Кручу-верчу интересное дать почитать хочу

Автор: Екатерина Радион / Добавлено: 23.12.19, 18:09:04

Традиционно. С меня отрывки - с вам впечатления о прочитанном.

Поехали!

Я подошла к Шамтаре вплотную. Проход между столами был довольно узким, поэтому до двери иначе никак было не дойти. Крокодилица попыталась проскочить передо мной, даже не поворачивая головы в мою сторону. Оно и понятно: она же ректора своими желтыми гляделками гипнотизировала. Кто-то из нас должен был сделать шаг вперед или назад, пропуская соперницу. Свита ящерицы предусмотрительно столпилась в сторонке, с любопытством посверкивая янтарными глазенками.
Назад дороги нет! За мной Москва и Волчедуйск! Я решительно шагнула вперед, но Акавиша испугано схватила меня за руку и еле слышно прошептала:
– Пропусти ее! Это летайя Шамта́ра. Она из королевского рода, а вся их раса произошла от драконов. Поэтому все говорят, что именно она победит в отборе у ректора. Не связывайся с ней! Она страшно мстительная. Если возненавидит тебя, то просто жить не даст. Затравит!
– А я из рода Самих Князей Волчедуйска, а также Великая Непопаданка В Форбс и Главный Маринуй Пупырчатых Огурцов с Интернатовского Огорода Тети Клавы! – я решительно двинулась по проходу, оттеснив крокодилицу плечом.
Так, волосы откинем, губы уточкой. Попу лодочкой, носочек тянем. И пошла выписывать восьмерки походкой "Окосей, мужик, сейчас, ибо потом будет поздно и дорого!"
Я бросила победоносный взгляд на крокодилицу, и вдруг моя нога за что-то зацепилась. Пол качнулся навстречу. Не успев ничего понять и даже охнуть, я растянулась на мраморных плитах, разрисованных цветами и фруктами. Это что за ерунда? Как?
Надо мной раздался громкий заливистый смех. Я села на полу. Акавиша заботливо склонилась надо мной:
– Ты как, Алиса? Не ушиблась?
– Лучше всех! – зло прошипела я. – Что случилось?
– Она тебе подножку подставила. Хвостом. Я же предупреждала, что с ней связываться нельзя.
Ах ты морда зелёная! Сейчас я тебе твой мерзкий хвост и оторву! Я вскочила на ноги и попыталась броситься на Шамта́ру. Но она ловко скользнула под стол преподов, и, выскочив с другой стороны, спряталась за спиной ректора. У меня запылали щеки. И сжались кулаки. Нагадила – и в кусты! Думаешь, я тебя там не достану? Ну, держись, гнида зеленая! Не спасет тебя очешуенная родня! Затарахти твою сказку! Тоже мне Хозяйка Медной Горы!
Я нырнула под стол, намереваясь пролететь под ним, выскочить с той стороны, и вцепиться в янтарные зенки этой рептилоидной сучки. Но не рассчитала угол захода под стол, и налетела на его ножку, причем с размаха. А ножка оказалась тяжелая, широкая. Я плечом ее задела, меня влево отшвырнуло, и я влетела прямо в межножье ректора, который продолжал сидеть на стуле за столом, широко расставив ноги. Перед моим носом оказался гульфик его черных, явно очень дорогих штанов из мягкой, словно замшевой ткани.

Вопрос о том, как завтра отправить дочь в школу и доедет ли она, оставался открытым. Я убирала кухню, мыла посуду и раздумывала – как поступить. Не придумала ничего толкового. Накапала пустырничка. И… тут в дверь позвонили.
Что еще?
Катя не слышала звонка. У нас в комнате, где музыкальные инструменты, можно взрывать – оттуда не донесется ни звука. В свое время мы, как семья юной скрипачки и двух вокалистов (кабинетный рояль, гитары и еще много чего прилагается) сделали звукоизоляцию на совесть. Я пошла смотреть, кого принесло.
– Артур?
На пороге, покачиваясь как та тонкая рябина, стоял бывший муж. Изумительного оттенка, под цвет волос дочери, только понежнее. Поакварельнее. Зрачков почти не видно. И не то, что испарина – волосы мокрые.
– Артур, ты – дурак! – с чувством проговорила я, пропуская его в квартиру. И практически чувствуя себя сестрой милосердия, потому как его покачнуло. Неслабо так. А я подставила плечо.
– Что. У вас. Случилось.
Он распрямился, отказываясь от моей помощи – ну, это ж не концерт спасать, давая передышку! Я разозлилась.
– Пошли!
Открыла перед ним дверь в гостиную, быстро разложила угловой диван – красивый, пафосный, но потрясающе не предназначенный для сна. Да и вообще для жизни.
– Ложись. Немедленно.
Он со вздохом человека, который сделал все, что запланировал, опустился на диван. И с абсолютно довольным вздохом прикрыл глаза.
– Ты что, из больницы сбежал?
Счастливо кивнул. И даже попытался улыбнуться. Получилось жутковато.
– Сейчас принесу подушку и плед, – сообщила я, с трудом проглотив ругань. Потому как бессмысленно это.
– А у тебя есть малиновое варенье твоей мамы? – внезапно просипел он, когда я, вернувшись, подсунула ему под голову подушку и накрыла пледом.
– Есть, – и с изумлением посмотрела на него: – Ты же его всегда терпеть не мог. Равно как и укутывать горло шарфом.
– Сам не знаю. Целый день о нем мечтал, – и как-то странно улыбнулся, не открывая глаз.
Я только вздохнула. Вот за что? Зачем? И пошла на кухню. Там прижалась лбом к холодильнику. Ледяной. Хорошо. И снова накапала себе пустырника. Хотелось кричать. Вопить. Побиться головой об стену.

