Pro: Настойчивую Цыпу и ретрограда. Завершено
Здравствуйте!
Завершена и поступила в продажу книга о патриархально настроенном ретрограде Глебе Голованове и одной настойчивой, непредсказуемой пушке-ракете Цыпе (она же Ира, она же…)
Аннотация:
Когда-то она была влюблена в друга своего старшего брата, но он женился на другой, чем разбил ей сердце. Узнав о его разводе, она возвращается в город детства, чтобы показать, чего он лишился, заставить пожалеть о своем решении, кусать локти.
Она еще не подозревает, чем закончится для них это лето.
В книге есть:
– адекватный, но не идеальный герой.
– ну очень настойчивая героиня.
– лето, море, курорт
– всеобъемлющий ХЭ
Немного текста и кликабельных картинок.
– И как это понимать? – прошипел в обед брат, как только вернулся с пляжа с детьми, женой, пакетами из продуктового магазина, свежими овощами и фруктами – похоже, мама решила загрузить хозяйственной деятельностью сына с женой, пока дочь страдает от несчастной любви.
– Это, Коля, называется «баклажан», – забрала я пакет с обсуждаемым овощем из рук Нюты. – В некоторых регионах страны его называют «синенький».
– Причём здесь баклажаны? – проскрипел Коля, сгружая пакеты на стол в беседке. – Я тебя спрашиваю о Голованове. Как это понимать?
– Тебе необязательно это понимать, – огрызнулась я.
Существует ли более неловкая ситуация, чем когда старший брат внезапно обнаруживает, что у младшей сестры выросла грудь. Жила девочка, жила, аж до двадцати пяти лет дожила, а потом оказывается, что она взрослая!
В словах Голованова была правда, но от своей я не собиралась отказываться: гладить рубашки ему будет кто угодно, только не я. Не для того я пролетала больше пяти тысяч километров. Всё, что я хотела – это заставить любовь всей моей жизни пожалеть о собственном выборе семь лет назад, а не ввязываться в бытовой роман, гладить рубашки, стирать носки, готовить ужин. Не успеешь оглянуться, как начнёшь вздыхать под окном: «У нас дети, понимаешь…»
– На день рождения-то придёшь? – как ни в чем не бывало, спросил Глеб, остановив машину у ворот дома Цыплаковых.
– Приду, – сладенько улыбнулась я.
Поцеловала Глебушку в нос, провела пальцами по уху, задев мочку, с радостью отмечая дрожь, пробежавшую по богатырскому телу.
– Конечно, приду, Глеб.
Приду, окончательно сведу с ума, заставлю увидеть, кого он потерял, корчиться от невозможности всё изменить, на следующий день сяду на самолёт и улечу домой, в Иркутск. Погостила. Достаточно!
– Так нельзя, понимаешь? – выдохнул он, наклоняясь к моему лицу.
Я разглядела каждую веснушку на слегка обветренном лице, крохотный шрам поперёк верхней губы, густые светлые ресницы, растрёпанные волосы, спадающие на лоб. А ещё шею, неприлично мужскую, широкую, с дёрнувшимся кадыком, яремную ямку, светлые волоски, которые виднелись в расстёгнутом на три пуговицы вороте рубашки.
– Цыпа, очнись, остановись, пожалуйста, – продолжил тогда Глеб, я же не могла остановиться, подумать не смела.
Остановиться? Перестать любить того, в кого влюблена четыре вечности? Отказаться от надежд, мечтаний, признать, что усилия были напрасными? Просто взять и остановиться? В забытьи я притронулась к шее Глеба, провела подушечками пальцев вдоль кромки волос, остановилась у уха, очертила раковину, перебралась на лицо, чувствуя колкую щетину под пальцами, именно такую, как я и представляла, притронулась к губам, ощущая, как Глеб вбирает воздух сквозь зубы, почти стонет:
– Цыпа…
Этот поцелуй не был моим первым, но именно таковым я его восприняла и запомнила. Горячим, жадным, по-настоящему мужским, напористым, умелым, заставляющим отвечать со всей страстью, на которую я была способна в восемнадцать лет.
Именно тогда, после того злосчастного поцелуя, я решила, что ни за что не откажусь от любви всей моей жизни, вот только… Он отказался. Легко и цинично, не вспомнив собственные слова: «Так нельзя, понимаешь?» Оказалось, мир устроен примитивно, то, что не позволено женщине, всегда можно мужчине.
