Две картины

Ее черная аккуратная головка съехала с подушки и почти свисала с края кровати. Длинный вороной хвост лентой вился, касаясь самым кончиком пола. Губы, которые так часто были плотно сжаты в тонкую нить, сейчас были полуоткрыты для свежего утреннего воздуха. Нежное ее сопение привносило в этот мир особое умиротворение. Все тело ее было расслабленно, кроме дугообразной мощной спины, которая удерживала тело на постели. Казалось, она находится на грани, еще чуть-чуть и земля притянет ее, но внутренний стержень не давал ей упасть. Рядом спал ребенок, его ручки были раскинуты, словно крылья ангела, одна ладошка мирно умостилась на щеке матери. Та крепко и нежно прижимала маленькое тельце к себе, будто боясь потерять материальное ощущение присутствия своего ребёнка рядом. Это сонное царство нельзя было разрушать, иначе бы весь мир рассыпался на тысячи кусочков полных хаоса и беспорядка. Поэтому он стоял в проходе опершись на косяк и просто смотрел. Каждая черточка этой картины отпечатывалась в его беспокойном сознании, он не знал, что скоро это станет тем воспоминанием, с помощью которого, приводят голову к ясности ума.
Как хотелось ему провести ладонью по ее горячей щеке, перебрать пальцами непослушные волосы, коснуться губами лба ребенка, но все это он совершал лишь мысленно. Это был миг безвременья, он еще несколько бесконечных секунд будет колебаться прежде чем станет лишь осколком в памяти.
Разрушило все имя.
А потом были слезы: и женские, и детские. Почти до крика доходящие мольбы, цепкие пальцы, впивающиеся в полы пальто, торопливые шаги, так жадно пытающиеся не отстать.
И вот еще картина, которой суждено было стать вечно саднящей болью в области сердца. Через лобовое стекло они казались миражем в пустыне. Женщина в длинной до пят белоснежной сорочке, босая и растрепанная, стояла, прижимая к полной груди заплаканного ребенка. Малыш прикрыл глаза, будто устал бороться. По ее щекам беззвучно текли соленые капли потери. Но лицо уже было злым, грозовая туча нависла над некогда светлым ликом. Он завел мотор, она, не дожидаясь его отъезда, развернулась и вошла в дом, ни разу не повернувшись. Последнее что он увидел это черную струю волос, делящую широкую спину на два берега, и маленькую розовую ручку, обхватившую шею матери.