Жизнь кота

Жизнь кота

Жил-был кот. Характер у него был прескверный, впрочем, как и вся его жизнь. Что ни день – или помоями обольют, или из рогатки стрельнут, да так больно. А бывает, и пнут сильно. Сам он отбивался как мог: то ногу кому обдерет, то у ребенка мороженое отнимет, то куру на базаре сворует.

Единственный счастливый день у него был, когда ему красный бант подарили. Ну, как подарили – оставили на пороге без присмотра, вроде сюрприз даме какой-то. Большая коробка, красным бантом перевязанная. Ну, коробка-то ничем не примечательная, а вот бант больно понравился коту. Прямо в душу запал. С тех пор он всегда этот бант на шее повязывал. Очень им гордился.

Но даже с бантом кошки от него морду воротили – некрасивый был, чумазый, нечесаный. В общем, не везло коту. Только он об этом не знал. Думал, все так живут, просто жизнь поганая.

Год шел за годом. Устал кот от такого житья. Понял он, что нет у него сил дальше с жизнью бороться, и решил помирать. Пошел подальше место искать, где помрет.

Шел-шел, в рощу забрел. «Дай, – думает, – на пне посижу, последний раз на солнышке погреюсь». Посидел. Вдруг смотрит, у пенька шевелится что-то. Это птенец из гнезда выпал, и, видно, некому подобрать.

Вначале порадовался кот такой удаче – хоть раз в жизни можно подкрепиться без усилий. Но потом вспомнил, что помирать собрался. «Так зачем, – прикинул кот, – животину жизни лишать, все равно без прока». Взял кот осторожно птенца в зубы и полез на дерево гнездо искать. Кое-как добрался до гнезда, птенца на место уложил. А как спуститься – не знает, обессилил кот.

Тут, как назло, родичи птенца подоспели, шум подняли. Наглые такие, хотели кота заклевать. Но не заклевали. Разобрались, что кот – их спаситель. Благодарили очень, даже спуститься помогли. Удивился кот, первый раз такое отношение к нему хорошее. Подумал: случайно так вышло.

Побрел кот дальше уединенное место искать. Нашел пустырь какой-то, вроде заброшенный. Разлегся в траве и только помирать настроился, как, слышит, вопит кто-то. «Вот, – думает, – и здесь покоя нет!» Осерчал кот, решил не реагировать. Но зверь уже и сам вопить перестал, скорее, тихо поскуливал. Видно, совсем сил не осталось.

Пожалел кот зверя, пошел на стоны. Видит – это заяц в беде: лапа в капкане бьется, а сам заяц в истерике. Освободил кот зайца, а из раненой лапки кровь вытекает – остановить нужно. И тут кот, недолго думая, любимый бант с шеи снял, зайцу лапу перевязал. Тому сразу легче стало!

Не ожидал кот от себя такого великодушия, даже задумался, откуда это. Решил, что не пожалел сокровища оттого, что помирать собрался. Тащит больного зайца к дому и чувствует, что дело не только в этом. Оказывается, раньше он никому нужен не был и помощи от него никто не ждал…

Заячья родня тоже на редкость благодарной оказалась: и за стол кота пригласили, и ночевать оставили, и даже пожить предложили, пока в лесу не освоится. Погостил у них кот. Увидел, как жить-то можно хорошо: и в любви, и в согласии. Даже умирать расхотелось. Но понял, что пора и честь знать – не его место здесь.

Кот вежливо откланялся и дальше побрел, понурив голову. Долго шел. В лесу смеркаться стало. Идет кот, о кочки спотыкается, раздумывает, где же его теперь смерть найдет.

Хорошо, луна вышла полная, потому как еле разглядел кот: к дереву приткнулось дите малое. Лежит, от страха зажмурилось, от холода подрагивает, зуб на зуб не попадает. Видно, заблудилось. «Ну, – решил кот, – нельзя его сейчас оставлять – окоченеет». Свернулся калачиком вокруг ребенка, хвостом сверху прикрыл, заурчал для спокойствия. Пригрелось дитя, щечки порозовели, даже заснуло с улыбкой. И кот заснул.

Так и нашли их наутро вдвоем в обнимку. Сколько слез и воплей было! Мужики не нарадуются, бабы ревут, собаки на дитя ругаются. В общем, кот героем оказался.

Кота без лишних вопросов своим признали, с собой забрали, отмыли, причесали, в доме поселили, даже довольство назначили. И зажил кот, наконец, в своей семье. Сидит, бывало, на теплой печке, сырники молоком запивает и размышляет: «Вот, оказывается, как все устроено – решишь кому-то помочь, и твоя жизнь наладится!»