Цепочка событий

Цепочка событий

На пороге достаточно спокойной и относительно безбедной старости мне не даёт покоя вопрос: что же такое предопределение? Сами мы, оглядываясь назад, составляем из своих случайных поступков прочную цепочку причин и следствий, или всё-таки кто-то ведёт нас за руку непреложно намеченным маршрутом? Так или иначе, но история, которую я хочу рассказать, началась довольно давно.

Мне было тогда шесть лет, и я совсем не помню, как пробрался с друзьями-мальчишками на стройку, как упала тяжёлая плита, размозжив мне пальцы. А вот гипс и бинты, пропитанные чем-то тяжело и противно пахнущим, помню так отчетливо, что в больницах у меня сводит скулы от подступающей тошноты. С тех пор я не спешу протягивать ладонь для рукопожатия, потому что мне неприятно видеть, как люди невольно вздрагивают, брезгливо морщатся и отводят глаза, пожимая мне руку.

Перебираю в памяти ушедшие дни и пытаюсь определить, в какой момент предопределение сделало свой следующий решительный шаг. Пожалуй, это произошло в тот год, когда мне исполнилось семнадцать.

В нашей школе была хорошая традиция: осенью, когда экзамены ещё не маячили на горизонте и не трепали нервы своей неотвратимостью, выпускные классы отправлялись в путешествие. Наш выпуск поехал в Карелию. Край корабельных сосен и замшелых валунов в октябре суров. Но нам, молодым и бесшабашным, в голову не пришло, что, отправляясь из степного посёлка в холодные северные земли, следует одеться потеплее. И если тёплые куртки, свитера и шапки родители, невзирая на наше сопротивление, уложили в дорожные сумки, то варежки взял только я, но не потому что боялся морозов, а потому что стеснялся своих изуродованных рук.

Ярче всего помню поездку в Кижи. Был я тогда комсомольцем и атеистом, да и сегодня не считаю себя верующим человеком, но день, проведённый на острове, осенённом крестами деревянных храмов, был, как я теперь полагаю, подарком свыше.

Экскурсовод, долго кружившая между церквей, колоколен, бревенчатых домов, под конец привела нас на площадку с деревянными качелями и каруселями. До отплытия нашего теплоходика оставался час, и мы взялись осваивать старинные ярмарочные забавы.

Я вскочил на широкую доску высоких качелей. Рядом остановилась девчонка из параллельного класса и улыбнулась, я не смог вспомнить, как её зовут.

– Будешь кататься? – я протянул руку.

Она замерла на долю секунды. Согласно моему опыту, девчонка должна была «не заметить» моей руки и сказать, что кататься на качелях ей вовсе не хочется, но она неожиданно крепко схватилась за мою ладонь, взобралась на качели и встала рядом.

– Подожди-ка, – попросила она, пытаясь вытянуть рукава свитера из-под куртки и спрятать замёрзшие пальцы.

– На, возьми, – я вытащил варежки из кармана.

– А ты?

Я небрежно пожал плечами – не хотелось объяснять, что неловкими переломанными пальцами в варежках мне гораздо труднее будет ухватиться за толстые брусья.

Качели опрокинули нас в облака. Холодный ветер рванулся навстречу, обжёг лицо и заставил на мгновение зажмуриться. А может быть, я закрыл глаза от счастья, ещё не пойманного, не разгаданного, так внезапно обрушенного на меня предзимним ветром. Девчонка весело засмеялась. Я, в те годы тренировавший по утрам у зеркала «взрослое» выражение лица, вдруг почувствовал, что глупо улыбаюсь.

Когда мы взлетели особенно высоко, девчонка ахнула, подпрыгнула, я испугался, что она сейчас упадёт, и перестал раскачивать качели. Не сразу, но мир вокруг меня остановился, зато голова плыла и пылала. Девчонка присела на край доски, осторожно спустилась на землю и стала стягивать варежки.

– Потом вернёшь, – отмахнулся я.

Она кивнула и подошла к своим подружкам, во все глаза смотревшим, как мы катались. Девичья стайка защебетала:

– Ты ненормальная!

– Здорово!

– Вот дурочка, свалиться ж могла, качели солнышком летали.

– Смотреть страшно...

Я слушал, о чём они разговаривали, медленно раскачивая качели – шаг вперёд, шаг назад.

– Фу, варежки с его культяпок...

– Как тебе не противно?

Не было ничего удивительного для меня в таких словах. Я привык... я почти не злился.

Та, что так весело смеялась, взлетая со мной на качелях, неожиданно обернулась. К этому я не был готов. Девчонки – народ деликатный, они не любят говорить гадости в лицо. Я посмотрел ей в глаза с вызовом – знал, что услышу брезгливую нотку в голосе и увижу, как она поспешно снимет мои варежки. А она снова повернулась к своим подругам и сказала нарочито громко, так, чтобы я наверняка расслышал:

– Классные варежки. Мне тепло.

* * *

Цепочка крепко переплетённых звеньев... Судьба или слепой случай?

Об этом я размышляю, рассматривая старую любительскую фотографию. На фоне онежских просторов я стою в ряду школьников-подростков, привычно спрятав руки в карманы, а девчонка, которая через три года станет мне женой, весело машет рукой в моей варежке.