Воля Ариадны

Небесный замок

Повернуться, покинуть метро и уйти, скрыться из Столицы… Это было бы самым мудрым решением. Но я сам был не настолько мудр, а закрывшиеся двери вагона отрезали путь назад, не оставив больше времени на размышление.

В отличие от поезда с «Края мира», на «Таганской» посадку совершило гораздо больше людей. Все места были заняты, многим пришлось стоять на ногах, держась за поручни. Кто-то водил пальцем по экрану электронной книги, большая часть пассажиров слушала музыку, и просматривала что-то в голографических окнах своих универсальных часов. Послышался слабый хлопок, выразительный женский голос сообщил: «Следующая станция – Таганская-Централ» - и белый поезд, похожий на щуку, утонул во тьме тоннеля.

Во время всей поездки меня вдавливало в спинку сиденья. Это было из-за того, что в этот самый момент вереница обтекаемых вагонов проезжала один круг за другим, поднимаясь спиралью по колонне на станцию Централа. Тут не было ни окон, ни форточек – только белые стены с круглым сводом потолка, освещенные лампами дневного света. Этакая дорога в неизвестность, конечная остановка которой может оказаться вовсе не такой, как предполагают многие из пассажиров. Веским доказательством этого опасения как раз может служить тот теракт, в результате которого могла обрушиться колонна Централа, а вместе с ней и более полутора сотни человек.   

Хотя судьбу и можно назвать моей очередной недоброжелательницей, которая не прочь на пару со смертью слать мне кровавые валентинки, шанс того, что сегодня я приму их приглашение, был равен нулю. Такого просто не бывает, надо быть либо главным неудачником, либо везунчиком, чтобы встать в первой очереди в подземный мир, который находится еще глубже, чем Подгород.

Путь наверх не был длинным по времени. Шестьсот с лишним метров остались под ногами спустя минут десять, если не меньше. Я встал с сиденья, отряхнул темный расстегнутый пиджак, наброшенный поверх белой рубашки с распахнутым воротником, поправил галстук, затянутый где-то на уровне груди. Как только вагон остался за моей спиной, и я вышел на перрон, на мое плечо легла тяжелая рука, облаченная в грубую перчатку.

- Обыск! – Прогудел из-за шлема полицейского резкий голос. – Руки в стороны! Не шевелиться!

Я выполнил все указания и надеялся, что пустые карманы не разозлят блюстителя порядка так, как мог бы разозлить заядлого рыбака целый день на безрыбье. Одетый с ног до головы в тяжелую броню, он небрежно ощупал мои ноги, руки, явно не заботясь о возможных новых синяках в мою коллекцию телесных повреждений. Ничего не найдя, полицейский отошел от меня на расстояние вытянутой руки и направил в лицо вытянутое дуло сканера.

- Всё хорошо. – Со странным разочарованием произнес он при виде показателя моего социального статуса. - Проходите, не задерживайте остальных!

Шум прибывающих поездов заглушал собой все остальные звуки. Когда я поднялся по лестнице на уровень выше, в здание вокзала, в воздухе отчетливо чувствовались разные запахи: сталь рельс, острая свежесть озона, машинное масло. Не так далеко располагалась выделяющаяся на общем белом фоне красная палатка, от которой исходил аромат домашней выпечки. Хотя, скорее всего, приготовлена эта выпечка не человеческими руками, поэтому аппетита у меня даже не появилось.

Огромные залы вокзала всегда были заполнены ярким светом и свежим воздухом. По широким лестницам всегда кто-то проходил, многие углы были заставлены клумбами и прочей декоративной растительностью. Я бы даже, наверное, мог осмелиться и назвать этот «порог Централа» чистым и приятным, если бы не множество черных жирных пятен, за которых я принимал полицейских. Отвернешься от одного служителя закона – и встанешь лицом к лицу с другим. Ищейки «Ариадны» были повсюду, и они неустанно обнюхивали по нескольку раз каждое гражданское лицо. Если же кто-то вызывал у них подозрения, то того немедленно уводили.

Ловко маневрируя в центре движущейся в разные стороны толпы, я поднялся на четвертый этаж, где располагался небольшой ресторан, который сейчас практически пустовал, и вышел на платформу городского поезда. Тот скоро подъехал к перрону, и я зашел в хвостовой вагон, заняв место перед полукруглым окном в самом конце. Полминуты спустя двери мягко сомкнулись, объявили о следующей остановке, и поезд тронулся с места, выбравшись из-под стеклянного грота вокзала, и начал набирать скорость, проезжая по монорельсу, установленному на уровне семи этажей.

Вскоре я заметил вдали девяностоуровневое здание, по форме напоминавшее шестигранную колонну, основание которой терялось в изумрудно-зеленой толще парка. Зеркальные стекла отражали солнечный свет, и казалось, что вся резиденция «Ариадны» окружена ослепительным сиянием. Да, именно эта высотка, башня «Олимп», подпирающая собой небо, и является тронной залой сего небесного замка.

Кроме меня в вагоне сидело только четверо мужчин в строгих костюмах. Очевидно, какие-то важные шишки не менее важных корпораций, способных рассыпаться при дуновении ветра, подобно карточным домикам. Скорее всего, они имеют право позволить себе приходить на работу в удобное им время, что не скажешь о «белых воротничках», график за которых составляет система управления, расписывая всё поминутно. Хотя стоит признать, что после такого хода все люди перестали опаздывать на работу, боясь понизить свой статус социальной значимости, да и общая продуктивность заметно возросла.

Проехав мимо пары станций, состав остановился около третьей, приятный женский голос прощебетал название станции, и я вышел на перрон. Жмурясь от чересчур яркого света со всех сторон, спустился по лестнице на первый этаж и продолжил свой путь уже пешим ходом по тротуару, убрав руки в карманы.

Жилой район, к которому я пришел спустя полчаса, находился в западной части Централа. Он состоял из шести многоэтажных домов, расположенных друг напротив друга и образующих этакий круг. В самом центре величественно возвышался красивый огромный фонтан. Точнее, только его иллюзия. Когда я подошел к нему и провел рукой по казавшемуся мраморному краю, то мои пальцы прошли насквозь, ничего не почувствовав, а сама голограмма задрожала и покрылась помехами, точно барахлящий телевизор.