- Я буду поглядывать в твою сторону. Но если что, крикни.
  Руслан отошел на три шага и опять уселся за монитор компьютера.
  Алик в улыбке подставил лицо дневному весеннему свету.
«Ну, привет солнышко. Если сегодня мой план удастся осуществить, завтра к этому времени, я буду уже мертв. Так что это наша последняя встреча, если верить священнослужителям… или не верить… в общем при любом раскладе мы с тобой больше не увидимся».
  Придуманная бессонница поможет ему умереть. Три месяца назад врач прописал ему снотворное от бессонницы. Оно не помогло. Через две недели пришлось увеличить дозу. Еще через неделю прописали другое снотворное, более сильное. Через две недели оно тоже перестало помогать. Лечащий врач удивляясь, опять прописал новое лекарство еще сильнее прежнего. Но предупредил, что это самое сильное из всех существующих снотворных и если они тоже не помогут, придется взяться за твою бессонницу серьезно. Алику этого было достаточно, и он на этом остановился.
  Каждый вечер, получая от сестры дозу таблеток, он дробил их на маленькие кусочки и пока не растаяли во рту, расплевывал по комнате. Лена два раза в неделю пылесосила комнату, и на такие мелочи не обращала внимание. Он не хотел привыкания к этим таблеткам, иначе потом, потребовалось бы больше снотворного, что бы умереть.
- Я давно уже умер, - говорил про себя Алик. - Только голова и осталась. Тело уже давно на том свете. Словно врата мира живых и мира мертвых захлопнулись у меня на шее, и я застрял между ними.
  Мои мысли тоже давно там. В первые месяцы болезни видел сны, как я здоровый бегаю в школу с друзьями, играю в футбол. Потом они изменились. Снилось как я бегу, бегу изо всех сил, но меня легко догоняют. Я вытаскиваю пистолет, только никак не могу нажать на курок, сил не хватает пальцам. Сколько раз я видел этот сон и ни разу не смог нажать этот чертов курок.
  А больше года назад, сны перестали сниться мне. Говорят, что со слепыми так бывает. Но я-то не слепой. Наверное, сны перестают сниться, когда перестаешь мечтать. А кто человек без мечты? Животное? Овощ?
  Зачем самому страдать и других заставлять страдать. У матери было больное сердце, и оно не выдержало бы, если бы я умер раньше нее. Но пришло время, исполнить мысль, зародившаяся во мне еще семь лет назад. Сколько лет я холил и лелеял ее, что отточил до идеального плана. В отличие от матери, братья и сестра молодые и здоровые, они выдержат этот удар. Это лучше чем висеть мертвым грузом у них на шее. Может, они и привыкли заботиться обо мне, как люди привыкают умываться и чистить зубы по утрам. Но они должны обзавестись семьей как старший брат. Хуже будет, если я помешаю этому.
  Каждый день я умираю по чуть-чуть в их сердцах. Через двадцать лет никто уже не прольет слезу на моей могиле. Годы забот обо мне, высосут тонкой струйкой из них, всю любовь что они чувствуют сейчас ко мне. Надо уметь вовремя уйти и оставить о себе добрую память.
  Пора, наконец, прекратить этот фарс под названием жизнь.
  Неприятно конечно огорчать родных, но цель давно определена. Но… все так странно. Странно не потому что все кажется необычным, а совсем наоборот. Тут и речи не идет о недостатке решимости. Все так легко и непринужденно, просто нет ощущения того что я делаю это впервые. Столько раз надумано и передумано все. Кажется, я уже много раз кончал жизнь самоубийством.
  А мысль неосуществления семилетнего плана, приводило его в непередаваемый ужас.
- Если не сумею сегодня умереть, я просто сойду с ума, и проживу дурачком еще пятьдесят лет. Попытка самоубийства это роскошь, которую я не смогу позволить себе еще раз.
  Интересно, что хуже, ад или отсутствия всего? Черт его знает. Пятьдесят процентов шансов спросить его самого при личной встрече.
