Вирты

Вирты

Сате, единственная сегодня без аватары, в своём реальном облике. На экране трансляции подписан её город текущего нахождения — Копенгаген. Да и по фону в окне за ней — тоже понятно, что она где-то в Северной Европе. Красивое правильной формы лицо, тёмные глаза, чёрные широкие брови, на контрасте кремово-светлые волосы, которые она наконец перестала окрашивать в радикальные цвета. Да и вообще в последнее время отошла от радикальности в эфирах. Смягчилась к своему тридцатилетию.

Она зазвенела хорошо поставленным медийным голоском:

— Всем привет! Да. Как видите, с февраля я заскочила в старушку Европу по делам. Давайте начинать. Мене зовут Сате, вы это уже знаете, хи-хи, но просто напомню ещё разик. Остальных гостей мы не будем называть и показывать, а у нас сегодня строго маски, чтобы… чтобы не раскрывать личностей, очевидно, а рассказывать только суть вопроса. Кто начнёт?

Бультерьер, после некоторой паузы, Подольск:
— … Давайте я начну. То есть повторю, что мы тут уже успели обсудить… ну, что говорили до эфира. Теперь я повторю… на публику. Я считаю, что энграммы, дримы, вирты — это была ошибка. Наша большая ошибка… Вот взять меня, у меня всё было, было ре-аль-но-е. Родители, работа, семья. Нормальная хорошая жизнь, планы на будущее, карьеру там сделать, детей вырастить. Когда я подсел на вирты, я скатился в сраный ад. Я не слишком выражаюсь? Можно так говорить?

Сате:
— Можно, у нас свобода слова, не стесняйся. Это повлияет на монетизацию видео, но она нас не сильно интересует. Продолжай свою историю. Как это началось?

Бультерьер:
— Да просто познакомился с новой тусовкой, которые баловались таким. Это же прикольно, целый мир фантастический. И втянулся, мы любили файтинги, криминал разный, такой жёсткий пацанский жанр, где грабят или дубасят. Некоторые из той моей тусовки уже перегорели. Кто самоубился, кто в психу попал. Сначала казалось, что я контролирую себя. Но постепенно я словил обычный PSY-GRO и перестал отличать реальность от выдумки. Я просыпался посреди незнакомых мест и не помнил как туда попал. Забывал пожрать целыми днями, похудел, я как скелет стал! Да мне и жрать было не на что, ведь я почти и не работал. Я стал похож на пизд… поехавшего, короче… как в бреду всё. Мог то бегать, руками махать, то в депрессию впасть. Мне даже врачи диагноз какой-то поставили, какой именно — я не выговорю. Смысл такой, что мозг уже начал реально страдать, как будто при отравлении, только моими собственными гормонами. Я передознулся собственными гормонами, прикиньте! Я тощий стал, заросший, с кругами чёрными под глазами. Иногда я смотрел в зеркало и не узнавал себя! Чего хорошего? Я погнался за ощущениями и чуть не проебал жизнь… Опять я выругался… Вот…

Сате:
— В целом у тебя негативный опыт. У кого другой?

Стрекоза, Ереван:
— У меня совершенно иной опыт. Незабываемый плюс-позитивный опыт! И весьма полезный для моей L-гармонии — почти 30 пунктов [включает виджет и демонстрирует статистику]. И ты говоришь о плоти. Плоть может чуть некомфортно себя чувствовать, ты забываешь поесть — но ты забываешь поесть, потому что это не главное! Социальная жизнь страдает? Так в том весь цимес! Ты освобождаешься от оков, навязанных обществом. И даже от тела. Мы в дримах летаем, как птицы, отрываемся от земли. И даже вылетаем из головы.

Чертёнок, Йошкар-Ола:
— Если мы вылетаем из головы, тогда кто смотрит? В какой голове идёт кино? Где идут переживания? Смысл в том, что мы не можем вылететь в реальности из тела, это только кажется. Это же как галлюцинации, только записанные или сгенерированные под тебя.

Стрекоза:
— Это придирка к словам. Понятно, что процесс идёт в той же голове и в том же теле. Но мир выходит совсем другим. Мы выходим из обычного мира! Ты в офлайне можешь накрасить и накачать своё тело, избавиться от прыщей, но оно всё равно будет разрушаться постепенно, болеть. Ты состаришься и умрёшь, что ни делай. Вирты дают свободу выражения.

