Утренний ужас

Утренний ужас

На берегу ночного моря не было никого - только набегающие на берег и убегающие обратно волны, и не было слышно ни звука, кроме их шепота. Таким бы увидел этот берег обычный человек, окажись он сейчас здесь.

На самом деле, на краю берега, где волны оставляли морские сокровища в виде ракушек разных форм и камней с узорами, высеченными морем, стояли две фигуры. Они были безмолвны и слишком спокойны - словно статуи, которые скрывают за собой древние тайны человечества.

Они смотрели вдаль, на линию горизонта - туда, откуда приходит и куда затем прячется солнце, позволяя появившейся луне таинственно сиять в своем одиночестве.

Кем были эти двое? Если бы их кто и увидел, то принял бы сперва за людей: они стояли нагими, но по их фигурам нельзя было определить половой принадлежности. Свет луны придавал блеск их волосам: у одного из них они были более холодные, как утреннее сияние, а у другого же - более жгучие и алые.

Быть может, это ангелы? Навряд ли, ведь у них не было крыльев. Если судить по человеческим понятиям, их можно было бы назвать братьями. У них даже были имена: Грауэн и Рот Морген.

Очередная волна сделала свой забег, оставив на берегу ракушку и убежав обратно. Один из братьев поднял ее и вытянул руку вперед: так, чтобы лунный свет падал на предмет.

- Похоже на душу человека, не правда ли? - спросил он, не ожидая услышать ответа.

Он продолжил:

- Также, как эта ракушка, душа человека оказывается в море, несется по волнам своих чувств, переживаний, событий, и никогда не знает, к чему это в итоге приведет ее. Но в конце она, как эта ракушка, оказывается в наших руках, и уж тогда-то ее можно раскрыть и увидеть, что она таит в себе. Люди верят, что если приложить ракушку к уху, то можно услышать шум моря. А мы с тобой можем услышать их души - то, что их волнует.

- Ты ужасен - сказал второй, Рот, но улыбка его при этом была мягкой.

- Это почему же? - с некоторой долей удивления спросил первый, но голос его все же был спокоен.

- А ты подумай, сколько таких ракушек уже оказалось в твоих руках. Если бы ты был человеком и увидел свет, который сам излучаешь, то испытал бы тот же самый ужас, что и они - ужас красоты - и как глубоко он проникает в человека, который, возможно, не может ощутить свой свет. Людей мучает твоя красота, когда они тебя видят - но именно твоя красота заставляет их души раскрываться и впускать глубоко в себя твой свет - хотя она уже давно не может ощутить свой. Кому-то твое сияние приносит надежду на начало нового, кто-то при его виде чувствует тоску - и это запертая в теле душа тянется к свету изначальному, коим ты и являешься, но все же не может до него достать, а тело мучается от своего несовершенства и нечистоты.

Грауэн внимательно его слушал, смотря, слегка прищурившись, на убегащие волны.

Рот продолжил:

- Присутсвует в этом некоторый драматизм, но вместе с тем это прекрасно - ужасно прекрасно. Прекрасно потому, что человек переживает все то, на что в своей суете не обращал внимания, и вспоминает, что в нем, оказывается, есть свет, особый свет, никак не связанный с его благоустройством в мире вещей и потребностей. Это свет изначальный, свет природный. Но как далеко он от него ушёл? Когда он осознает это, то ему становится больно, нестерпимо больно, что он даже готов лишить себя жизни - лишь бы только вернуться к этому свету.

Наступил нужный час - тот час, когда на небе появилась дугообразная и полупрозрачная дорожка, которая начиналась от берега и заканчивалась где-то за морем. Волны продолжали тихо перешептываться.

Первым на эту тропинку ступил Рот и постепенно начал удаляться от брата. Через некоторое время и Грауэн ступил на неё. Хотя Рот был уже вдалеке, Грауэн видел алое сияние, которое стало исходить от него, постепенно переходя к золотому свету и укутывая часть неба, словно аура.

То же самое происходило с Грауэном, когда он следовал за братом - от него исходило сияние, но уже более янтарное, и сменяло собой ночную синеву.

Вдалеке, где уже скрылся Рот, виднелись высокие строения - это был город. Приближаясь к нему, Грауэн подбирал встречавшиеся ему на дороге звезды, оставленные ночью, и, сжимая их в руках, распылял образовавшуюся пыльцу по небу. Опускаясь вниз, она становилась гуще, и дымкой наполняла улицы ещё спящего города.

Наконец и здесь он соприкоснулся с ало-розовым буйством красок, которые оставлял Рот, и над городом образовывался янтарный свет. Он пробивался сквозь туман, в котором был город, и заглядывал в окна домов.

Один человек, который к этому часу уже не спал, подошёл к своему окну, и свет лёг ему на часть лица. Вдруг он почувствовал, как внутри него что-то сжимается - это происходило с ним в последние годы по утрам чаще. Это чувство можно было бы называть тоской, смешанной с отчаянием, переходящим в стремление к чему-то новому. Ему хотелось разделить с кем-то это чувство, но с кем? Однажды он этого не выдержал и поделился своими переживаниями с доктором, который в свою очередь заключил, что это надо лечить, дабы не развилась депрессия. 

Слишком чисто и свежо было это небесное сияние и напоминало человеку о таком же чистом и свежем детстве, когда мир словно ещё казался естественным и ощутимым - а теперь у него словно что-то вырвали из рук, и эта чистота и свежесть стали ему недоступны. Но как почувствовать себя обновлённым? Освободив свою душу?

Вдруг в дверь постучали.

- Да, заходи. - прозвучал мужской голос

- Вы уже принимали лекарства? - спросил вошедший - молодой лакей.

- Скажи мне, к чему это все?

- Чтобы быть в норме и работать над дальнейшими проектами, которые вам предстоит разработать.

- Верно - отвечал человек, все также глядя в окно. Рассветный свет освещал его глаза. - Но разве это искренне? Я имею в виду, зачем это делать, если эти бодрость и хорошее самочувствие исходят не от твоего сердца или чистого разума, а от каких-то препаратов? По-моему, это самообман. И разве искреннее то дело, которым мы занимаемся? Разработка новых машин на благо человечества, новых технических возможностей ради так называемого светлого будущего и просветления. Но мы просто обманываем себя. Изначально я думал, что этот прогресс действительно приведёт нас к свету, в котором нуждаемся. Но теперь я вижу, что мы отдалились от него - хотя он был дан нам с древних времён. И только в утренние часы, в тишине, можно вспомнить об этом свете - достаточно посмотреть на небо. Ты знаешь, мне кажется, что с этими проектами я уже давно утерял свой свет - поэтому мне так больно бывает по утрам смотреть на него. Мне его не хватает. Не хватает естественности и реальности. Ты работаешь здесь, чтобы помимо твоей основной должности почерпнуть параллельно знания о том, что есть прогресс и как он осуществляется. Так вот, знай же - этот прогресс ведёт нас к одиночеству и отделяет друг от друга и от того, что реально. Как давно ты навещал своих приятелей, вместо того, чтобы отправить им электронное сообщение? Сейчас все мы хотим всего больше, быстрее, эффективнее; но что, если то, что нам действительно нужно, всегда было рядом? А мы стремительно и добровольно удаляемся от этого...