Внутренняя логика

ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА

Сценарист поудобнее устроил на коленях ноутбук, придвинул к себе чашку с чаем и стопку разогретых блинчиков, и привычной набитой рукой напечатал название будущего сериала: «Любовь и ненависть». Это было, как он знал по опыту, конечно, чересчур оригинально, ну ничего, киноредакторы потом поправят. Уж сюжет-то он знает, как писать.
— Только бы опять не началось… — пробормотал сценарист непонятную фразу, соскреб один блинчик с верха стопки, сунул его в рот, и, помахивая жирными пальцами в поисках лежащей где-то на столе салфетки, напечатал свободной рукой:
«Главный герой — олигарх и бизнесмен Васильев…»
— Нет, с такой фамилией не возьмут, — сказал он сам себе. — Тогда… Листодеревецкий. Вот это пойдет. А имя неважно какое: ну, пусть Сергей. Он живет в пятиэтажном позолоченном особняке со слугами и горничными, у него семь джипов, самолет и вертолет, а сам он очень добрый, негордый и неприхотливый человек…
И тут перед внутренним взором сценариста возник только что описанный Листодеревецкий. Это был высокий мрачный мужик в тесном сером костюме, с торчащими ушами и очень коротким ежиком волос. Он сделал движение квадратной челюстью, от которого его черные очки съехали чуть ниже, и на сценариста уставились угрожающим взглядом глаза неприятно-бледного голубого цвета.
— Слышь, ты! — пробасил олигарх-бизнесмен. — Ты че такое тут лепишь? Если я простой и неприхотливый, на фиг мне сдались семь джипов и золоченый особняк?
— Ну вот, опять начинается, — с тоской сказал сценарист. — У всех герои как герои, а у меня каждый раз… Да отстань ты! Я же для сериала пишу!.. Ну ладно, господи, пускай ты все эти джипы и особняк получил в наследство от какого-нибудь двоюродного дедушки…
Рядом с олигархом-бизнесменом появился дряхлый старик, помахал ему с улыбкой и рассыпался в прах. Ободренный сценарист продолжал:
— Ну а теперь ты занимаешься своим бизнесом, который успешно пошел, деньги к деньгам, все такое… Ты очень занят и почти все время в офисе… Кстати, поезжай в офис.
— А че за бизнес-то, чем я занимаюсь? — угрюмо поинтересовался олигарх.
— Ты опять начинаешь? Бизнес и есть бизнес!
— Какой?
— Ну какой обычно бывает в сериалах!
— Какой?
— Чего ты заладил! На съемках это показывается так: герой с суровым лицом ходит по коридору, иногда садится за стол и перекладывает бумажки, а еще просит у секретарши кофе и говорит, что очень занят. Ты пойдешь или нет?
— Ладно, ладно, пошел… — герой, тоскливо оглядываясь через плечо, переместился в офис: пустую комнату с сейфом на стене и столом, заваленным бумажками. Там он принялся с тупым видом раскладывать эту макулатуру большим веером, как колоду карт.
Сценарист с облегченным вздохом поехал дальше:
— Так… А еще у олигарха была жена, но она скончалась…
Из воздуха появилась тощая чересчур накрашенная женщина, помахала длиннющими ногтями и рассыпалась, как до того дедушка.
— …А еще у него остались двое детей… Скажем, Маша и Петя. Тут чем проще, тем лучше, все равно им только реплики иногда вставлять для жалобности и умилительности.
Возле золоченой виллы возникли двое одинаковых, как из инкубатора, белобрысых детей: даже непонятно было, кто из них девочка, а кто мальчик. Взявшись за руки, они хором протянули пронзительно-писклявыми голосами:
— Папа, папа, а когда ты вернешься с работы? Папа, папа, мы так скучаем…
— Занят! — заорал олигарх из офиса. — Бумажки перекладываю!!! Бизнес! Вы как-нибудь сами там!!!
— Хорошо, хорошо, — хором согласились дети и с деревянным смехом принялись бегать кругами вокруг особняка, имитируя веселые игры.