Девушка начала шевелиться. Я облокотился на подушку и наблюдал за ней. Хороша, как ни крути. И никакого силикона. Грудь красивая. Так бы и смотрел не отрываясь. Почувствовал, что снова начал заводиться. Это сейчас совсем ни к чему. Попытался охладить свой пыл. Безуспешно.
Незнакомка открыла глаза, приподнялась и огляделась. Увидела меня и отшатнулась. Судорожно начала тянуть простыню на себя. Но и я не мог отпустить свою часть по понятным причинам.
Через несколько секунд мы сидели на разных концах кровати, прикрываясь одной простыней и глядя друг другу в глаза. На лице незнакомки читался неописуемый ужас.
- С добрым утром, ночная бабочка, - расплылся я в улыбке.
- Что? Да что вы себе позволяете? – вспыхнула она. - Вы кто?
- А вы кто? – ответил я вопросом на вопрос. – Как попали в мой номер?
- Что вы несете? – возмутилась незнакомка. – Это вы пришли ко мне посреди ночи. Да еще в постель забрались. Уходите немедленно!
- А то что, охрану вызовете? – перешел я в наступление.
Она испуганно начала озираться по сторонам, и до нее, похоже, дошло, что это она ошиблась дверью.
- Простите, простите, вы правы. Это я не туда попала, - она все-таки вырвала у меня простыню, завернулась в нее по уши и тут заметила, что я тоже совершенно голый.
Девушка покраснела до ушей, смутилась еще больше и совсем поникла.
Поднял с пола покрывало и прикрылся.
- А теперь объясните, как вы тут очутились, - потребовал я. – Мне это безумно интересно.
Незнакомка снова обвела взглядом комнату.
- А где мои вещи?
- В гостиной, где вы их изволили разбросать. Итак, повторяю вопрос – как вы сюда попали? И кстати, кто вы?
Незваная гостья продолжала озираться по сторонам, как загнанный зверек.
- Я вчера выпила сильное снотворное. Плохо соображала. Ошиблась, - пролепетала она.
- Однако, несмотря на это вы смогли открыть дверь в номер. И мне очень интересно, как вам это удалось?
- Можно мне сначала одеться?
- Да, разумеется, - расплылся я в милостивой улыбке.
Она замялась.
- А у нас что-то было? – запинаясь спросила красавица и потупила свои зеленые русалочьи глаза.
- Нет, разумеется. Вы спали как убитая. А я не насильник.
Девушка облегченно вздохнула. Она снова огляделась, увидела мой махровый халат на кресле, взяла его без спроса и быстро накинула на себя. И опять плотно закуталась.
- Я возьму свою одежду?
- Не возражаю, берите. Чувствуйте себя как дома. И я все еще жду объяснений, - напомнил ей.
- Позвольте, я сначала приведу себя в порядок. Это досадное недоразумение и я все объясню, - заверила она меня.
Девушка поднялась с постели и направилась в гостиную. Ее босые ноги зашлепали по паркету. Какая грациозная фигурка!
И тут услышал громкий хлопок входной двери. Птичка вылетела на свободу! Босая и в моем халате на голое тело.
Кинулся за ней, и не смог открыть дверь. Ее чем-то подперли снаружи. Вот это меня провели! Как мальчишку!