  Тут на нос ему села муха. Он дернул головой, муха тут же улетела, только нос начал чесаться. Он давно научился не замечать этого и не стал звать брата.
  Пришлось научиться. Однажды ночью он разбудил мать, что бы она почесала ему за ухом. Она вскочила, сонная, шатаясь по сторонам, словно пьяная, чуть не упала.  Ему тогда стало так жалко ее, что когда она, выполнив его просьбу, легла обратно в постель, он заплакал.
«Где ты теперь? Мама», – говорил он давно остывшее слово. - «Жаль что я не богатый, как этот аристократ из фильма. Вылечить бы тебя и жить с тобой и не быть никому в тягость. С тобой я бы вытерпел все.
  Алик смотрел вдаль, отсутствующим взглядом, взглядом, видящим дальше горизонта. Справа бесшумно подошел брат и заговорил:
- Я подумал, ты спишь. Последнее время ты днем спишь много. Эти таблетки, что ты пьешь? Мне кажется, они так на тебя действуют.
- Наверное, - ответил Алик, хотя знал, таблетки тут не причем. – Ну как, понравился фильм?
- Ну, фильм как фильм. Ничего интересного.
- Мне тоже так показалось, – ответил Алик.
- Нельзя верить критикам. Черт бы их побрал. Эти их комедии, совсем и не комедии.
  Алик улыбнулся.
- Но музыка хорошая в концовке, - добавил Руслан.
- Да я слышал, мне тоже понравилось.
- Кажется, я ее, где-то слышал, но не помню где.
- Может, слышал, а может и нет. У меня такое часто бывает, когда слышу красивую песню. Если даже и впервые слышу.
  Руслан молча кивнул несколько раз. Он почти во всем соглашался с братом.
- Лена еще не звонила? – спросил Алик. 
- Пока нет, - Руслан вытащил мобильник и посмотрел на часы. – Когда уходила, сказала, вернется к двум. Еще час если верить ей. Но так как она пошла за покупками, смело можно приплюсовать еще час.
  Они промолчали несколько минут.
- Каков дальнейший план действий? – спросил Руслан.
- Принеси, пожалуйста, наушники, - сразу ответил Алик.
  Руслан обернулся за три секунды.
- Книги, музыка?
- Музыка, - ответил Алик.
- Свинцовый метал?
  Алик кивнул в улыбке:
- Врубай Nightwish, и по порядку.
  Руслан не торопился исполнять просьбу брата.
- Давно ты их не слушал. 
- Давно, - согласился Алик. - Соскучился по ним. Поэтому и не слушал.
- Вчера я шлялся по страничкам метал групп в Википедии, - начал Руслан. - Прослушал хиты нескольких и выделил одну. Скилет или Скайлет называется, точно не знаю. Но уверен, тебе они понравиться.
- Нет, - ответил Алик категорично. - Сегодняшний день не для новых знакомств.
- Как скажешь.
  Руслан надел наушники Алику:
- Ну, ты ори, если что. Я тут рядом, за компом.
- Вернется сестра, позови, если даже буду спать, - предупредил Алик.
  Руслан кивнул, включил музыку и ушел.
  Алик ублажал слух густым приятным звуком, и освещенная солнцем улыбка, разлилась по его лицу.
  Полчаса спустя, Лена вернулась. Совместно с младшим братом, они быстро переодели Алика в новый спортивный костюм. 
  Сестра сказала, что ему идут эти новые брюки, и что он в нем выглядит настоящим красавчиком.
  Ему было смешно это слышать. Как, бесформенному хламу вроде меня, может идти какая-либо одежда? И какая разница, сменю я одежку или нет? Что измениться если я надену не синие штаны трехмесячной давности, а серые - новые?
  Если бы счастье мерили по какой-нибудь шкале и за образец взяли бы мальчика, которому только что подарили четвертый плейстейшен, то вряд ли теперешнее состояние Алика, могло сравниться с одной стотысячной долей счастья мальчика. Эту новую одежду он воспринимал как дополнительные, ненужные хлопоты. Поэтому баллы счастья, наоборот, ушли бы в минус.

