Всё может быть...

Туманный светлый сумрак медленно опускался на всё вокруг, тонкой струйкой вливался в окно, обесцвечивал предметы. Деревья укрывались им, как мягким пледом, белым, как снег, что уже укутывал их плечи и колени. В такие вечера обычно хочется творить: наигрывать, путаясь в нотах, лунную сонату, писать странные стихи или просто мечтать о чём-то почти несбыточном под ещё не убранной ёлочкой.

Аня прочертила пальцем на запотевшем от чайника стекле извилистую линию. Она тут же закапала вниз слезами-дорожками, на глазах создавая на окне ещё более причудливый узор. В памяти невольно всплыли другие стёкла, заледеневшие, в автобусах и троллейбусах, где она когда-то протапливала пальцами кривоватые сердечки, в глупой надежде, что их увидят и что-то поймут. И ещё одни сердечки, которые нужно рисовать на снегу, левой рукой, думая о том, кому это предназначено и ощущая как снег тает, оставляя влажную прохладу в твоей руке… Странное время, полное придуманных суеверий, неочевидных причин и следствий.

Сумрак становился всё гуще, хоть и не превращался в полную тьму из-за белого снега повсюду, рассеивающего рыжий свет от фонарей. А желание что-нибудь сотворить или вытворить не исчезало.

Аня накинула куртку, обулась и, сама до конца не понимая зачем, спустилась во двор. Прохладный воздух немного освежил голову, полную глупых мыслей, а ноги потихоньку пошли по ближайшей утоптанной дорожке. Проходя через маленький парк Аня по привычке обняла любимое деревце, приглянувшееся ей ещё с весны, а потом задумчиво сковырнула с его коры кусочек снега. Под теплом её пальцев он тут же сплавился в тугой снежок. Подбросив его пару раз на ладони, Аня наклонилась и попробовала покатать комочек по ближайшему сугробу. Снег немного подмёрз, но всё ещё лепился, и маленький снежок стал постепенно обрастать белой пушисто-колючей шубой. Опомнилась Аня только водрузив снеговичку на место голову. Он вышел маленький, немного кособокий, но всё же очень милый. Под снегом нашлась и веточка, пошедшая ему на руки и торчащие бусинки глаз. Оставшийся с осени рыжий лист заменил улыбку. А вот нос… Ещё раз оглядевшись в поисках чего-то подходящего, Аня отломила с ветки небольшую сосульку. Оттепель была аж два дня назад, но вот сохранилась же — как специально для этого случая.

Задорно-острый нос снеговика глядел прямо на неё хитрыми глазками и так улыбался широкой улыбкой, что Аня сама улыбнулась ему в ответ. На душе стало как-то легко. Как будто решилось то, что мешало, маячило перед взглядом и заслоняло всё вокруг. И решилось правильно. Поддавшись странному порыву, Аня щёлкнула снеговика по прозрачному носику, и тот внезапно раскололся. На снег перед её ногами упал самый его кончик, сверкая в свете фонарей, как лунный камень. Аня бережно взяла его в варежку и только теперь заметила, что он имеет форму сердечка. Держа его всё так же перед собой на раскрытой руке, Аня медленно побрела домой.

Не раздеваясь, сразу прошла на кухню и положила ледяное сердечко на подоконник. «Там прохладнее и ему будет лучше...» — последнее, что подумала она и раскрыла глаза. Щека болела и чесалась в местах, где оставил свои отпечатки кухонный стол. Это всё был сон?..

За окном давно сгустился мрак, в котором беззвучно порхали белые крупные снежинки. Они кружили, вспыхивая на мгновение, когда попадали в лучи оконного света и снова растворялись в темноте. Дорожка, оставленная её пальцем на стекле (пол часа, час назад?..), давно растеклась извилистыми следами до самого подоконника, оставив на нём маленькую лужицу в форме… сердца. Аня досадливо смахнула её рукой. Ей почему-то было жаль.

В комнате перемигивалась огоньками с темнотой чуть поблёскивающая гирляндами ёлка.
На мессенджере желтел кружочек нового сообщения. Какой-то незнакомый (или давно стёртый?) номер говорил ей «Привет...» Именно так, с троеточием в конце. То ли робко, то ли намекая на вечное продолжение всего в жизни.

«А может быть?..» — спросила Аня у ёлки.
«Всё может быть...» — подмигнула ей в ответ ёлка.
В такой сказочный зимний вечер всё может быть. Почему бы и нет?