Вириллиум (части первая и вторая)

23. В ожидании бури.

…А пока в доме Павла Тесловича не утихали разговоры о возможной войне, в доме Никанора Тесловича все шло своим чередом. Вернее, «своим» этот черед могли бы назвать старожилы Никанорова дома – сам Ник, Вероника да еще ИИ – а вот жителям Столицы довольно долго пришлось привыкать к этому порядку вещей.

А привыкать действительно было к чему: в доме Никанора Тесловича не было практически ни одного привычного жителям Столицы электронного прибора – абсолютно все их заменяли механизмы – похожие на часовые, или паровые, или вовсе какой-то непонятной конструкции – они служили для совершенно разных целей: от простых, вроде открывания дверей до самых невероятных, в которые гости Ника пока даже не вникали – им было достаточно самых простых функций Никанорова умного дома. Ну, может, за исключением Аледа, которому здесь было интересно абсолютно все.

Самым удивительным механизмом в этом доме, конечно же, был автоматон ИИ, который был, судя по всему, помощником Никанора, или кем-то в этом духе. По существу, его сложно было назвать механизмом – он был настоящим живым человеком, только металлическим. И характер у этого человека был очень дружелюбным. Только вот ИИ часто бывал в печали – он был автоматоном почтенного возраста, и ему требовался некоторый ремонт, но вот Ник, в силу своей вечной занятости с экспериментами, никак не мог взяться за его починку. Из-за этого ИИ и забывал иногда, куда ему следует идти, и что делать. Естественно, что был не очень весел.

Сам Ник, как и его брат Павел, очень редко покидал свою лабораторию, которая находилась в башне, пристроенной к дому. Какие эксперименты он ставил там – загадка, ибо он совершенно никому ничего о них не говорил. Но то, что иногда в башне временами раздавались взрывы, сотрясающие весь дом, было точным фактом.

…Поначалу, когда в лаборатории Ника что-то взрывалось, это вызывало большой переполох у гостей из Столицы – во всяком случае, у Айрини. Но потом – взрыва после третьего-четвертого – все привыкли и реагировали на это примерно так же, как Ника: «Опять Ник что-то химичит». Хотя Ник никогда не химичил – он вообще был физиком до мозга костей.

Еще у дома Ника – а точнее, у крыши его лаборатории – была одна очень странная особенность. Иногда – довольно редко, но все же – эта крыша могла в самом прямом смысле катапультироваться. Ника (то есть Вероника) однажды пояснила Алексу, что так бывает, если у Никанора не задается какой-нибудь опасный эксперимент. Катапультирующаяся крыша – это как бы защита… непонятно только, от чего – в это Ник тоже никого не посвящал.

Но даже к катапультирующейся крыше лаборатории можно было привыкнуть – главное – не подходить близко к месту, куда она обычно падала. Так что недели через две Алекс, Айрини и Питер уже не удивлялись «летающей» крыше Никовой лаборатории. (Да, в последнее время у Никанора довольно часто не удавались эксперименты). Но кое-что удивительное все же оставалось непонятным – как при такой бурной и громкой жизни в этот дом еще не нагрянули законники? И это при условии, что Никанор Теслович и не думал ни от кого скрывать свой дом и свои эксперименты – и иногда взрывы грохочут, наверное, на всю округу.

Еще более странное обстоятельство – дом великого изобретателя стоял у самой Стены. И ни разу за месяц, что Алекс, Айрини и Питер прожили у Ника, к нему не наведывались с проверками законники, хотя для всех подобных случаев такие проверки были обязательны не реже двух раз в месяц. Но, конечно, жаловаться троим беглецам из Столицы было не на что – чем меньше интереса законники проявляют к дому Никанора Тесловича, тем лучше им же. И все же странности ситуации это не отменяло.

Алекс однажды спросил у Ники об этом. Но она лишь пожала плечами:

– Знаешь, я ведь и сама не в курсе. Это ведь Ник, а он всегда молчит, как партизан. Но законники давно уже от него отстали – может, это как-то с его изобретениями связано, не знаю…

Словом, хозяин дома окутан был плотной завесой тайны, развеивать которую не собирался – во всяком случае, пока. А вот Вероника была вся, как открытая книга. Там, где она появлялась, всегда начиналось какое-то движение. Жизнерадостная и неугомонная Ника умудрялась бывать в трех местах одновременно, как казалось иногда Алексу, и делать по семь дел одновременно. Она могла разрядить своими иногда очень странными шуточками любую ситуацию – впрочем, в Никовом доме и разряжать было практически нечего – там и так все было очень весело и как-то легко. А впрочем, как еще может быть в доме, где живет гениальный изобретатель, главный и единственный его помощник – автоматон, а крыша лаборатории может катапультироваться при необходимости?

Впрочем, несмотря на все эти странные и веселые обстоятельства в Никаноровом доме чувствовалось присутствие какой-то тайны. Какой-то особой, может быть, страшной тайны, которую хранил в своем доме и своей душе гениальный изобретатель. Обычно никаких намеков на присутствие этой тайны видно не было – но иногда в доме происходило нечто совсем уж странное, не укладывающееся даже в бредовый уклад жизни здесь.

Впервые Алекс задумался об этом, когда увидел, что Никанор вышел из своей лаборатории, что уже было из ряда вон выходящее обстоятельство, и сам, лично пошел чинить что-то в паровозе, который так и стоял на своей станции. Причем к этому чуду техники Ник не подпускал ни Алекса, ни Веронику с тех самых пор, как приехали Сандра, Джулия и Питер. И тут вдруг…