                                          *                         *                         *

  Старший брат Алика – Марат, со своей дочкой шести лет, сидел в кресле, переключая пультом каналы. Сам Алик, в ортопедическом воротнике, с задранным подбородком, сидел в инвалидной коляске рядом с ними.
  В комнату вбежал четырехлетний сын Марата с разбегу врезался в объятья отца. Запыхавшись и весь красный, мальчик в беззаботной улыбке оглянулся на больного дядю.
  Жесткий воротник придавал ему строгий и гордый вид. Но мальчика это не смутило. Улыбаясь не тускнеющей улыбкой, он вырвался из рук отца, ударил старшую сестру ногой и опять убежал в кухню. Там трудились сестра Алика, жена старшего брата и тетя Лида.
  Руслан сидел в соседней комнате, вместе с сыном дяди – Артуром, другом и однокурсником по ВУЗу. Артур делился сегодняшними новостями из студенческой жизни. Иногда оттуда слышались обрывки их беседы и шепот. После шепота обычно доносился хохот.
- Ну как ты?
  Старший брат уже спрашивал Алика и сделал это еще раз, что бы не молчать.
  Алик дернул уголком рта.
- Да ничего особенного.
- Младший слушается хорошо? – нашел Марат за что зацепиться не повторяясь. - После учебы сразу приходит домой? Или еще подростковые заскоки играет в одном месте?..
- Все нормально, – Алик улыбнулся. Старший брат потрепал его руку, тоже улыбаясь.
  Девочка заинтересованно смотрела и слушала разговор братьев.
«Очень любопытная, - думал Алик. -  Больше смотрит на нас, чем на тигрицу и ее детенышей по телевизору».
- На счет сестры я спокоен, я хорошо знаю ее, - не успокаивался Марат. - Но вот младший. У него все еще ветер в голове. Ты если что, скажи, я сразу поставлю его на место…
- Все нормально, - перебил Алик. Начиная злиться он, чуть не повысил голос. – Все нормально, - повторил он еще раз, спокойно.
  Старший брат, довольный ответом, продолжил переключать каналы. Когда на экран телевизора вернулась мордочка дикого тигрёнка, он отложил пульт.
  Нападки Марата на Руслана, были частыми явлениями. Алик подозревал чувство вины, у Марата, к нему. Ушел, оставив их одних.
  Алик не хотел злиться на Марата, он вообще ни на кого не собирался злиться. Когда кто-то нелестно начинал отзываться о младшем брате, реакция Алика всегда бросалась вперед, опережая разум.
  Он сильно любил Руслана. Алик переживал за младшего больше чем за самого себя.
Годы что они провели в тесной комнатке, сблизили их на столько, что они стали единым целым. Алик был для Руслана не только братом, объектом забот и другом, он стал для него и дневником, в котором записывал свое самое сокровенное, дневником умеющий давать советы. Он рассказывал Алику, пересказывал весь прожитый день и жизнь. А младший брат для Алика стал глазами и ушами в мир – за стенами этого дома.
 «Даже он стал мне чужим», - подумал Алик, наблюдая за старшим братом. – «Если родной брат стесняет меня, то, что и говорить про друзей детства. Что связывает меня с ними теперь? Ничего. Узел развязался», – Алик поднял взгляд опять на брата. – «Он заботился обо мне, когда Руслан был еще ребенком. А сейчас и поговорить-то с ним уже не о чем».
  Тут сынок Марата, подражая губами, звукам мотора вбежал в комнату и под гортанный визг покрышек, врезался в сестру. Девочка наградила его двумя, тремя тумаками. Когда он собрался уезжать его схватил отец и запер в объятьях. Мальчик весь раскрасневшись потянулся натужно, но вырваться на свободу не смог, его авто явно буксовало. Тогда он начал лягаться и кусать руку отца.