– У нас ничего не было, – выдохнула я.
– У нас было дохрена и больше, что можно назвать изменой, – прошипел Глеб.
В это время появился Колек, после подсвеченного двора в стремительно опускавшейся темноте позднего вечера он щурился, поэтому не смог разглядеть ни злого взгляда Глеба, ни моего вконец растерянного. Поинтересовался, почему мы не идём, напомнил, что все заждались, взял блюдо с рыбой, сунул мне в руки тарелку с овощами и велел двигать к столу. Глеб последовал за нами, на границе темноты и света он забрал у меня посуду, передал Коле со словами:
– Колек, как мужик, ты меня поймёшь. – И перекрыл мне проход.
– Чего? – опешил Коля.
– Тебя семья ждёт, – рыкнул Глеб.
Коля внимательно посмотрел на меня, потом на друга, снова на меня, после на друга, словно решал в голове уравнение с множеством неизвестных, поднял бровь, присвистнул, развернулся, оставив свои выводы при себе, ушёл.
Мы с Головановым буравили друг друга взглядом, я не уступала, не отводила глаз от лица соперника. Видела всё, начиная со слегка волнистых русых волос, межбровного залома, морщин у глаз, сжатых губ, напряжённой шеи, широченных плеч, за которыми хотелось спрятаться от всех невзгод, до ног, что твёрдо, уверенно стояли на земле.
– За что ты мне? – прохрипел Глеб, точно так же изучая меня. Не знаю, что именно он видел, судя по выражению лица – ничего, что его бы обрадовало.
– За грехи, – ответила я в унисон его взгляду.
Быстрым, плавным движением хищника Глеб дёрнул меня на себя. Приподнял, одновременно прижимая, распластывая вдоль своего крепкого тела. Сделал несколько широких шагов обратно к кряжистой груше, и только там, в скрывающей темноте, опустил свои губы на мои, тут же завоёвывая пространство.
– Спасибо, у меня детокс, – ляпнула я первое, что пришло в голову, тут же соображая, что именно сказала.
Господи! Ну почему? Почему? Почему, черт побери, я держусь независимо, даже высокомерно со всеми представителями мужского пола, но совершенно теряюсь перед Головановым?
– Цыпа... – Глеб нагнулся, нырнув под поля моей широкополой шляпы, уставился на меня вплотную и проговорил тихо, но чётко: – От частых клизм не только ухудшается перистальтика кишечника, из него механически вымываются полезные микроорганизмы, уничтожаются болезнетворные бактерии, которые в норме в небольшом количестве содержатся в нашем кишечнике. Кроме того, наносится серьёзный удар по иммунитету, все это ведёт к быстрой утомляемости и снижает работоспособность.
Что прикажите ответить на подобную тираду? В кошмарном сне я не могла представить разговоры о вреде очищающих клизм для моего кишечника с любовью всей своей жизни. Хотелось затопать, завизжать, ударить со всей силы по наглой Головановской морде, чтобы стереть фирменную высокомерную, снисходительную улыбочку.
Вместо всего этого я приподняла бровь, окинула высокомерным взглядом отошедшего на пару шагов Глеба, вкрадчиво поинтересовалась:
– Как врач и человек говоришь?
– Как врач, – спокойно ответил тот.
Это он, конечно, верно отметил. Человеческого в Голованове ничего не было, любовь к долговязым блондинкам не считается.
5 комментариев
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
ВойтиКнига прелесть, потрясающе хороший коктейль, в шейкере смешано все!
янка апостолова, Спасибо большое!)
Питекантроп! Домостроевец!
Именно про таких говорят - за ним как за каменной стеной.
Заверните, беру!
Оксана Чекменёва, Краспет!)
Поздравляю, Наташ! Отличная получилась история, с огоньком! Герои определенно друг друга стоят))
WR, Эти-то, да. стоят :)
Не знаешь кого пожалеть, лучше порадоваться за обоих)) Спасибо!
Прекрасная книга! Цыпа и Глеб шикарные ❤️❤️❤️
Юлия Гречко, Спасибо большое!
Австралопитек!
Svetlana Kulikova, Он самый :)
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена