Что почитать – 7. Отличные книги для каникул)

Автор: Евгения Александрова / Добавлено: 24.12.19, 15:53:50

Привет, с вами снова флешмоб почитай-ки и вот вам кипа новых отрывков и книг! Надеюсь, каждый найдет для себя что-нибудь любопытное. Здесь зашифровано много очень здоровских историй))

Правила просты:

читаете отрывок
смотрите на картинку
увлекаетесь чтением и щелкаете на последнюю строку, которая приведёт вас в книгу ;)

Сегодня они снова подрались с Варгом.
Сцепились на обочине, в пыли, как дикие коты. Жители деревни настолько привыкли к этим дракам, что даже не пытались вмешаться. Укоризненно качали головами и проходили мимо, изредка косясь в сторону забияк.
- Ты мелкий вонючий таракан! - кричал Варг - смуглый, со смоляными волосами, в добротных, но теперь уже грязных, льняных штанах и безрукавке на голое тело.
Льен шмыгнул носом и растер под носом кровавую юшку.
- А ты - ворона, как есть ворона! Хватаешь то, что плохо лежит. Сказал же - моя рыбина! - верещал он, осторожно ощупывая голову. Волосы слиплись, голова болела.
Варг держал в руке камень. Его лицо, с длинным заостренным носом было до того испачкано землей, что он и впрямь походил на вороненка, тощего и взъерошенного.
Рыбу они удили вместе. То есть, порознь, конечно. Но мелкая плотва и подлещик отменно клевали лишь в одной тихой заводи илистой речушки. Место делили. Косились друг на друга, втихую соревнуясь, кто больше поймает.
У Льена начало клевать. Варг с досады, что рыба не только сорвалась, но еще и червя обглодала, закинул удочку подальше. И обе лески сцепились. Из-за этого и рыбу вместе тянули. Крупная попалась. Даже не подлещик - целый лещ. За него и подрались.
- Моя она, - не унимался Льен. - Клевала у меня, значит моя!
- А кто тянул? Вытащил бы ты ее один, как же! - Варг и не думал бросать камень, отстаивая свою правду. - Не подходи, вот как дам!

- Как твоё имя, кошечка?
- Ева, - поколебавшись, сказала она – сочтя представление не столь большой ценой за то, чтобы больше не слышать из его уст обращений на тему семейства кошачьих.
- Оденься, Ева. – Лицо его осталось неизменно улыбчивым, но в глазах блеснул нехороший металл. – Ты моя гостья. Гости не должны испытывать дискомфорт, который сейчас испытываешь ты.
Она покосилась на платье, в которое продолжала кутаться, словно в обычную тряпку. Из мягчайшего шёлка, расшитое серебром и капельками хрусталя, явно стоившее, как чья-то годовая зарплата. Достойное принцессы.
- Предпочла бы ту одежду, в которой вы притащи… я прибыла сюда.
- Прошу прощения, но её уже уничтожили. – Лиэр демонстративно отвернулся, глядя в окно. – Оденься. Не хочу тебя принуждать.
Ева уставилась на его спину, облитую чёрным бархатом серебром расшитого сюртука. На атласную ленту, низким бантом перехватывавшую до лопаток достававшие тёмные кудри.
На затылок, так соблазнительно подставленный под удар. К примеру, тяжёлым подсвечником с магическими кристаллами, так кстати сиявшим на каминной полке.
Провоцирует на атаку? Провоцирует. Не иначе.
Но она ударит лишь тогда, когда он не будет этого ожидать.
Торопливо натянув платье через голову, Ева соскользнула с алтаря, позволив широкой юбке опасть к ногам мягкими искристыми складками. Кусая губы, нервно пытаясь коситься одновременно себе через плечо и на фигуру у стола, попробовала застегнуть мелкие скользкие пуговички сзади, чтобы шёлк перестал соскальзывать с предплечий – и замерла, когда враг, незаметно оказавшись близко, скользнул ей за спину.
- Позволь мне.
Когда его пальцы аккуратно убрали ей волосы с шеи, собрав их на одну сторону, перекинув через плечо – струна напряжения, и без того натянутая туже некуда, звонко лопнула.
Резко развернувшись, Ева устремила сжатый кулак по направлению к точёному носу лиэра. Моментальным, очень уверенным движением, прерванным за какой-то сантиметр до цели.
Не по её воле.
- Заклятие куклы. Не забывай, - спокойно напомнил Кейлус, когда Ева застыла, способная только моргать. Перехватив её пальцы, чуть-чуть не доставшие до его лица, опустил её покорную, безвольную руку: так просто, точно та и правда принадлежала кукле. – Спадут сами собой спустя пару минут. Но если попробуешь вновь выкинуть что-либо из нежелательных действий, история повторится, и мне для этого не нужно быть рядом. – Её взяли за плечи, вновь отвернув лицом к окну: заставляя безмолвно проклинать чёртову магию и собственное тело, неспособное ей сопротивляться. – Возвращаясь к твоему вопросу – народу совершенно необязательно знать, что связывает нас помимо церемонии обручения. И связывает ли. Но, поверь, мои предпочтения весьма разнообразны… в приоритете точно не маленькие мёртвые девочки, однако, если хочешь, могу сделать для тебя исключение. – Чужие руки, застегнув верхнюю пуговицу, скользнули ниже, неторопливым поглаживанием прочертив по обнажённой спине линию от плеч до талии. Двинулись выше: чужая ладонь легла ей на шею, чужие пальцы убрали волосы за ухо, чужие губы обожгли кожу на виске вкрадчивым выдохом тихих до интимности слов. – Хочешь? Говори, не стесняйся. Губы после активации заклятия отпускает раньше всего.
- Нет, - выдохнула Ева. Желая только одного: чтобы Кейлус Тибель прямо сейчас оказался как можно дальше от неё. – Не хочу.