Бультерьер:
— Нет, нихрена, вирты дают зависимость! А зависимость — это несвобода!

Даос, Владивосток:
— А я поддержу, эээээ, Стрекозу. Да. Мы привязаны к определённым общественным ролям и стереотипам, сейчас про то уже куча гендерных исследований написана, когда произошёл качественный скачок познания психики после «Теории лабиринта» Минца-Ройхвангера. Когда психология, наконец-то, стала точной исчисляемой наукой, а не болтовнёй на кушетке у психоаналитика. Что M-баланс, L и S уровни — ни связаны, но часто и конфликтуют меж собой, а ведь есть ещё и T-базис. Пол и гендер — не одно и тоже. Дело не только в телесности, а том, что в офлайне свою роль, статус, психику ты тоже особенно не изменишь. Причём мы играем совершенно разные роли с разными людьми. На работе одну роль, в отношениях другую, в интернете на публике третью, с родителями четвёртую. Кто мы на самом деле? А тут ты целенаправленно выбираешь любую модель под себя, которая тебе ближе. Моя мысль: выбор — это хорошо. Можно найти что тебе ближе.

Ёж-панк, Минск:
— Я не понимаю о чём мы говорим! О чём мы спорим?! Там нет тупо денег даже. Они не нужны. А нет денег, значит… делай что хочешь!

Сате:
— Кто ещё скажет своё мнение?

Гном, Санкт-Петербург:
— Давайте я выскажусь. Я полагаю, это самый обычный новый этап развития технологий. Не хорошо и плохо само по себе, а лишь инструмент. Вопрос: как применять инструмент? Молоток — это не плохо и не хорошо. Им можно построить дом, а можно раскроить череп. Вирты — такой же инструмент. Интернет начался с каких-то несчастных имейлов и сайтов, но вы вдумайтесь: это же как каменный топор сейчас воспринимается. Потом были блоги, соцсети — тоже примитив, но уже молоток железный, условно. Затем были проекты дополненной и виртуальной реальности, первых цифровых аватаров — это уже этакий паровой станок. Ну а современные вирты и конструкты по сравнению с тем старьём — уже роботизированный лазерный молоточек-гравёр. Это уже супер-технология. Вопрос лишь в применении, долбят ли этим молоточком по мозгам или что-то выстраивают полезное?

Сате:
— Интересный анализ, сразу видно, что технарь.

Гном:
— Но я всё же склоняюсь, что большинству это на пользу не идёт, именно долбят по мозгам. Вы в курсе, откуда вообще взялись вирты? Это изначально разработка американского министерства обороны. Они так восстанавливали память контуженным солдатам по ранее записанным бэкапам. Тогда это была действительно прорывная штука. А сейчас общая полезность от технологии сомнительная. Уже чисто коммерция и оболванивание.

Даос:
— Общая полезность, ох! Вот и закончился анализ технаря, началась плохая гуманитарщина. Ну почему сразу оболванивание? Ты можешь испытать любой опыт и это твой выбор. А ты сразу про манипуляции…

Стрекоза:
— Можно менять психо-тип, миссию, психо-профиль! Сорокалетний дифуксон может побыть двадцатилетней балериной на выступлении перед полным залом! Старая дева может поучаствовать в комплесекс-оргии! Разве это плохо? Это же другая дополнительная жизнь. Много жизней! Как дерево, которое теперь больше не телеграфный столб, а пускает ветки и корни в разные стороны. Потому что оно живое! Мы там живём настоящие судьбы! Мы живём там!

Чертёнок:
— А что, если это лишнее, и не нужно нам? Не подмена ли это реальной жизни? Да, реальность… она такая… сложная… вместе со старостью и болезнями. Зачем нам фантазии?

Даос:
— По такой логике, тогда нам не нужно было и искусство, и книги в старину. Ведь это всё тоже были выдумки. Фантазии!

Бультерьер:
— Ну да, твоими книжками и искусством так все и жили в истории, ага, а не обычными вещами, работой там, семьёй, пропитанием. Искусство — была просто прихоть для разных клоунов и богатеньких. Которым не надо думать о том, на что жить завтра. Чем платить за свою конуру в 10 квадратов. А мне надо.

