Рассказ про правильную попаданку
Если что - это мой рассказ.
(Здесь по плану начинаем канючить) Ну, почитайте меня, ну, плизззз....
Начало - вполне в духе ЛитЭры (т.е. про "трах"), поэтому я вправе рассчитывать на популярность.
Итак...
_____________________________________________
Тюфяк был грязный, колючая солома лезла изо всех дыр. Моя голова дёргалась из стороны в сторону, и время от времени билась о стену. Господи, ну что за идиот, неужели нельзя поосторожнее?
Ой, похоже, я сказала это вслух. Длинноволосый мужик со спущенными штанами замер, глянув на меня исподлобья. Запах от него шёл страшный: в прошлой своей жизни я бы не глядя решила, что это бомж. Прикрываешь глаза и представляешь: вонючий такой, в зелёном драповом пальто в пятнах, с полиэтиленовым пакетом в руках. Слава богу, здесь не принято было целоваться, а то долго я не выдержала бы.
- Чего?
- Ничего, милый. Продолжай.
Кушать-то хочется. А этот дал мне серебряную монету, и даже до того, как я милостиво изволила раздвинуть ноги.
Я издала сладострастно-протяжный стон – мужику это понравилось: хрипло дыша, он задвигался ещё быстрее, - и уставилась в потолок. Потолок – это было громкое название. Длинные балки над головой и пучки травы, черноватой, судя по кислому запаху, слегка подгнившей, торчавшие из-под сучковатых хворостин. И – одна-единственная свеча, бросавшая неровные блики на всю эту роскошь.
Мужик ушёл, довольно крякнув на прощанье. Я уселась на тюфяке по-турецки, подальше от мокрого пятна, разглядывая брошенную им ещё одну монету. Монеты были необычные, раньше я таких не видела: неровной формы, с причудливо переплетёнными вензелями, похожими на модные кельтские татуировки. Но – без разницы. В здешних местах полно разных монет. Эти, по крайней мере, самые настоящие серебряные. За прошедшие полгода или около того я хорошо научилась отличать серебро от мало чего стоящих начищенных медяшек.
Мужик был щедр. Расщедришься, пожалуй, когда обнаружишь, что тебе досталась девственница. Ещё бы: дожила до девятнадцати лет, холила себя и лелеяла, не иначе, береглась именно для него, для героя-любовника, для такого вот радостного случая. Ну и ладно. Дальше хранить своё сокровище уже не имело никакого смысла. А этих двух монет вполне хватит не только на то, чтобы расплатиться за тюфяк, который я арендовала на полчасика, но и договориться со старухой Гро.
Ее дом стоял на самом краю того плоского блина, которым теперь ограничивался мой мир. Хибара, вросшая в землю двускатной крышей, совсем как на картинке из одной моей детской книжки со сказками.
Это был странный мир. Даже не мир, а его осколки, висевшие в пустоте: справа, слева, сверху и снизу, насколько хватало взгляда. Одни большие, другие маленькие, беспорядочно летавшие в безвременьи. Высокие заросшие джунглями скалы - с некоторых из них даже струились водопады, рассыпавшиеся сверкающими каплями, обширные плато с жёлтым песком, горы без оснований с древними крошащимися от времени развалинами замков. Один раз я видела пирамиду – настоящую египетскую пирамиду, величественно проплывавшую мимо подобно гигантскому кораблю.
Можно было разбежаться – и перескочить в другой мир. Но только осторожно. На прошлой неделе – или не на неделе, тут всё было непонятно, - один парень попытался допрыгнуть до соседнего обломка. Он разбежался, сильно разбежался, оттолкнулся, а на середине пути словно шлёпнулся о невидимую стену. И полетел вниз, вопя, дрыгая руками и ногами. Я встречала этого парня раньше: в набедренной повязке и чёрными как смоль прямыми волосами с попугаичьим пером, он был похож на индейца, и он без устали искал свою землю. Очень странно, кстати, но я понимала, что он говорит. И тут вообще все друг друга понимали, хотя национальности, насколько я могла судить, здесь проживали самые разные.