– Это просто такой день. Его просто надо пережить. Я смогу, – очень тихо, но очень убедительно сказала себе я.
Когда-то я решилась. Все поменяла в своей жизни. Стала счастливее. Вот и надо придерживаться принятых решений. На этом все.
Быстро поднялась, намешала малинового варенья с горячей водой в большой стакан, подумала, добавила к этому великолепию блинчик. И отправилась спасать болезного. Которого, впрочем, на месте уже не оказалось. Только вздохнула: сил на бо́льшее уже не оставалось. Заглянула в музыкальную комнату. Так и есть. Сидят как на жердочке рядышком два соловья. Одного, правда, сильно штормит. Зато у Кати лицо совершенно счастливое. Играет, поет.
Я вошла – музыка прервалась. Оба посмотрели на меня с подозрением. «Щас будет нам», – прочла я в этих абсолютно одинаковых взглядах. А вот и перебьетесь. Хватит из меня чудовище делать! Просто поставила перед ними на столик стакан и тарелку. И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
И ничего-то, кроме штампа в паспорте, не меняется. И кстати, судя по всему, новый облик дочери Артур даже и не заметил. Ни зелени волос. Ни отрезанной косы, ни пирсинга. Внимание нам имя! Вот любопытно, а про то, что она в школу не пойдет больше и что скрипка – отстой, она ему скажет? Или промолчит, потому что папа для любви. А нервы можно потрепать и мне.
«Олеся-а-а! Олеся! Олеся-а-а!» – запел знакомым четырехголосьем брошенный в гостиной телефон.
– Останься как чудо, как песня, – вздохнула я и понесла телефон Артуру.
Тут девушка его волнуется, а он, судя по всему, сбежал. И всех нервирует. Хотя к этому у него по жизни особый талант был. И похоже, никуда не делся.

