Что на уме у русалок?..

Автор: Сергей Осмоловский / Добавлено: 19.03.21, 16:37:26

"Я лишь теперь начала его понимать, и я жду, жду его, как птицы ждут первого рассветного луча, чтобы сказать ему об этом..." Песня кончилась, и вокруг замерла тишина. Молчала ракита, застыла в ряби ночная река, даже шум веселья с поляны не проникал сюда из уважения к печали молодой Королевы. Острый носик Кристен и глаза – мокрые, огромные, синие, как цветы василька – потянулись с надеждой вверх, за тучи, к небесам, словно она молилась о встрече с этим эльфом на Луну и путеводные звёзды. И столько искренности, столько тепла было в этой мольбе, как будто её сердце до сих пор было живо и как будто ещё было в состоянии любить.

Под васильковым цветом набухли животворные капли, исполненные кристальной чистоты одиночества. Те самые крупицы вмешательства богов, которые имели силу возвращать к жизни преждевременно погибших. Они задрожали тоненькой, хрустальной дрожью, расточая в темноте над рекой до того нежное послезвучие, что на него поднимали бутоны даже дневные цветки. Если бы они упали в воду, то непременно освежили бы её новыми ключами, но:

— Кого это ты ждёшь, моя Королева?

Кристен аж вздрогнула. Резко обернулась и увидела, что со спины подошла вечно молодая душа, считавшаяся у них самой старой русалкой – единственной, что ещё помнила истинных детей Света среди них. Это была та самая русалка, что в минуту сорвавшейся свадьбы первой и единственной встала рядом с Кристен на защиту Василька. Она происходила ещё из тех времён, когда в ходу у славян не было имён ни греческих, ни римских и новорождённых девочек нарекали родными именами – например, БЕРЕГИНЯ. И хотя в пении Кристен не было ничего, что могло бы рассмешить или хотя бы вызвать улыбку, Берегиня, укладывая гребнем волосы то на левое плечо, то на правое, то откидывая их русым водопадом за спину, задорно прищурившись, поинтересовалась:

— Кто этот эльф, по которому ты сохнешь тут сидишь?

Кристен быстрым и скрытым жестом смахнула слезинки:

— Ты понимаешь немецкий?

Та улыбнулась в ответ:

— В нашем мире нет языков, моя Королева. Ты ещё не привыкла к тому, что мы не словами общаемся, не словами песни поём, а фимиамом навьего духа.

Признаться, это стало откровением для Кристен. Она действительно верила, что, обращаясь к новым соплеменницам как под водой, так и на суше, произносит обыкновенные, земные слова. Однако теперь, прислушавшись к себе и присмотревшись, она обнаружила, что звуки хоть и выходят, как она привыкла, изо рта, но происходят откуда-то из живота, и, принимая абсолютную форму, становятся различимы не только на всех людских языках, но и на языках птиц, рыб, деревьев и даже воды.

Поражённая открытием, Кристен ахнула, чтобы уточнить у Берегини ещё кое-что, но та, звонко хохоча, уже нырнула в воду и подтолкнула к её раките говорливые волны.

— Спускайся к нам, Королева, спускайся, — шелестели волны о листья ракиты, выстилаясь ковриком на мелкую бережковую гальку.

— После, дорогие мои, после, — поблагодарила Кристен их за приглашение неубедительной улыбкой и осталась на ветке продолжать мучить голову загадкой о том, как спасти своего прекрасного эльфа – как спасти Василька.

Как помочь ему, как выручить его из беды, в которой он оказался? Анфал Никитин, ясно, был ей не по зубам. Дети Нави хоть и пугали склонных к испугу людей, совершенно ничего не могли противопоставить Анфалу и были бессильны как-либо на него повлиять. Уговорить? Бесполезно. Что русалка может предложить повелителю омутов, рек и тумана? Да и если бы могла – царь Водяник строжайшим наказом всё одно запретил всякие сделки с Анфалом. Украсть Василька? Не сбежишь. Анфал найдёт и так за кражу со всего её племени взыщет, что сам Водяник забьётся под корягу. О магическом давлении на колдуна и думать нечего было. Что же делать, ведь Василёк погибнет! Превратится в безликое и бесцельное ничто, чуткое лишь к мановениям Анфала, и тогда ему уже не будет исхода. Мир светлый и живой для него навсегда погибнет, а всё, что было прекрасного в нём, забудется навеки, включая прошлую любовь и способность полюбить кого-нибудь снова...

— Спускайся к нам, Королева, спускайся, — не переставали завлекать её речные волны, загадочно шепча об особой тайне: — Смотри, смотри, что у нас есть для тебя.

Добившись своего, они тут же отступили, оставив на гальке любимую монетку Аглаи, надписи на которой не могла прочитать ни она, ни её мама, ни кто-нибудь ещё на Москве, к кому девочка обращалась. Зато их запросто прочла Кристен. Узнав родной, немецкий алфавит и профиль дядюшки Юргена, она буквально вспыхнула от спасительной идеи и прыгнула за Берегиней в воду...