Стоя на краю, народ проводил падающую фигурку взглядами, качая головами и пересмеиваясь.
- Дурень. Там же дышать нечем. Надо было подождать, когда поближе подлетит.
- Не в этом дело. Просто тот мир не захотел его принимать.
- Да неужели!? Сам-то ты откуда, что тут торчишь? Неужто рыцарем высокородным родился?
- Не твоего собачьего ума дело! Может, и не рыцарь, да всю жизнь благородному сэру Уинфри прислуживал, пока ты в навозе копался!
Некоторые из миров были соединены меж собой мостами. Хлипкими плетёными мостами, которые легко рвались, если обломки миров вдруг решали, что слишком долго плывут рядом друг с другом. Раздавался сильный треск, верёвки лопались, роняя вниз всяческую труху, и миры расходились.
И время везде тоже было разное. У нас, например, сейчас ночь, а вот над тем куском пустыни, что пару часов назад пронёсся мимо – полдень. Странно: в полной темноте летит этакая Сахара, как гигантский светлячок. Там светило солнце, по голубому небу бежали кудрявые облачка и, стоя на самом краю и тупо глядя на нас, ржали верблюды. Наверное, не ржали, но я не знаю, как называются те странные звуки, что издают эти животные.
Хе-хе. Я не знаю про звуки, а вот все вокруг, похоже, вообще видели верблюдов в первый раз. Они выпячивали глаза, крестились, а некоторые поминали порождений Сатаны. «Фоморы!» - вопили они, сами вне себя от ужаса, - «Ахероны! Вервольфы!». Дураки. Вервольфы – это оборотни, типа волков, я знаю. Читала.
Да-да. На моём куске земли было Средневековье. Кондовое деревянно-твердокаменное дурно пахнущее средневековье.
Я даже и не подозревала, насколько дурно, а ведь должна была бы знать. Я защитила курсовую, на пятёрку, на круглую великолепную пятёрку. «Жанна д'Арк и её время». Сама бы не написала, честно говоря, но препод был замечательный. И переводы источников мне дал, и сидел, введение моё бездарное редактировал. Мне даже стыдно было. Лысый такой, с бородкой. Я подозревала, что ему нравлюсь, но он откровенно никогда этого не выказывал. Только глянет, бывало, искоса, и тут же глаза отводит. Разговаривал вежливо, всё на «вы», да на «вы» - удивительно, я-то ему в дочки гожусь. Точнее, годилась.
Вышла из универа радостная: даже рецензия и та была хвалебная.
И – всё. Конец.
Последнее, что запомнила – дикий звон и красно-жёлтую громаду трамвая с большой цифрой наверху. Номер 20. Я на нём обычно домой ездила. Ездила-ездила, и приездила.
Было темно, очень больно. Какие-то тени, крики, чёрные сны, в которых я летела в нескончаемой пустоте. Палящий жар и мокрые от пота простыни. Ужасный холод, когда я сворачивалась на кровати калачиком, пытаясь согреться под грудой одеял. Кто-то совал в рот бутыли с водой, ложки, наполненные горькой дрянью, голоса рядом – то мужские, то женские. Ночи – когда ничего не видно, и дни, когда откуда-то лился мутноватый свет. Маленький экранчик, на котором – «пик, пик» - бежали синие острые графики.
А потом я очнулась. Ни перин, ни кроватей.
Я умерла.
Это - странное место. В бога я не слишком верю, родители у меня – старосоветские атеисты, в церкви бывала всего пару раз, и на лекциях по истории религий не особенно вслушивалась.
Есть такая штука: чистилище. Это вроде когда уже умерла, но ещё не попала ни в рай, ни в ад. Но то, что я увидела, не было похоже на мои представления об этом месте.
Дома здесь стояли деревянные, вымазанные глиной, крытые соломой или тростником. Грязь вокруг царила неописуемая: снующая мимо толпа смердела потом и гнилью, воняя ещё сильнее из-за жары и духоты. Перед многими жилищами были выстроены хлева, перегораживая и без того узкие улицы. Свиньи, хрюкая, пожирали труп собаки. Вдоль стен стояли объёмные бочки, заполненные грязно-жёлтой жижей.
