• Литнет
• Литературные блоги
• Делюсь тем, что близко!

Делюсь тем, что близко!

Это стихотворение словно воплощает все, что я знаю и люблю в испанской культуре. В той, где смерть-жизнь-страсть составляют неразрывную триаду. Да, да, фламенко для меня не о "брызжущем во все стороны либидо", как выразилась одна моя знакомая, поклонница ирландских социальных танцев. Это о торжестве жизни над смертью, на самом деле. Испанцы, самой своей южной кровью приговоренные быть горячими, эмоциональными натурами, в определенный момент истории более всех были обескровлены лютующей святой инквизицией. И это не могло не сказаться. Смерть, жизнь, любовь неразделимы. Плотское и духовное начало продолжают друг друга. Противоборствующие стихии сливаются в одно целое, нужно только услышать, только понять...

Ах, да, о чем же это я...

Мария танцует фламенко (Запись с концерта в Кроссроудс баре 5.09.2015 г. Харьков)

Мария танцует фламенко.
Ей — пять, и она не боится
дядек, пока те смеются,
и дремлют в углу таверны
их злые страшные ружья.
Кто их разберет, безумцев -
Троцкисты или франкисты.
Она станцует фламенко,
и будет каша на ужин.

Марии уже шестнадцать,
она совсем не ребенок,
Она танцует фламенко,
и руки как дикие змеи.
От губ его торопливых
везде, по всему телу
вся кровь её разгорится.
Мария танцует фламенко.
Она любви не боится.

Марии всего тридцать восемь
и талия чуть располнела.
Крестины четвертого сына.
Мария танцует фламенко.
Младенец спит в колыбели,
Шумит большое застолье,
звенит гитара нестройно.
Мария опять танцует,
она не боится боли.

Марии - семьдесят девять.
Старуха, а что вы хотели?
Она схоронила внука
буквально на той неделе.
Какой героин? Враки!
Диего - мальчик хороший!
Суставы болят. О Боже!
Босыми ногами землю
худая старуха вертит.
Мария танцует фламенко.
Она не боится смерти.

(с) Людмила Астахова

Ну и чуть-чуть самопиара, куда ж без него%)

<<Цветок репейника>> :

...Каомо что-то шепнул мальчишке-шляпнику, и тот, потрясая над головой звенящим бубном, попросил освободить достаточно места. Скрипки замолчали все одновременно, а в долгую перекличку флейт ритмом сердца вступил голос совсем другого инструмента. Обычно здесь так не играли, но ведь теперь с югом мир? Теперь-то можно?

Быстро, пока никто не успел перебить впечатление, Тиана выскочила в середину круга, прошлась, мелко дробя каблучками, и резким движением вскинув руки над головой, распахнула шаль.

Судя по реакции зрителей, наряд перед выходом из дома она сменила не зря. Хотя тогда она еще и сама не подозревала, зачем это сделала.

Выбранное в последний миг платье было традиционным. Только не здесь, а на далеком юге. Тиана сшила его для карнавала уже давно, но все никак не решалась надеть, понимая, что в этом могут увидеть вызов и даже нарушение приличий. Обычно Тиане лишние пересуды за спиной были ни к чему, но сегодня, видимо, просто был такой день. Такой вечер, когда все становится неважным, кроме музыки, памяти и огню в собственных жилах.

Платье было черным, как ночь, без отделки и лишних деталей. Жесткий корсаж плотно охватывал стан девушки, приподнимая и без того высокую пышную грудь. Нет, никаких открытых вырезов, никаких обнаженных плеч и рук, все было даже преувеличенно скромно. Для заинтересованных взглядов мужчин и осуждающе поджатых губ некоторых почтенных матрон вполне хватало покроя. Северянки носили платья с укороченным лифом, тяжелые складки широких юбок начинались от ребер или даже сразу под грудью. Платье Тианы делало доступной взору все изгибы ее тела. Корсаж доходил до талии, а юбка из мягкой, хоть и плотной ткани, была достаточно узкой, подчеркивающей линии бедер, и расходилась многочисленными клиньями над самыми коленями. Никаких украшений Тиана не надела, только воткнула в тяжелый узел волос искусственный цветок.