Сценарист довольно посмотрел на созданную реальность и взял еще один блинчик.
— Вот дети молодцы, вот с детьми у меня никогда нет проблем, — произнес он с удовлетворением. — Да, забыл, еще у героя есть невеста, которая из его круга и работает вместе с ним. Зовут ее… Как бы попротивнее… Гальперия, вот!
Рядом с бизнесменом из воздуха появилась крашеная блондинка немолодых лет, затянутая в деловой костюм, правда, почему-то с очень короткой юбкой, из-под которой торчали тощие ноги на огромных каблуках. Молча подсев к нему за стол, она тоже принялась раскладывать бумажки веерами.
Сценарист улыбнулся и принялся писать дальше:
— Ну а теперь — наша главная героиня! Ее надо назвать по-простому, по-народному: ну, например, Наташа Деревенская. Наташа приехала из глухой-преглухой деревни, работает уборщицей… Скоро ее наймут убирать дом олигарха.
В воздухе материализовалась приземистая толстенькая девушка лет двадцати в цветастом платье, похожем на халат, с сальными русыми волосами, завязанными в хвостик.
— Зыкинский дом, — сообщила она, глянув на особняк, и почистила грязные ногти левой руки грязными ногтями правой. — Я прямо тута жить буду?
— Да, прямо здеся, — умилился сценарист новорожденной героине. — Иди, Наташенька, убирайся. Вот придет с работы бизнесмен и влюбится в тебя с первого взгляда…
— Че ты сказал?! — рявкнул бизнесмен, вскакивая из-за стола и рассыпая бумажки. — Опять?! На кой мне в нее влюбляться, ты посмотри на нее!
— Снова началось… Ты же знаешь, что потом мы ее вымоем, оденем, покрасим в белый цвет, поставим на каблуки, и будет не отличить от твоей невесты!
— Невеста у меня уже и так есть! Она мне больше нравится.
— Чем это?
— Мы вместе работаем. И она из моего круга, ты сам сказал. У нас общих интересов полно. А эта мне зачем?
— Затем, чтобы показать парадоксальность любви…
— Не буду влюбляться! — заупрямился герой.
— Мне тоже этот дядька не нравится, — громко и решительно заметила уборщица. — Я лучше, вон, с его охранником буду гулять…
— Цыц!! — заорал сценарист. — А ну влюбляйтесь немедленно, кому сказал!!
Герои с отвращением скривились, подошли друг к другу и встали рядом, глядя в разные стороны.
— Так… А теперь ты, Гальперия, возненавидь уборщицу и строй ей козни, чтоб твой жених ее уволил.
— А мне не нужен такой жених, который променял меня на уборщицу! — резким надменным голосом сообщила Гальперия. — Я при моей внешности… — она покачала тощим коленом, — десять других найду.
— Гальперия, кому сказал, иди! Ты должна поставить своей целью отравить жизнь сопернице!
— Я что, ненормальная, что ли?
— Да! — воскликнул сценарист в отчаянии.
Рядом с Гальперией появилась машина с надписью «скорая психиатрическая» и увезла ее куда-то. Сценарист напряг воображение, чтобы узнать, что будет дальше, но, как он ни старался, Гальперию почему-то обратно не привозили. Похоже, она просто, воспользовавшись случаем, сбежала из сюжета.
— Ну… и ладно! — сценарист хлопнул ладонью по столу. — И без нее обойдемся! Давайте дальше… Дети привязываются к уборщице, как к родной маме.
Дети сразу же перестали носиться вокруг дома, подошли к героине и протянули писклявыми голосами:
— Папа, папа, а правда, Наташа всегда будет жить с нами? Наташа, Наташа, ты останешься?
— Че б я не осталась-то! — воскликнула Наташа, оглядывая золоченый дом и потирая грязные руки. — Дура я, что ли?
— Это мой особняк! — злобно заорал на нее герой.