Чуть не споткнулась, узрев очевидное-невероятное: арабского лося в новеньких джинсах и футболке, отлично на него севших и облегающих весьма… мда… весьма фактуристо облегающих. Повязку с головы он снял, волосы промыл от крови с пылью и причесал. И повязал фартук – сзади на талии красовался кокетливый бантик.
Но не бантик произвел на меня самое убийственное впечатление. И даже не божественный запах кофе. А нечто скворчащее на плите, источающее вкуснейшие запахи, и что Хоттабыч вдохновенно посыпал чем-то, подозрительно похожим на тертый сыр. Из блюдечка. Так, словно он не просто умеет готовить, но и наслаждается процессом.
С ума сойти.
Кажется, я сказала это вслух, потому что Янка вздрогнула, а Хоттабыч обернулся. С сияющей улыбкой во все тридцать два идеальных зуба. И эту его улыбку не портила ни двухдневная гематома на скуле и подглазье, ни такая же двухдневная небритость. Хотя с моей точки зрения, щетина – это ужас кошмарный. Особенно на ощупь.
– Утра, милая! – выдал Хоттабыч и шагнул навстречу мне… то есть Янке.
Которая так и стояла столбиком. Аки тушканчик ввиду тиранозавра.
– Кхм… – послышалось позади. Довольно-таки недоверчивое «кхм».
Упс. Клавдия Никитишна. Еще не хватало, чтобы она спалила нашу легенду.
– Великолепно пахнет! – с искренним восторгом сказала я и подтолкнула Янку.
Та едва не упала. Ну, чуть перестаралась я, с кем не бывает! Зато Хоттабыч ее очень естественно подхватил. Почти как котенка. Что с их разницей в росте неудивительно. Вот правда дальнейшее оказалось для меня полной неожиданность. То есть я рассчитывала, что он как-нибудь поддержит легенду, но что он полезет к Янке целоваться?! Не оборзел ли?! А эта… сестра моя… кхм…
Хотя ладно. Если ей нравится целоваться с подобранным в лесу лосем, кто я такая, чтобы возражать? В конце концов, голливудских эльфов на всех не хватит, а лось вполне себе чистый и даже, похоже, одомашненный. И фартучек с котятами ему очень идет.
– Кхм… – все же напомнила о не самом подходящем месте для эротических сцен я.
Через пару минут. И должна сказать, что за эту пару минут я даже успела слегка позавидовать сестре и усомниться в том, что она первый раз этого лося видит. Как-то слишком естественно она смотрелась в его объятиях, а лосиные лапищи как-то чересчур уверенно лежали на нижних девяносто моей сестренки. И ей это, томограф даю, нравилось настолько… короче, свое «кхм» я издала, когда лось арабский подсадил ее на стол, чтоб было сподручнее целовать.
На мое вежливое покашливание ни Янка, ни лось не отреагировали, всецело увлеченные друг другом. Мне даже захотелось заснять это безобразие на телефон, чтобы когда Янка в следующий раз заявит, что крышу рвет от страсти только тем, у кого этой крыши отродясь нет – предъявить. Если бы не Клавдия Никитишна, я б так и сделала. Но как-то неприлично получается…
– Янка, атас! – шепотом заорала я.

Мама воодушевлённо рассказывала, как Мишу выпустили из тюрьмы, и что у него кровоподтёк на лице и, возможно, сотрясение, а парень не хочет идти к докторам, а Вероника, прижав ладонь ко рту, молча рыдала.
Жизнь закончилась. Миша завтра станет бывшим мужем, а ей… ей… Не выдержала и всхлипнула. Мама тут же насторожилась.
— Детка, с тобой всё в порядке?
«Нет, мама, — мысленно ответила ей Вероника. — Всё совсем не в порядке». Но вслух лишь сказала:
— Да, всё хорошо. — Вытерла слёзы и спокойным, хоть внутри всё горело и жгло, голосом сообщила: — У меня свадьба завтра, мама. Я выхожу замуж за Гордеева.
Повисло молчание, и Вероника уже забеспокоилась, что их разъединили, как мама прошептала:
— Так это правда… — Голос её стал жёстким. — Ты изменяла Мише? А клиника — это так, для отвода глаз?
Ника застыла, словно примороженная, а мама уже смягчилась:
— Я не виню тебя, детка! Господин Гордеев богатый и красивый. И он отец твоего ребёнка. Я очень рада за вас! — Она осеклась, голос стал тревожным. — Но ты же замужем!
— Это недоразумение богатый и красивый господин Гордеев устранит очень легко и быстро, — немеющими губами прошептала Вероника. — Я позвоню завтра, мама.
— Но девочка моя…
Она продолжала говорить, но Ника уже не слушала — выронила телефон и спрятала лицо в ладонях. В груди будто разливался жидкий азот ужаса, уничтожал, давил, травил. Если не верит родная мать — кто поверит?! Для окружающих Вероника стала аферисткой и охотницей за деньгами холостого босса.