Гном:
— Да, общественные отношения всегда строились на какой-то прочной технической базе, а не на выдумках. Не может быть наоборот. Базис и надстройка. Техническая база является фундаментом, на которой развиваются идеи и прочие ментальные излишества, многие из которых могут оказаться и иллюзиями.

Ёж-панк:
— В виртах нет денег и не надо работать! Так сами подумайте, где лучше? Там? Или в вашей чёртовой реальной жизни?

Бультерьер:
— Зато сами качественные вирты стоят денег, ха-ха! И придётся поработать на них. Да и качественный SQUID, желательно китайский фирменный, а не нигерийская подделка, тоже денег стоит!

Сате:
— Кстати, хотела спросить? А какие вирты лучше? Сгенерированные или записанные?

Бультерьер:
— Конечно, записанные. Сгенерированные — туфта, только детей с них торчит, от такой жалкой подделки, искусственной генерёжки.

Даос:
— По моему опыту, записанные гораздо-гораздо тоньше, вкуснее, детальней, на порядок всамделишней переживаются. Это как выдержанное вино сравнивать с газировкой.

Чертёнок:
— Соглашусь с остальными. Записанные лучше, они потому и дорогие, в них вложили настоящие жизненные эмоции. Страх. Похоть. Или даже смерть. Они максимально похожи на реальность.

Сате:
— Вот видите, у нас наконец есть консенсус в чём-то! Так что мыслите позитивно. Ищите точки соприкосновения. И смотрите наши субкультурные обзоры. С вами была Сате Багратуни, до следующих эфиров!

Она выключила камеру. Потом ещё два раза проверила — выключила ли. Выключила. И глянула на кровать позади экрана — там всё это время валялся Валид, раскинувшись обильными мохнатыми телесами на тёмных шёлковых простынях огромной кровати с огромными же подушками. Он был ливано-немецкого происхождения и потенциальный мультимиллионер. Станет фактическим, когда скончается его старенький Vati и оставит бизнес. Часть бизнеса присутствовала и в Дании, тут Валид становился совсем добренький плюшевый зайка, когда отъезжал поодаль от навязчивой семьи. К нему и его хорошему расположению духа Сате и прилетела в Копенгаген на пару месяцев.

Валид добродушно белозубо улыбался через небольшую, но густую чёрную бороду, закинув мясистую руку за голову, а другой лениво ласкал свой член.

— Ты что-нибудь понял из того, что я только что вещала? — спросила Сате на немецком, коим свободно владела с малых лет.

— Нет. Переводчик было лень включать. Это какой был язык? Русский? А, ну да… — он продолжил загадочно улыбаться и разминать фаллос. — Я просто смотрел как ты говоришь… Как ты звучишь, на этом странном языке… Ты такая секси, когда увлечена делом…

— И хорошо, что не понял. И это совсем не дело! Я занимаюсь такой ерундой! Детские стримерские проекты! Мне пора повзрослеть и переходить на другой уровень. Нет, мне всегда нравилось общаться с простым народом, изучать его, я не надменная, как многие мои знакомые. Но я зациклилась на маргиналах, гиках, с их субкультурами и электронными развлечениями! Они ещё и возникают чуть ли не каждый год новые! Это калейдоскоп безумия… Я ушла не туда! Да, я знаю: своей судьбою недоволен каждый. Но очевидно, что мне пора бросать глупости и начинать нечто серьёзное. Я прожигаю время! Но что я умею? Только болтать. Придётся к кому-нибудь напрашиваться из более успешных и основательных… Есть предложения по международной журналистике, есть куда податься, конечно… Но это значит, что я сама по себе ни на что не годна…

Она набрала воздуха и грустно глубоко вздохнула, симпатично закусила нижнюю губу в раздумье.

— Я выучил одну фразу на русском, — сказал Валид и заулыбался ещё таинственней.

— ?

— Ыды. Ка мнэ. Йа. Тйеба. Лублу, — тщательно процедил слова Валид с чудовищным акцентом.

Сате рассмеялась и охотно двинулась на призыв к нему на громадную кровать.