- Прекрати, - строго приказал Марат.
  Но мальчик не собирался прекращать. Он начал лягаться в сторону сестры, и за это она показала ему язык. Мальчик ответил тем же, но его высунутый язык не обладал тем эффектом, которым обладал высунутый язык девочки. Эту природную несправедливость он в свои четыре года уже подметил. И когда с третей попытки мальчик вырвался из рук отца, он первым делом отомстил. Ударил сестру и опять убежал.
  Девочка не стала гнаться за ним. Она с высоты своего разума просто смерила надменным взглядом убегающую обезьянку и приладила волосы за ухо.
  Девочка заметила улыбающегося Алика, который за ними наблюдал, и тоже ответила ему улыбкой. Ее щеки немного покраснели, словно извиняясь за своего нерадивого глупого родственника.
«Ну что ж, кажется, самое время начинать, - подумал Алик. - Выбор был из двух, сын дяди или дочка Марата. Надеюсь, потом никто не догадается, как это произошло. Хотя какая мне будет разница».
- Ну как там дела на кухне? – обратился Алик к старшему брату. - Стол уже накрывают? А то, я уже проголодался.
  Марат, словно этого и ждал.
- Я сейчас спрошу, - сказал он и вышел. Хотя это легко могла сделать и дочка сидевшая рядом.
  Марат, когда приходил в гости, старался сразу же откликаться на все просьбы больного брата, словно восполнял этим свое отсутствия в их жизни.
«Надеюсь, у меня есть минуты две или три, а то могу и не успеть», - подумал Алик и посмотрел на девочку.
  Девочка из-за не знания как вести себя в обществе больного дяди, вела себя тихо и как нельзя лучше. Она иногда смотрела на него и улыбалась. Алик тоже улыбнулся и обратился к ней:
- Не могла бы ты оказать мне небольшую услугу?
- Конечно, - отозвалась она сразу.
- У меня в комнате, рядом с моей кроватью, на шкафчике, стоит две баночки с лекарствами. Так вот одна из них полная, а в другом две штучки остались. Можешь съесть эти две штучки, они вкусные, только ни в коем случае не ешь из полной баночки? Потом, пересыпь пожалуйста из полной бутылки половину лекарств в пустую. Все поняла?
  Девочка мотнула головой.
  Алик опять все пересказал, но медленно и с перерывами после каждого действия, которое она должна была совершить.
- Поняла теперь?
  Девочка неуверенно кивнула.
- Точно поняла?
  Девочка опять кивнула.
- Не ешь белые таблетки. Только желтенькие, - еще раз более внушительно повторил Алик. - Ты разбираешься в цветах?
- Да. В школе я учусь на одни пятерки.
- Тогда скажи какого цвета спина вон того тигренка?
- Желтого.
- С желтым цветом, по крайней мере, ты знакома. Молодчина. Тогда иди и сделай, как я сказал. Только никому об этом не говори. Хорошо? Не ешь белые таблетки, - прокричал Алик уходящей девочке.
  За накрытым праздничным столом, разговор шел исключительно между тремя женщинами. Парни слушали не очень внимательно, но в нужном месте успевали кивать. Иногда выпадая из беседы, они принимались за еду, или полушепотом перекидывались шутками понятными только им. Алик тоже больше прислушивался к парням, но последняя тема женщин затрагивала лично его. Поэтому ему пришлось повернуть внимание в сторону женской части стола.
  Сестра возмущалась тому, как зубной врач обошелся с Аликом.
- А что конкретно врач ответил? – спросила тетя.
- Он сказал, что никогда не оперировал людей с первой группой инвалидности.
- Кого же он тогда оперировал? Здоровых, что ли? – и тетя Лида негодующе помотала головой.
- Может, просто деньги ему нужны? - догадалась жена брата.
- Ясное дело, - ответила тетя. – Я попрошу Валеру поговорить с ним, как только вернется.