— Бе-бе-бе, жадина-говядина, не твой, а дедушки, а теперь я тут буду жить, и будет мой, гы-ы‑ы‑ы!
— Так, а ну не ссориться, а влюбляться! — прикрикнул на них сценарист.
— Шиш тебе, — отрезал герой и отвернулся от уборщицы. — Не буду влюбляться. Нет никаких причин.
— А я с охранником хочу гулять, — напомнила уборщица.
Сценарист задрожавшей рукой сгреб с тарелки почти все оставшиеся блинчики и сунул их себе в рот одним комом. Сюжет разваливался на глазах.
— Ну ладно! — вдруг закричал он, с трудом проглотив блинный ком и сминая в руке грязную салфетку. — Хотите — ссорьтесь, если совести у вас нет! Тогда героиня после ссоры сядет на самолет и улетит к себе в деревню, а герой будет страдать и не мочь ее найти!
— Гы-ы‑ы, я дура, че ль, из Москвы улетать?! — заржала уборщица.
Бизнесмен-олигарх наградил своего создателя скептическим взглядом и ехидно сказал:
— Не смогу найти? А на мобилу ей позвонить?
— А она отключила, а в ее деревне связи нет! — выкрутился сценарист, привыкший, что современный уровень развития техники часто мешает мелодраматичности.
— А я погляжу в ее анкете, откуда она: она же ко мне на работу устраивалась, не мог же я незнамо кого в золотой особняк привести!
— А она в анкете наврала!
— Зачем?
— Ой… Ну хорошо. Анкета потерялась.
Герой поглядел на автора из-под черных очков.
— Ты вообще, что ли? Еще скажи, что ее ворона в окно унесла.
— Ну и скажу! Жизнь полна случайностей.
В окно особняка, разбив его собой, как ракета, влетела огромная черная птица, порылась внутри и вылетела обратно с большущей, как простыня, бумагой с надписью «анкета».
— Ну, слов нет, — развел руками бизнесмен. — Мы же по Интернету ее данные наверняка проверили. Сейчас полно баз данных на всех людей, тем более, я олигарх, мне надо знать, кого брать. Да я о ней все до пятого колена знаю!
Сценарист молчал. Герои тоже замолчали.
Наконец уборщица зевнула, прислонила свою швабру к стене особняка и подытожила:
— Ну лан, я, короче, пошла с охранником гулять.
Сообщив это, она исчезла. Инкубаторские дети тоже перестали бегать вокруг дома, встали, одновременно задрали головы и провизжали своими писклявыми голосами:
— Дяденька сценарист, дяденька сценарист!
— Вам-то чего еще?..
— А почему, почему мы все время повторяем слова, повторяем слова? А, дяденька сценарист, дяденька сценарист?
— И вы туда же! — сценарист вскочил со стула и разлил чай, который выплеснулся, к счастью, на пол, а не на ноутбук. — ВСЕ дети в сериалах так разговаривают! Абсолютно все! Ну чего вы от меня хотите?!
— Дяденька сценарист, дяденька сценарист, не расстраивайся, мы тебя любим, — писклявым хором пожалели его дети, сделали умильные лица и вдруг тоже растворились в воздухе. Бизнесмен-олигарх смотрел на это все, сидя на краю позолоченного фонтана в стиле ампир и протирая полой пиджака свои черные очки.
— Что делать-то? — чуть не плача, спросил его сценарист. — Черт бы побрал эту внутреннюю логику! Надо ведь писать! Ведь все же такие сценарии пишут! Ведь зрители же любят! Что же мне делать-то?!
Бизнесмен-олигарх поднял свои блеклые глаза, харкнул, сплюнул на стекла очков и принялся протирать их с еще большим тщанием.
— А ты бизнесом займись, — равнодушно предложил он.
— Что?! Каким бизнесом?!
— Бумажки перекладывай, — хмыкнул герой и исчез с хлопком, как взорвавшаяся петарда.
Сценарист перед погасшим экраном ушедшего в спящий режим ноутбука в отчаянии жевал последний блинчик.