За размышлениями Лоуренс сам не заметил, как сотворил кофейный чизкейк из натурпродуктов. И удивился. Давненько его не пробивало на кулинарное творчество в таких количествах. Вот уж точно, любовь такая любовь!
– Как вкусно пахнет, – заинтересованно повела носиком эта самая любовь, пришедшая на запах. – Что это?
– Чизкейк. Будешь?
– Буду! – без лишних раздумий сказала Яна и уселась на стол.
Выглядело это куда аппетитнее, чем любые натурпродукты. Настолько аппетитно, что Лоуренс не удержался, сделал вид, что спотыкается на ровном месте, а чизкейк из его рук вот-вот упадет, вот и приходится держаться за самое близкое – за Яну.
Она тоже подалась ему навстречу, сначала – поддержать, а потом ответила на поцелуй, тихонько застонала ему в рот, сжала ногами его бедра… Его руки словно сами собой проникли под ее футболку, заскользили по гладкой теплой спине. Узкой. Трогательно хрупкой. Нежной. Она вся была нежная, и горячая, и пахла малиной! Вот только застежка на ее джинсах никак не поддавалась, и неловкие пальцы соскальзывали с чертовой пуговицы…
– Кхм… Кхм! – раздалось с порога в самый неподходящий момент, то есть когда чертова пуговица наконец поддалась, и Яна приподняла бедра, держась за его шею и что-то требовательно и невнятно шепча.
– Кхм, я сказал! – повторил Грег.
И грамотно пригнулся, уходя с траектории. Партизанка Клаудиа тоже оказалась особой подготовленной, и предусмотрительно спряталась за дверной косяк. На самом деле совершенно зря, потому что кухонный нож вонзился в наличник на пять дюймов выше того места, где только что была голова Грега. Не псих же Лоуренс, в самом деле, чтобы бить на поражение!
Глядя, как нож вибрирует от силы броска, партизанка Клаудиа уважительно присвистнула и за спиной Грега показала Лоуренсу большой палец.
– Что-то ты рановато, дружище, – буркнул Лоуренс по-английски.
– Ну извини, если помешал. У тебя там ничего не горит?

На размышления Стрижу понадобилось полвздоха: доиграть лопушка и позволить вербовщику себя завалить — бессмысленно, шлюшке он ничего не расскажет и к Пророку не отведет. Удирать — глупо, такой источник информации на дороге не валяется.
«Поиграем!» — мурлыкнула Тень, касаясь нежно, словно любовница.
Дальше все было быстро, просто и до противности приятно.
Стриж вспрыгнул на стол, метнул два ножа из рукавов. Тут же носком сапога разбил кадык самому ретивому бандиту. Тела грузно повалились. Три.
Кинул нож в разбойника, только оторвавшего зад от лавки. Одновременно из-за спины свистнули два лезвия, удивленно вскрикнула Павена. Один её клинок вонзился в того же разбойника — он схватился разом за шею и за грудь, осел. Четыре.
Второй клинок Павены ранил пятого разбойника в плечо. Он схватился за свой нож, не обращая внимания на хлещущую кровь. Вербовщик зарычал, вскочил. Взмахнул тесаком. Седьмой бандит полез из-за стола, но слишком медленно.
Из горла рвется чужой голодный рык, сладкий запах крови будоражит ноздри.
«Служи мне, Стриж! Жертву, вкусно!»
В два прыжка Стриж достиг середины зала. Ударил в висок вербовщика — вполсилы, этот ещё нужен живым. Пять.
Не глядя больше на бессознательное тело, поймал тесак. Перехватил руку предпоследнего разбойника, вывернул, сунул тесак ему под ребро. Шесть. Поднырнул под занесенный табурет, ребром ладони ударил по шее. Семь.
Тишина. Седьмое тело неспешно упало. Стриж отскочил, развернулся: последняя пара ножей готова сорваться в полет, жажда гонит вперед, на запах страха, к алой пульсации жизни.
«Остановись, хватит! — приказал сам себе. — Врагов нет. Жертвы кончились».
Разочарованно рыкнуло из глубины Ургаша: «Ещё, моё!»
«Остановись. Ты не раб!» — приказал себе Стриж, убрал ножи. Стряхнул с рукава кровь.
«Остановись. — Вдохнул. — Успокойся. — Выдохнул. — Поиграли? Хватит».
Вдохнул.
Тень отступила, но недалеко. Ждет.
Медленно выдохнул.
«Продолжения не будет».
Вдох, ещё медленней. Выдох. Возвращение.
Вынырнув в привычную реальность, Стриж осмотрелся. Гонзалес в своем углу, под стойкой, выдает себя позвякиванием посуды. Неожиданная храбрость Павены испарилась. Полный ужаса взгляд прикипел к первым двум убитым — нож в горле, нож в глазнице. Циркачи на месте, ошарашенные. Глядят то на семь тел, то на него.