- Сволочи, - горячилась сестра Алика. - Нацепили белые халаты, собрались в одну кучу и возомнили себя богами. Без жертвоприношений задницу с места не сдвинут.
  Лена злилась больше еще и потому, что зубной врач, отказав принять Алика, повернулся и быстро ушел. Она огорошенная неожиданным концом разговора не успела дать достойного ответа.
  Девушка с жалостью посмотрела на больного брата и погладила его по лицу.
- Ты права, совсем человечность потеряли, - вставил в минутную тишину, Марат. - Иногда они считают за оскорбление, когда начинаешь разговаривать с ними на равных.
- Ему бы на место Алика, - выпалила сестра Алика.
  Зубная боль действительно беспокоила Алика. Нападая раз в месяц, боль проходила только на второй или третий день. Но сейчас эта проблема не имела для него никакого значения. Через час все решиться. Через час он умрет, умрет зубная боль, умрет душевная боль, все вокруг исчезнет. Весь мир умрет.
  По спине Алика пробежал холодок. На секунду ему стало страшно. Но сопоставив свою смерть с тем, что его ожидает в мире живых, к нему вернулась железная решимость. Страх перед такой жизнью, побеждал страх перед смертью.
«Дело решенное. Дальше, главное следовать плану, и все должно получиться».
  В конце нам всем придется заплатить за свою прожитую жизнь - смертью. Но самое обидное, за неудавшуюся жизнь мы платим ту же цену.
  Сынок Марата, весь день бегал как заведенный. К вечеру его завод подошел к концу, и сидя за столом, его глаза уже начинали слипаться. Он уже два раза поймал свою упавшую голову, на полпути к тарелке с недоеденным мясом.
  Наконец взрослые решили пожалеть мальчика и, пропустив лично для него маловажные моменты застолья, перешли сразу к десерту.
  Не доев и половины куска именинного торта, мальчик уронил голову назад и его отнесли в соседнюю комнату, на диван.
  Застолье и разговоры продолжались. Алик во всем этом не принимал участие. Он словно бестелесный призрак, молча наблюдал со стороны.
  Сестра, обратилась к нему, улыбнулась и что-то проговорила. Он ничего не слышал, и в ответ просто улыбнулся.
  Ему вспомнилось далекое прошлое. Двухгодовалая сестра впервые попробовала газировку, и ей так понравилось, что попросила еще «аксировки».
  Алик медленно переводил взгляд с сестры на младшего брата. Парни в конце стола шептались и смеялись о своем. Руслан заметил взгляд Алика и кивнул, словно говоря: «Что-нибудь нужно? Я мигом».
  Алик только улыбался и мотал головой. Ему вспомнился случай, как он, играя с маленьким братом, сделал ему подножку и тот, ударился об угол тумбочки. На его левом виске выросла большая шишка, и мать тогда отругала Алика, крича, что он чуть не убил брата.
  Марат сидел, задумавшись. В детстве старший брат был его защитником. Однажды в школе Марат избил одного парня старше себя, за то, что тот ударил Алика.
  Иногда Марат, переглядываясь с дочкой, показывал разные рожицы и смешил ее.
  Слезы умиления и счастья готовы были потечь из глаз Алика. За последнее время, счастья он видел только оглядываясь назад, в прошлое.
  Тут он вспомнил мать. В горле сдавило, в груди отяжелело.
«Все что у меня было, все осталось в прошлом». - Он открыл рот и вдохнул глубоко, чтобы не заплакать.
- Пойду я, – сказал Алик сестре полушепотом. – Устал очень.
- А именинный торт? Ты же не попробовал. Зря тетя пекла его для тебя?
- Конечно, я и забыл, - сказал Алик с извиняющейся улыбкой на лице.
  Он забыл не только про торт, он уже забыл вкус только что съеденных блюд. Алик попытался вспомнить, что сейчас ел, но не смог.
  Он уже не торопился уходить. «Получасом раньше, получасом позже».
  Алик по-прежнему, словно глухой не слышал происходящего за столом. Он только наблюдал за братьями и сестрой, вспоминая прошлое.