- О, боже, что это? – спросила я.
- Чего-чего. Моча, - буркнул один прохожий, оглядев меня с головы до ног. – Ты новенькая, что ли? Всё, что для работы не надо, продают. На моче, например, красильщики краски свои замешивают. Или кожу обрабатывать, тоже пойдёт.
- А кости?.. Кости на что? – Рядом стояли огромные доверху заполненные ящики.
- Для муки. Это уж совсем для бедняков, но их мелят и в хлеб добавляют. Пшеница да рожь дорогие, простой народ в основном конский хлеб ест.
- Чего?
- Из бобов, гороха и овса.
Кругом стоял шум и гам. Ремесленники старались закончить работу до того, как раздастся сигнал о тушении огней: запирали ставни, мылись из ковшей прямо на улице, по десять человек из одного ковша, и сюда же выбрасывали накопившиеся за день отходы. Подмастерья мясников, кряхтя, выливали из чанов в сточные канавы кровь; тут же стая собак затеяла драку над горой коровьих кишок.
Некоторые двери были распахнуты настежь, а в проёмах стояли женщины вполне определённой наружности: одни в плащах, едва прикрывавших обнажённые тела, другие вовсе нагишом. Проститутки изгибались и наклонялись, бесстыдно демонстрируя свои не всегда ухоженные прелести, однако на улицу не выходили: как я узнала чуть позже, в городе было запрещено завлекать клиентов в общественных местах, но только находясь внутри дома.
- Милости просим, господа, - напевали они на один лад, - заходите в гости… всего пара монет.
- Или если хотите втроём, вчетвером…
- И ты, девочка, заходи, у нас на все вкусы удовольствия…
Откуда в этих местах вообще берётся пшеница, рожь, или там горох – я так и не поняла. Они просто брались. По ночам, когда темно. Мне сказали, что еда будет всегда, пока там, по другую сторону, живые будут помнить о мёртвых. Правда, с едой частенько случались перебои, вот и приходилось изворачиваться, как можешь.
И все мы были бессмертные. Нет, люди тут умирали постоянно, от голода и от ножей в пьяных драках, но не так, как умирают на Земле. Они таяли и исчезали, а потом, как говорили, появлялись где-то в другом месте, в одном из многочисленных миров по соседству.
И никто не болел, несмотря на жуткую антисанитарию. Женщины не беременели, и у нас не было месячных. Практически рай. Так, кстати, многие и думали. Но не я: в раю не может быть такой грязи.
Здесь не было кофе, круассанов, сигарет, унитазов и душевых кабин. Не было туалетной бумаги, прокладок, зубных щёток, нижнего белья, магазинов парфюмерии и одежды; не было шампуней, зеркал, одноразовых бритв, человеческих расчёсок, маникюрных ножниц и, кстати, контактных линз, без которых всё как в тумане.
На канале «Дискавери» есть такая передача: «Я не должен был выжить». Там рассказывают про разных людей, попавших в экстремальные ситуации. Так вот: я вполне могла бы стать такой героиней. За эти полгода я научилась спать на улице, есть яблочные огрызки с косточками, подобранные с грязной мостовой, разжигать огонь всеми доступными средствами, ловить, потрошить и жарить крыс, и - уж извините за подробности, - стоя на коленях, ублажать стражников из ночной охраны, которым не нравилось, что я спала именно в этом месте. А один раз я отобрала у какой-то девчонки кусок хлеба. Она тоже была голодна, но я оказалась сильнее.
Однажды здесь варили дубовую кору. Зачем – не знаю, да я и не очень-то задумывалась об этом. Как только я свернула в тот переулок, горьковатый запах чуть не свёл меня с ума. Я даже рискнула хлебнуть этой бурды. Закашлялась, и слёзы потекли из глаз. Подмастерье, который стоял рядом, выпученными глазами посмотрел на меня, а потом заржал. Громко так, издевательски, и сразу же к нему присоединились другие: не каждый день увидишь сумасшедшую, которая ни с того ни с сего хватает ложку и, давясь, вливает себе в рот кипящее коричневое варево. А я стояла и плакала, но вовсе не от того, что обожгла себе язык и нёбо. Просто напиток оказался совсем не похожим на кофе.