Лежала на матрасе, закинув руки за голову, разглядывала бетонный потолок гаража и думала.

— Ну как ты, малая? — рядом уселся Бульдог. В руках держал бутылку пива.

Я взяла с пола свою открытую, мы чокнулись и молча выпили.

— Нормально. Слушай, а как тебя на самом деле звать-то? Никогда раньше не спрашивала.

Он улыбнулся.

— Серега.

— Вот скажи, Серега, у тебя в детстве была мечта? Новогодняя?

— Да не помню уже, может и была.

— Ну серьезно, о чем ты мечтал?

— Ладно. О байке.

Тут уже улыбнулась я.

— Значит, сбылась мечта?

— Выходит так. — он сделал новый глоток. — А ты, о чем мечтала?

— Мне в детстве особо не мечталось, если честно. Бабуля всегда дарила мне то, что я хотела, так что я не припомню ничего такого. А вот в юности…-Я села на матрасе и обняла себя за коленки. — Помнишь новогоднюю рекламу «Кока-колы»?

— С Дедом Морозом?

— Точно. Там еще песня в заставке «праздник к нам приходит, праздник к нам приходит» — пропела я, Бульдог кивнул. — Вот я мечтала о медведе из этой рекламы. Знаешь, там была коллекция белых мишек в розыгрыше. Я ни разу не выиграла, а так хотела.

— Мелковато для мечты, ты так не считаешь?

— Может быть. — пожала я плечами и снова легла.

Бульдог допил пиво и пристально вгляделся в мое лицо.

— Ты это к чему спросила?

— Да просто так. Стало вдруг интересно.

— Что совсем тебе хреново? Хочешь я твоему Козлову в морду дам?

— Да не. Я даже рада, если честно, что так все получилось. Вот думаю, может татуировку набить.

Бульдог пожевал губами и глянул на меня с недоверием.

— Ты серьезно?

— Почему нет? Хочется мне как-то этот день отметить.

— Ты говорила, что боишься.

— Плевать. Я хочу тату. В честь дня свободы сам Бог велел.

— Какого еще дня?

— День, когда я освободилась от этого придурка. Считай, полтора года отмаялась.

– Какой стал, изменился, возмужал, – удерживая Сашку за плечи, я немного отстранилась и внимательно на него посмотрела: высокий, широкоплечий. Слегка пухлые губы, прямой нос, выразительные глаза и шрам на щеке, уже едва заметный, который и раньше парня ничуть не портил. Черты лица стали чуть грубее, но он по-прежнему оставался милым, каким я его и запомнила. Я задумалась на секунду, прикидывая, сколько сейчас Саше лет. Когда мы в последний раз виделись, три года назад, мне было двадцать шесть, он младше меня на 5 лет, значит, сейчас ему где-то двадцать четыре года. Прекратив рассматривать юношу в форме, я покосилась на его погоны и подметила: – Капитан уже, надо же.

– Да, растем, развиваемся, – опять улыбнулся он, а затем произнес: – А ты совсем не изменилась. Все такая же красавица.

– Да ладно тебе, – отмахнулась я. Здесь из коляски послышался плач, и я сразу поспешила к Артемке. Начала покачивать коляску, склоняясь над ребенком. Он почти сразу успокоился.

– Тебя наконец можно поздравить? – поинтересовался Сашка, подходя к нам и кивая на коляску.

– Можно, но не совсем меня, – Саша удивлённо приподнял брови, а я, не собираясь скрывать от него правды, пояснила: – Это Луизкин сын.

– Луизкин? – продолжил он удивляться. – А она сама где? Небось, скинула на тебя ребенка и убежала тусить?

– Луиза умерла, – тихо ответила я.