Чтобы отвлечь Берегиню от её счастливого кружения с лягушками на поверхности воды меж подгнивших кувшинок, Кристен пришлось не только проявить настойчивость, но и хорошенько поканючить. И лишь когда Королева приблизилась к тому, чтоб распустить нюни, Берегиня аккуратно сняла с волос лягушонка и взяла, наконец, немецкую монету в ладонь. Повертела её, рассмотрела её и высказалась, как о чём-то совершенно обычном:

— Ну, да, я знаю, где остальные такие же лежат.

— Где?

Берегиня подняла на Кристен проницательный взгляд и ответила так, словно предостерегла:

— Сокрыты.

Кристен не отступалась:

— Где сокрыты?

Берегиня промолчала и этим вывела Королеву на резкость:

— Говори, я приказываю!

По виду они были ровесницами. Их можно было бы за сестёр принять от разных отцов. Но в отличие от Кристен, у Берегини было нечто, что позволяло ей укрощать любую спесь простецким, фамильярным жестом, а именно – опыт. Положив руку Королеве на шею, она щелчком сбросила с её плеча лягушонка и сказала тоном повидавшей тётки:

— Давай прогуляемся. — Берегиня взяла прогулочным брасом по течению вниз, Кристен быстро догнала её. — Послушай меня, девочка. Клады бывают обыкновенные и зачарованные. Зачарованный клад – это не просто груда монет, упрятанных в землю, в пещеру, в колодец или под камень. Зачарованный клад сокрыт под сильнейшим заклятьем. Он не лежит и не томится. Он живёт. Своей тайной, зачарованной жизнью. Он может выходить из-под земли в виде быка, барана, кабана или старца с рыжей или серебристой бородой, чтобы погреться в ярилиных лучах. Он может гореть свечой по ночам, стращать, грозить, плакать и стонать, перескакивать с места на место. Такой клад имеет своего хранителя, ибо зачарованный клад суть не только жизненная, но и колдовская сила их владельца. […]

Кристен сделала гребок.

— Ты сказала, что ведаешь, где сокрыто это золото, не так ли?

Берегиня остановилась. Кристен, всегда следуя за ней, остановилась тоже. Мудрый и неуступчивый взгляд дал ей понять однозначно, что на королевское требование последует отказ, поэтому она попросила Берегиню как подружка:

— Скажи мне. Пожалуйста.

Умудрённая опытом веков русалка опустила глаза:

— Нет.

— Ну, пожалуйста! — взмолилась её королева.

— Девочка моя, это невозможно. […] Никогда не проси невозможного.

— Почему?!

Отведя взгляд в сторону, Берегиня тяжело вздохнула и стиснула зубы так, как будто удерживала за ними непосильную тайну. От напряжения она даже лягушонка в кулаке раздавила.

— Берегиня, прошу, не молчи! Это для меня очень важно!

И та сдалась:

— Укрыть сокровища так, чтобы они никому, кроме хозяина, в руки не дались, это очень непростая задача. Но взять их – задача ещё тяжелей. Зачарованный клад окружен колдовской защитой, чужаку он просто так не дастся, и попытка овладеть им может привести к гибели.

[…] Эфемерную русалочью плоть сдавило холодом мурашек. Трясясь и всхлипывая от внезапно охватившего озноба, Кристен не смогла удержать свой секрет:

— Оттого, будет ли это золото в моих руках, зависит жизнь одного молодого человека. Он не заслуживает смерти, Берегиня. Он не должен умереть. Не должен повторить нашей с тобой ошибки.

Берегиня сдвинула брови:

— Ты любила его?

Кристен не хотела признаваться, но от такой, как её собеседница, что-либо скрывать было бесполезно, и она выдала себя с потрохами:

— Я до сих пор его люблю.

Берегиня покачала головой, словно бы пытаясь отогнать ту беду, которую своим же сочувствием на неё навлекала. Дрогнув, она заговорила, горько сожалея обо всём, о чём говорит:

— Кольца над кладом больше нет – его защита ослабла, но не исчезла совсем. Место силы настоящего Кольца заняла сила его призрака, его следов, его тени и воплотилась в облике блуждающего духа, прóклятого Кольцом. Он зол и жалости не знает. И вот с ним придётся посражаться.

— Я готова, Берегинюшка, готова! Где мне искать его?

— В Омовже-реке.

На этом слове Берегиня занырнула в воду и пропала, словно убегая от самой себя. Кристен же поспешила в противоположную сторону...

Расстояния для русалок, конечно, тоже существуют, но, как Смиргаал пересекал многие версты одним прыжком через Правь, они могут одолевать их нырком через Навь, и откуда-нибудь из верховий Оки вдруг оказаться в Омовже, под Юрьевом, что вот уже с неделю как опять стал Дерптом.

Когда Кристен подняла над водой голову и осмотрелась, город, пригороды и вся окрестная природа спали глухим сном, придавленным кромешною тьмою. Не спал лишь тот, кто по ночам беспрестанно грозил, стращал, стонал и плакал; кто горел над водой обманчивой свечой; кто готов был душу отдать, защищая проклятье всесильного Кольца – тот, кого ей предстояло одолеть в одиночку...

Пираты Великого Новгорода. Том 2. Пресветлый демон Биармии
Началась публикация 5-й книги из цикла "Пираты Великого Новгорода" — спешите поддержать автора одобрительным жестом!