  Когда сестра пошла в первый класс, она боялась оставаться одна в школе. Почти месяц Алик учился с ней в одном классе.
  Однажды Марат показал ему удочку, которую обменял у одноклассника на обертки от жевательных резинок. И они не спросив ни у кого разрешения, отправились ловить рыбу. Алик хорошо помнил, как они за полчаса поймали пять карпов размером с ладонь. И когда дядя и мать нашли их около зарослей камыша, она набросилась на них молотя кулаками, (больше доставалось, конечно, Марату) они позабыли и про удочку и про рыбы. Обоих словно преступников запихнули на заднее сиденье двадцать четвертой волги и повезли домой. После тяжеловесных оплеух матери так жгло лицо и плечи, что про удочку они вспомнили только на второй день. Возвращаться на озеро что бы подобрать было опасно и глупо. Это была их первая и последняя с братом совместная рыбалка.
- Только что вспоминал, как мы в детстве убежали на рыбалку, - сказал Алик, лежа уже в постели. Рядом стоял Марат и Лена. – И как мама нас наказала тогда.
  Марат улыбнулся, немного натянутой улыбкой и сдвинул брови, отыскивая в памяти, давний случай из детства.
«Это у меня, наперечет, то, что можно вспомнить», - подумал Алик. – «У Марата уже есть жена и дети. Воспоминания из нашего общего прошлого, у него ушли на второй план, уступив новым воспоминаниям – о первой влюбленности, о рождении своего первого ребенка, его первому шагу, о рождении второго ребенка».
- Кажется, что-то припоминаю, – проговорил Марат. Но по его неуверенному лицу и мимике было видно, что его воспоминания, не очень ясные, не очень полные и живые, по сравнению с воспоминаниями Алика.
  Марат присел на кровать больного брата. Лена решила не мешать и ушла.
- Знаешь, после этого я ни разу не был на рыбалке, - признался Марат. – Так сразу захотелось посидеть с удочкой у озера. Давай как-нибудь в ближайшие выходные вырвемся. Всем вместе, возьмем и дядю, с тетей. Я завтра же удочек накуплю.
  Алик грустно улыбнулся.
«Нет»,- подумал он. – «Эта не та рыбалка, что была тогда», – вслух сказал:
- Может быть.
- Ловлю на слове, - сказал Марат и взмахнул воображаемой удочкой в сторону больного. - А то ты совсем не выходишь из дому.
  Старший брат встал, что бы уйти.
- Сделай для меня одно одолжение, - попросил Алик.
- Все что угодно.
- Я всегда пью витамины перед сном, дай мне, пожалуйста, несколько штучек. Вон из той пестрой баночки, на тумбе.
  Марат взял баночку и прочитал:
- Витаминный комплекс, - открутив крышку, высыпал на левую ладонь пять штучек, - А сколько нужно?
- Дай штучек десять.
- Не многовато?
- Это же витамины, - сказал Алик, вкладывая в свой голос столько равнодушия, сколько мог выдать его неспокойное сердце.
- Я слышал, что и с витаминами можно переборщить, - словно специально упирался Марат.
- Это здоровые, могут переборщить, - отвечал Алик. - Мне много витаминов нужно, больше чем здоровым.
- Вот поэтому тебе нужно на солнце выходить, что бы поменьше таблеток пить. Витамины – но все равно таблетки.
- Да, наверное, ты и прав, - согласился Алик.
  Сейчас он готов был согласиться на все что угодно. Даже спеть десять песен на самой оживленной улице города, голым. Лишь бы не сорвался план.
- Странный цвет у этих витаминов – белый.
- Сейчас все по другому, - Алик как мог, старался придать голосу невозмутимость.
  Страх провала сильно заботил и волновал его. О том, что он может быть, сейчас принимает смертельную дозу снотворного, уже и не думал.
- Вода нужна? – спросил Марат.
- Нет, нет, они же сладкие,- Алик, демонстративно разжевал горькие таблетки.
