Биска

Прелюдия: Цейтнот

Застать Гошу в настроении непростая задача. По штабу бродили приметы и суеверия в таком количестве, что вполне хватит на пухлый сборник, если кому-то с синдромом «острого языка» придёт мысль его составить. Главное, не додуматься подарить этот шедевр Гоше на день рождения.
      

Сегодня он в отвратительном настроении, предельно отвратительном, раздражён в край. Молнии по кабинету, конечно, не летали, — мощности источаемой энергии было недостаточно для их формирования — и всё-таки Гоша ходил по опасной грани нарушения закона. ТМБ* выслал уже пять устных предупреждений. Или около пяти. Коллеги вели счёт, ориентируясь на слишком частые удары статического электричества и паршивую работу техники. Паршивым становилось и освещение.
      

Вслед за помехами на мониторах, ударами тока и миганием света раздавалось плаксивое «твою мать». Так группа «Быстрого реагирования номер три» понимала: Судебные Приставы, блюстители правопорядка и слуги Мирового Суда снова вынесли Игорю предупреждение, едва при этом не вынеся содержимое черепа. Каждый раз Гоша весь сжимался и тёр висок. У Телепатов блокатор подключён напрямую к мозгу, устройство находится на месте гипофиза, заменяя его функционально.

Влад смотрел на Гошу, а в душе искрилась радость: судьба обделила его даром чтения мыслей. Это позволило носить стандартный тип ТМБ — громоздкий браслет на правом запястье. Он мешает и за всё цепляется, зато носитель не рискует помереть от мигрени или инсульта. Немало радости приносило и осознание, что его маленькое циничное счастье для телепата электро-веника Гоши пройдёт незамеченным. Блокатор не даст использовать телепатию в быту — экономия магии на Материке превыше всего.
      

Собственно, не даст и молнию метнуть. Гипофизарный ТМБ щёлкнет по носу ещё на начальном этапе заклинания — нейронной активации.
      

Стандартный тип устройства контроля магии к соматической подготовке организма не чувствителен, за что ему величайшее спасибо.
      

— Хорош, всё образуется, — ободрил Игоря лидер группы. Людовик (его родители подошли к выбору имени творчески) протянул руку за пачкой сигарет и, ойкнув, отдёрнул. — Я серьёзно, хватит. Ты чего сегодня? Пикачу косплеишь? Успокойся.
      

— Пошло всё к чёрту, — стонал Гоша, исторгая рассеянные волны магии и бредя. — Отчёт… блин, задвоило, чтоб тебя… квартальный отчёт… убейте меня.
      

Он произнёс «кодовые» слова, потёр висок, словно собирался шлёпнуть осу размером с кулак, и упал лицом в клавиатуру. «Шестое предупреждение», — слогичил коллектив, разом отпрянув от кусающихся током компьютеров. 

«Фиалка мажорная». 

Ничего не произнеся, откатился на кресле Влад.
      

— Инга, — оставил Людовик в покое Гошу: на радаре новая жертва, — не жалко тебе осанку? Сидишь как попало. Лицензий на магов-лекарей сейчас лишают только так, из них магов-остеопатов по пальцам пересчитать, а обычной медициной ты искривление не вылечишь, даже если спеца найдёшь!
      

Людовик — человек-крайность. Медленно, но верно он сходит с ума, как от череды выездов, так и без них, сидя в офисе. Есть активная работа — плохо, нет — ещё хуже. Второй расклад особенно не устраивал подчинённых. На выездах Людовик хотя бы не стремился решить личные проблемы коллектива, не стремился сделать их жизнь лучше, а души спасти от геенны огненной.
      

— Сама знаю, — ответила Инга после затяжного вздоха и, вернувшись к компьютеру, продолжила набирать текст.
      

— Влад, — затаённая надежда в глазах, — твои ноги… они опять на столе.
      

Влад пошевелил ступнями, обутыми в берцы, и, сжалившись над начальством, спустил их вниз, незаметно смахнув со столешницы насыпавшийся песок. Людовик с третьей попытки взял сигареты и вышел в курилку, бормоча в усы: «Я о них забочусь, я хочу как лучше, кругом неблагодарные». Инга тут же бросила клацать по клавишам и побежала к отгороженному ширмой закутку — его местные приспособили под кухню — заваривать Гоше чай. «Сто пудов ромашковый или с мелиссой, — вяло размышлял Влад. — Жалостливая, блин. А электровеник — слепой потребитель вкусной домашней пищи и регулярного чая. Скоро он начнёт вкушать прямо из бабских рук, примет их за тарелку, а она будет радоваться своей нужности». Влад был не в состоянии постичь логику Инги. Самую малость его это напрягало, но в целом — параллельно. И речь не только о чьей-то логике.
      

Последние годы Влад боролся с ощущением, что вчистую проиграл в цейтноте. Жизнь отличный игрок, а он сельский фраерок. Образы дверей, захлопывающихся одна за другой, обвешивались замками и преследовали его всюду, сообщая: «Смотри, это возможность. Красивая. Хочешь? А закрыто». Двери и замки казались хлипкими, ударь ногой — полетит труха. Загвоздка в том, что пинать их Влад не видел смысла. Уже не видел. Он закрывал глаза; появлялся длинный коридор, ведущий… ну, просто идущий… куда-то вдаль. Вот так, без драматизма, колючек и граблей, обычный такой коридор, освещённый редкими лампами в сорок ватт. Хочешь, бреди вперёд, хочешь — сиди, подпирай стенку, плюй в потолок, ковыряя в носу от скуки, разницы никакой. Тут даже смахивающий на половую тряпку дряхлый ковёр имелся, этакий намёк на уют.