Танцевать Тиана умела, хоть и не очень любила. Точнее, ей это нравилось в детстве. А теперь навевало слишком много непрошенных воспоминаний. Демоны прошлого пришли предъявлять права на ее душу, подступая все ближе с каждым ударом струн. Должно быть, именно поэтому ее танец так походил на борьбу. Каждым шагом, каждым стремительным движением рук она сражалась насмерть. Щелкала пальцами, отбивала бешеный ритм каблуками, задавая темп музыкантам, припадала на одно колено, простирая тонкую руку к зрителям, обманчиво беспомощная и словно сломленная.  А потом восставала диковинной птицей-фениксом и вновь бушевала подобная пламени костра.

Только как победить, если противник в поединке ты сама?

Вокруг уже успело потемнеть, но в неверном свете фонарей и факелов Тиана то и дело различала лица, обращенные к ней. Некоторые были знакомые, некоторые не очень. Нира-подруга смотрела с откровенным восторгом и даже слегка с ужасом. Каомо заговорщицки подмигнул. Маро изучал как неведомую зверушку.

В какой-то миг взгляд Тианы выхватил из общей картины чеканное бледное лицо, на котором не осталось и тени былой скуки. Красный герцог смотрел на танцовщицу, не отрываясь. Разыгравшийся ветер развевал длинные белоснежные волосы, коснуться которых мечтала едва ли не каждая девица в Империи. Живая картина кисти великого мастера. Что-то про романтику и таинственность. Или про сошедшего небес на землю Звездного бога. Потому что живые люди таким красивыми, разумеется, не бывают.

А рядом с герцогом стоял другой человек, тоже вызывавший сомнения в своей реальности. Нет, он как раз на бога совсем не походил. Равно как и на благородного героя. Скорее на театральную маску злодея, в которой намеренно преувеличена каждая характерная черта. Узкое смуглое лицо было обветренным и неуловимо неправильным, словно носившим отпечаток болезни или дурной крови. Открытый высокий лоб сочетался с низкими бровями, между которыми к тому же пролегала глубокая вертикальная складка. Скошенный подбородок, большой, кривившийся в усмешке рот, длинный и даже слегка крючковатый нос не были бы привлекательны даже по отдельности. Все вместе это было как-то даже слишком. В особенности в такой близости к безупречной внешности Красного герцога. Единственным, что было не отталкивающим в этом лице, оказались глаза. Большие, лучистые, серо-зеленые, будто зимнее море. Тиане они показались чем-то знакомыми, но мелькнувшая было мысль быстро потерялась за другими. Потому что богато расшитый плащ незнакомца с широким капюшоном, сейчас отброшенным на спину, она не узнать просто не могла.

Красный герцог все так же не сводил с нее пристального взгляда и, лишь чуть обернувшись к собеседнику, сказал ему пару слов на южном диалекте. Тиане стоило немалых усилий сделать вид, что она не расслышала или не поняла, и продолжать танец. Разозлившись на себя и отчего-то на этих двоих, она утроила быстроту движений, приковав к себе уже все взоры до единого. Музыканты перестали успевать, один за другим выбывая из действия. Последние отчаянные стаккато Каомо доигрывал уже в абсолютном одиночестве. Публика заворожено притихла, и стук каблучков Тиамы разносился над площадью.

Она отбросила в сторону шаль и, скрестив руки на груди, мелкими шажками направилась к герцогу. Он смотрел ей прямо в глаза, с любопытством и чуть улыбаясь. Кажется, он не сомневался, для кого затеяно все это представление. Когда их разделял всего пяток шагов, флейта Каомо неожиданно замолчала. Тиана выкрикнула резкое «эла!» и быстрым движением вынула гребень из узла волос. Шпильки посыпались сами, а ливень каштановых кудрей вырвался на свободу. Тиана встряхнула головой, торжествующе-призывно улыбнулась прекрасному, как Звездный бог, герою и, развернувшись на каблуках, бросила цветок незнакомцу в плаще.

Аметистово-лиловый, взъерошенный и колючий даже на вид цветок репейника.