Кое-как утвердившись на своих двоих, я заглянула в лицо Алаира, встретилась с его пылающим взглядом, смутилась, опустила глаза и увидела у себя на груди…
Пиявки-и-и!!!
Я снова открыла рот и собралась завизжать, но шершавая ладонь трибуна резко запечатала мне рот:
– Тсс-с! Не ори! Что ж ты такая впечатлительная и громкая-то? Будто и не наемница вовсе! – возмутился он.
– Мным-ми… – мотнула я головой, – мыммее!
– Кричать передумала?
– Угум, – я утвердительно кивнула головой и наконец-то получила возможность говорить. – Сними скорее! – повторила уже членораздельно.
– Да снимаю, снимаю.
Трибун схватил за головной конец, совсем рядом с моей кожей, двумя пальцами первую из пиявок – огромную, длиной и толщиной в его палец, и гадкая тварь начала запекаться прямо у него в руках, словно оказалась в духовом шкафу.
– М-магия? – заикаясь, робко поинтересовалась я.
– Глупый вопрос. Что же еще? – ворчливо отозвался мужчина. – Подставь ладонь.
– З-зачем? – мой голос все еще подрагивал от пережитых потрясений и от отвращения к пиявкам.
– Я для кого стараюсь, силу трачу? – глаза магварра Алаира вспыхнули возмущением. – Печеные пиявки – редчайший деликатес! Вот ты позавтракать успела?
– Ты что – предлагаешь их есть?! – я с трудом удержалась от вопля и задала этот вопрос хриплым шепотом.
– Собираюсь. И тебе советую. Подставляй пригоршню!
Я скривилась, показывая свое отношение к такой пище, но сложенные лодочкой ладони подставила. Печеных пиявок, так и быть, я могу подержать пару минут. Уже не присосутся. Хочет трибун всякую гадость на завтрак есть – пусть ест. Кто я такая, чтобы ему указывать?
Пока магварр избавлял меня от паразитов-кровопийц, я успела окончательно замерзнуть. Меня даже знобить начало от холода. Похоже, даже орочьему здоровью есть предел, я и подобралась к нему недопустимо близко.
– Замерзла? – сообразил мужчина. Десять баллов ему за догадливость! – Прости, не подумал, что ты вся мокрая. Сейчас высушу.
– Главное, не преврати в еще одну запеченную пиявку, – не удержалась, проворчала я.
Держать деликатесных кровососок в руках надоело, и я сунула их в свою походную ташку. Она оказалась непроницаемой для воды и по-прежнему висела у меня на шее.
– Остришь? Это хорошо. Такой ты мне больше нравишься, – одобрил Алаир, сделал пару взмахов руками и меня окутало мягкое приятное тепло. – Вообще, Барбра, не понимаю, чем ты думала, когда полезла в болото. Ты разве не знаешь, какие тут монстры водятся? Страшно подумать, кого ты могла разбудить своими криками!
– Кажется, я знаю – кого… – уставилась я через плечо трибуна.

Это пятое полнолуние после моего ухода из дома и первое проведенное в женском обществе, не считая Силь.
Я перебирал разноцветные пряди, вдыхал запах волос. Рассматривал татуировку орков на шее, целовал белые шрамики-спирали на запястьях. И не думал ни о чем. В голове не было мыслей, расслабленная нега в теле — беспечная, приятная и давно забытая. Выброшенная за ненадобностью.
Стоило рыженькой уснуть, уткнувшись носом мне под мышку, как появился её зверь.
Увидеть волка, измененного магами и подчиняющегося человеку было… Было шоком для меня.
Я с трудом гасил в себе гнев на магов. Я злился на незнакомку. И это был я, а не мой волк. Тот был спокоен и собран. Определенно общался с собратом. С чем-то соглашался. На что-то порыкивал. Игнорировал мои попытки обернуться, добиться ответов и гасил мой гнев.
«Ты нам подходишь, Вожак. Моей подопечной нужна твоя сила, и ты ей поможешь. Обидишь – убью». Смысл фразы доходил до меня слабо. Я был поражен самой возможностью ментально говорить с животным. Мой лошер общался образами, эмоциями и это было вершиной магических изменений.
Откуда же пришла незнакомка? Где живут те безумные ученые, что достигли таких высот? И что значит «ты нам подходишь?
Насчет убью я не сомневался. Случись сойтись с этим волком в бою – ещё не известно, кто выйдет победителем. И это своего защитника звала шёпотом рыженькая. Не пройди я проверку, мне не позволили бы приблизиться даже к лагерю.