- Ну, я пошел. Мы не будем шуметь, спи спокойно. Доброй ночи.
- И тебе всего хорошего, - сказал Алик, и слезы опять навернулись на его глазах.
  Когда Марат уже выходил, Алик окликнул его.
- Позови, пожалуйста, Руслана, на одну секундочку.
- Может, я смогу помочь?
- Нет, нет. Мне нужно поговорить с ним об одном важном деле.
- Хорошо я сейчас позову. Еще раз доброй ночи.
  Старший брат ушел.
  «Надо по быстрому попрощаться, нельзя затягивать. Через 20 минут, максимум полчаса и я отрублюсь».
  Скоро вошел Руслан.
- Звал, не звал, зачем звал? - Это был перифраз одного анекдота из детства. Он часто повторял его, когда находился в хорошем расположении духа.
- Завтра ты ведь учишься верно? – без промедления обратился Алик к младшему брату.
- К сожалению все хорошее быстро заканчивается.
- Ты обычно уходишь утром, прежде чем я просыпаюсь. Вот хотел сейчас, попросить тебя, об одном одолжении.
- Валяй.
  Алик не хотел никакого одолжения. Это был отвлекающий маневр. Ему нужна была очередная порция снотворного из пестрой баночки.
- Купи завтра батареек для наушников, кажется моим, скоро придет конец.
- Без проблем.
  Руслан смотрел на него, улыбаясь. Алик тоже смотрел на его веселое лицо и не мог оторвать взгляда.
«Как же я люблю тебя… и вас всех».
- Ну ладно, иди. Празднуй дальше. И вместо меня тоже.
  Руслан похлопал Алика по плечу и собрался уходить.
- Стой, чуть не забыл, - сказал Алик. - Дай мне немного витаминов из той пестрой баночки, - Обычно таблетки Алику давала сестра.
  Руслан отсыпал столько, сколько нужно было Алику и, пожелав спокойной ночи ушел. Алик попросил его позвать сестру и вдогонку напомнил еще раз, уходящему брату:
- Не забудь про батарейки.
  Одолжение, о котором просил Алик, на самом деле была просто хитростью. Как только Руслан выйдет отсюда, сестра может поинтересоваться у него, чего хотел Алик.
  И Руслан, рассказав про батарейки, может просто забыть упомянуть про витамины. Или же промолчать, посчитав этот случай незаслуживающим лишнего внимания.
  Когда вошла сестра, Алик попросил взбить его подушку еще раз.
- Ну как, так лучше?
  Алик поднял и опустил голову, покрутил.
- Кажется, теперь нормально. Садись, пожалуйста, рядом.
  Сестра села на тумбу у изголовья кровати.
  Алик зевнул широко. Он уже с трудом удерживал отяжелевшие веки.
- Вижу, ты сильно устал, - говорила сестра.
- Да, сегодня обойдусь без снотворного.
- Это хорошо.
  Таблетки от сестры не входили в планы Алика. Она с легкостью узнала бы по цвету, что в пестрой банке совсем не витамины.  
- Да, хорошо, - зевнул Алик еще раз и попросил. - Положи мою руку в свои ладони. Так мама всегда делала, когда я не мог заснуть.
  Девушка улыбнулась и исполнила его просьбу.
- Как только засну, уходи тихо. А то ты знаешь, какой у меня чуткий сон, - Алик говорил с уже закрытыми глазами. Иногда теряя связь с реальностью, он замолкал, потом опять приходил в сознание и, не открывая глаз, говорил. - Когда гости разойдутся… не нависай надомной с проверкой… Я точно буду спать…. С прошлого раза… у меня еще остались неприятные… воспоминания…
- Хорошо, - тихо ответила девушка и улыбнулась, вспомнив забавный случай из недавнего прошлого.
  Сознание Алика стремительно уносилось в небытие, но губы его беззвучно шептали:
- Зачем… зачем… зачем…
  Сестра сидела рядом и гладила его руку.