Нет, это место не для меня.
Старуха Гро сказала, что сможет помочь.
- Вообще, девочка, - шамкала она беззубым ртом, - странно, что ты тут оказалась. Обычно умершие в свои миры попадают, но изредка выходят ошибочки. Так случается, когда несколько человек одновременно помирают, вот ангелы и путаются. Вот ты, например, и тот смуглявый, что недавно вниз бросился. Я таких и не видела никогда.
- А чего во мне не так?
- Высокая слишком для наших мест. И светловолосая. – Старуха грозно окинула меня взглядом. – И платье срамное на тебе, таких тут не носят.
Я непроизвольно дёрнула за края своей тряпочки, подтянув её ниже к коленям. Да толку-то? Так живот становилось видно. А юбка у меня хорошая, итальянская, но… как бы это сказать: ног было гораздо больше, чем юбки, а здесь, конечно, это привлекало внимание. Я на защиту диплома нарядилась простенько и элегантно: юбочка в обтяжку, белая полупрозрачная блузка с пуговичками-жемчужинами, под ней - кружевной бюстик балкончиком, на ногах – длинных и стройных, кстати, - туфли-лодочки. Вырез на блузке – дотуда, докуда надо. Как и положено отличнице. Помнится, целый час торчала перед зеркалом, подводя ресницы и подтягивая лямочки. Вот в результате и выгляжу тут, как полная идиотка.
- Есть способ помочь твоему горю, - продолжала Гро. – Зелье у меня имеется колдовское, редкостное оно, недешёвое. Живой я тебя, конечно, не сделаю, или, точнее, сделаю, но ненадолго…
Я изумлённо распахнула глаза.
- Да. – Старуха усмехнулась. – Душа твоя вселится в одну из земных женщин. В какую – не знаю. Это зависит от того, кто ты была и что у тебя в голове. А потом всего-то надо будет умереть ещё раз, и тогда уж попадёшь туда, где тебе привычней. Но смотри: ежели не помрёшь, а времени на это мало, день-другой, пока зелье действует, будешь вечно между мирами болтаться в муках адовых.
- А если той женщине не срок ещё умирать?
Старуха пожала плечами.
- Тебе решать.
Внутри у меня всё дрожало. Мгновенно вспомнились грязные огрызки, которые я жадно запихивала в рот, и целая очередь из стражников с сальными взглядами.
- Я согласна.
________________________________________
Полный текст здесь: Кофе и круассаны, или подлинная история смерти Жанны, так называемой д’Арк
14 комментариев
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
ВойтиНемножко правды о средневековье, завёрнутой в попаданку. Спасибо.
Интересный рассказ
Я этот рассказ еще на форуме Лениздата хвалила. И здесь похвалю.
После рассказа на душе остался нехороший осадок. Но это ни в коем случае не означает, что он плох. Скорее, наоборот: получилось атмосферно, отсюда и в комментах "чернуха, гадость". Так что расценивайте это как похвалу...
Я, например, когда пишу про рыцарей принципиально закрываю глаза на правду жизни. Ведь тогда от романтики останется только пшик. Понятное дело, что от мужика в латах смердело так, что нормальная девушка убежала бы от него без оглядки. А у вас правдивое "дурно пахнущее средневековье", таким оно и было.
Поэтому попаданки у всех разные, и это правильно.
Барышни боюсь сильно обидятся за такое виденье места женщины в средневековье, но история честно говоря еще мягкая.
В том смысле что мнением ГГ еще кто то интересовался, раз она умудрилась оставаться девственницей аж полгода.
Гадость какая.
Сложно, причём много и сразу.
И да - типичнейший пример распространяющей насилие и разврат лит-уры
мда... вот она - проза жизни. А то только попала - и тут же на нее сыплется счастье и дары всяческие, как из рога изобилия. За что, в общем-то, и недолюбливаю попаданство...
чудесно!
утащила в библиотеку, обязательно дочитаю до конца и будет отзыв
Игорь Казаков, :)
Очень хорошо.
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена