Зачем, писатель, пишешь?

Зачем, писатель, пишешь?

Писатель. Да, да! Он писатель. Потому что он член союза писателей. Ещё того, который в Советском Союзе существовал. Соцреалистический. Ничего другого не признающий. Он сидит за столом под черёмухой у меня во дворе. Я его угощаю соседским конденсатом, солёным салом, огурчиками с огорода и жареными кабачками. Вчера ему пробили трёхметровую скважину во дворе, теперь у него вода есть, больше не придётся к родничку с вёдрами бегать, да уж и не молод, и силы не те, так что скважина-то ко времени появилась. Вот он и отмечает такое важное событие. Он принёс с собой бутылочку пива. А так как уже жарко сделалось, то параллельно он утолял жажду этим пивом. А водка без пива, как говорится, - деньги на ветер. В конце концов, язык его начал молоть всё, что ни поподя, что доселе, может, и постеснялся бы сказать, а теперь просто прорвало.
- Да ваш интернет – эт помойка!
- Штамп. От писателя даже странно услышать.
- И слава Богу, что он есть! Все графоманы там. Хоть больше не докучают достойных людей своими антилитературными трудами!
- Да ты хоть когда-нибудь заходил на тот же Проза.ру? Хоть что-нибудь читал, чтобы утверждать такое?
- Я?! На вашу Прозу.ру? Ты за кого меня принимаешь? Ты знаешь, чем отличается графоман от писателя?
- Чем же?
- Из всех ваших графоманов хоть кто-нибудь напечатанную книжку имеет?
- Выходит, если есть печатное издание, значит уже и писатель?
-…Да… - что-то его смутило, наверное пытался подсчитать, сколько книг у него, да заблудился в трёх соснах.
- Так, ведь, теперь, есть деньги – печатайся, сколько угодно. Разве это критерий?
- Во-о-от! Раньше государство решало, кого печатать, только полезные и нужные произведения находили дорожку в типографию, а сейчас… - он сокрушённо махнул рукой.
- Да не государство это решало, а отдельно взятые люди. Они-то и решали судьбы Мандельштама, Пастернака, Солженицина…
- И ты хочешь сказать, что Солженицин – писатель?
- Хочу.
- Ну… ты … даёшь…!
- Писатель – это когда тебя читают. Солженицина – читают.
- А тебя?
- И на мою страницу в день до двадцати человек заглядывают. А твои книжки где? На полочках в библиотеках? Значит, назначил тебя союз писателей писателем, ты теперь себя таковым и считаешь, а Солженицин тебе не пара? Да, ты прав, не пара. – заключила я.
- Да… ничего ты в этом не понимаешь!
- Согласна. Тогда открой мне глаза: зачем писатель пишет свои произведения?
- Зачем? Как это, зачем?
- Да вот так: для чего? Вот посадила я капусту. Чтобы осенью собрать урожай, наквасить её и кормить всю зиму семью. Сшила я платье с карманами. Чтобы ходить по огороду с телефоном в кармане… Это к примеру. А писатель зачем пишет?
- Ну… как это, зачем? Чтобы напоминать человеку, что он – человек!
- Для чего?
- Чтобы он вёл себя правильно. Как надо.
- Кому надо?
- Есть заповеди. Есть моральный кодекс, в конце концов. Есть патриотизм... Чего ещё надо?
- Учить, значит. Тыкать носом. Трясти указующим перстом. Вот почему ты так надменен. Тебя бывший Союз писателей назначил трясти указующим перстом. А мы все – то стадо, над которым твой перст совершает свои полёты, и должны с придыханием следить за его движением, а так же молиться на такое сверхявление, как назначенный союзом писателей писатель, и уважать, уважать его за то, что он удостоился этого назначения. А главное – мы должны помнить о том, что мы – просто ржаные лепёшки, так что в калашечный ряд, где назначенные писатели, нам лезть не по Сеньке?
- Ну, а что ты-то своими графоманскими мозгами думаешь, зачем писатель пишет?
- А затем, чтобы понять себя и окружающих его людей. Там столько интересного, что и всей жизни не хватит разобраться. Разные люди по-разному смотрят на одну и ту же ситуацию. Иногда, чтобы понять, почему твоя сестра поступила так, а не иначе, нужно прочесть простенький рассказик никому неизвестного писателя, который живёт за тысячи километров от тебя. Кликнул пару раз, и случайно оказался на его страничке, прочёл, что попалось под руку, и вдруг осознаёшь что-то про себя и про ту же сестру. Тут же берёшь телефон, набираешь её номер, хотя вчера ещё говорила себе: «Видеть больше её не хочу!», услышишь голос по телефону и радостно говоришь в трубку: «Привет! Ну, как у тебя дела?»
Великий неизвестный писатель встал из-за стола, едва держась на ногах:
- Ничего ты, это самое… графоманка, это самое … в этом, это самое… не понимаешь! Это самое! – грозно пробубнил он и грузно опустился назад… - Произведение искусства может создать только профессионал, - едва выговорил он напоследок.
- Произведение является произведением искусства, если оно хотя бы на маковую росинку отвечает на вопрос почему мы приходим на этот свет, зачем живём и почему умираем. Всё остальное - заказ. Политический, социальный или религиозный. Этот заказ тоже можно делать талантливо и профессионально, но искусство ли это?...- сказала я уже неизвестно кому, так и оставшаяся неуслышанной тем, кто уважает себя исключительно за то, что на его полке пылятся мало кому известные три его авторские книги. А вот почему не услышал он меня? Может, я не достойна его ушей? Может, ему не понять, о чём я? А может, потому что писательский труд его довёл до крайней усталости и теперь он отдыхает. Хорошо, что на скамейке, а не под.


P.S. "Вовсе нелегко отыскать книгу, которая научила нас столь же многому, как книга, написанная нами самими." (Ф. Ницше)
"Всякое творчество есть по сути своей молитва. Всякое творчество направлено в ухо Всевышнего." (И. Бродский)