Ферзь

Местные психи говорили, время тут протекает незаметно. Только чокнутый с этим согласится. Самое печальное, что теперь я один из них. Причина: неудачная попытка суицида. И вот, в результате меня направили в Южный корпус. Все его обитатели убеждены, что им крупно повезло. Восемьдесят процентов здешних пациентов выписываются уже в течение первого года.
   Помимо Южного существовало еще три: Западный, Восточный и, соответственно, Северный. О последнем гуляли самые жуткие слухи. Вот, куда бы мне не очень хотелось попасть.
   По корпусам пациенты распределялись подобным образом. В Южный поступали те, кто осознавал свою болезнь и добровольно шел на лечение. В Западный те, кто осознавал, но противился лечению. В Восточный - не осознававшие и не идущие на встречу врачам. Северный - для особых случаев.
   - Хэй! Рыжий! Присядь, поболтай со мной. А то с этими бесконечными процедурами никакого общения.
   Диксон сидел на диване в комнате отдыха и уже в который раз пересматривал "Хатико". Сколько ни старался, никак не мог понять его страсти к подобным фильмам. В целом-то он мужик нормальный, если вообще можно так сказать про человека с диагнозом шизофрении легкой степени.
   Я опустился рядом с ним на диван. Скривился при виде приторно счастливых рож на экране.
   - Слышал новости? - с безразличным выражением лица спросил он.
   - Какие?
   - Ну, как? Северяне опять жару дали. Взялись за ручки да выпрыгнули из окошка.
   - Что, все сразу?
   - Да нет же, дурень. Близнецы. А ведь поступили сюда меньше недели назад. Наверно, условия не понравились, хэ-хэ... Как только стекло умудрились разбить? Я думал, его никакая пуля не берет. Был бы я врачом, ни за какие деньги не согласился там работать. Это ж пойдешь туда и не знаешь, вернешься ли.
   - А что, были случаи?
   - Среди врачей не слышал, а вот среди нашего южного брата случались истории. Последняя не так давно была. Не помнишь? А, это ж ты тут всего второй месяц.
   - Что за история?
   Во мне проснулся живой интерес, подпитываемый тем фактом, что все, происходящее в лечебнице, касалось каждого.
  - Да была тут у нас одна женщина. Истеричка. Сказала, с сыном хочет повидаться. А тот в Северном. Вот и устроили им встречу, только чем она закончилась, известно только начальству.
   - Жуть...
  - Мистер Уайт? - обратился ко мне мой лечащий. Чего ему надо? Разве с процедурами не все на сегодня? - Нам нужно кое-что обговорить.
   В своем кабинете он указал на стул, но садиться мне не хотелось.
   - Сегодня нам с вами предстоит проделать небольшое путешествие. В Северный корпус, - беззаботно начал док.
   Приехали. Диксон вот совсем некстати подвернулся со своими новостями.
   - Это еще зачем?
   - Один тамошний пациент утверждает, что хорошо с вами знаком.
   Вы серьезно? Скажите, что я уснул прямо там, на диване, в комнате отдыха.
   - Дайте угадаю. Отказаться я не могу?
   Проигнорировав мой вопрос, доктор продолжил.
   - Сейчас идите в свою палату и оставайтесь там. В шесть вечера мы за вами зайдем. И мой вам совет: не накручивайте себе всякое.
   Да уж. Полезный совет. Только не всегда применяемый.
   Теперь я понял смысл фразы "Время здесь протекает незаметно". Два часа в палате пролетели, как минута. Я провел их у окна, ведущего во внутренний двор. Прямо на меня смотрели тонированные окна Северного, но иногда мне казалось, что за ними мелькали силуэты, напоминавшие бесплотные души.
   Ровно шесть. В дверь постучали, а через секунду в палату вошел док.
   - Пора, - улыбаясь, сказал он.
   Мы, то есть я, мой лечащий врач и два санитара с пистолетами, быстро продвигались по, казалось бы, бесконечным коридорам.
   Твою мать! Зачем пистолеты-то?
   На мой случайно произнесенный вслух вопрос, док ответил, что они заряжены усыпительными капсулами, не представляющими смертельной угрозы для пациентов. Да только верилось в это с трудом.
   А вот и первый след крови. Круглы такой, прямо на стене, словно об нее долго и усердно бились головой. "Не накручивайте себе всякое." Ну-ну.
   - Пришли.
   Мы остановились у обычных на первый взгляд белых дверей. В руке дока звякнула связка ключей. Предостерегающий щелчок, и дверь открыта.
   - Мы будем ждать вас здесь. Удачи.
   Меня практически втолкнули в палату, и я представился себе бездушным куском мяса, подкинутым в клетку со зверем. Но кричать: "Живым не дамся" уже было поздно.
   В палате было темно, как в шахте, из-за черных занавесок. Я даже не сразу отыскал глазами ее обитателя. Сначала услышал его какой-то потусторонний голос.
   - Они говорят, я их съел. Смешно звучит. "Съел". Хотя, может они и правы. Я не запоминаю таки мелочи, как, что я ем на завтрак, обед и ужин.
   Неплохое начало беседы.
   На полу, опираясь спиной на ножку кровати, сидел он. Лица не разглядеть за длинной шевелюрой. Неужели их тут даже не стригут?
   - Ты присаживайся, Уайт. Не стой.
   В полумраке мне удалось различить силуэт табуретки, стоявшей на средине комнаты. Приблизившись, заметил, что на ней разложена шахматная доска. Фигурки уже расставлены по местам.
   - Ах да, забыл. Она занята, хэх...
   Пока что незнакомый мне человек встал, подошел к табуретке, аккуратно переставил доску на пол. Дальше я чуть в штаны не наложил когда он, кажущийся до сих пор спокойным, пнул табуретку ногой, и та, пролетев в полуметре от меня, разбилась о стену. Ну и ну... Это ж он еще не со всей силы, как я понял.
   Мужчина, как ни в чем не бывало, снова уселся на пол со стороны черных фигур. Я последовал его примеру.
   - Ходи, - отдал он команду.
   Не зная, всерьез ли мне воспринимать происходящее, я сделал ход.
   - Кто вы?
   Ответный ход черной фигуры.
   - Победишь, скажу.
   - А если проиграю?
   - Тогда я исполню их ожидание. Съем тебя, - без тени юмора пояснил псих.
   Сглотнул. На ладонях выступил холодный пот. Сделал ход.
   Ход черной. Так быстро? У него вообще есть стратегия?
   Снова сделал ход.
   - Ферззззь, - прошипел мужчина отвратительным голосом.
   - А?
   - Защищай ферзь, Уайт. Отец же учил тебя, как играть. Так не разочаровывай меня.
   Какого хрена! Он знает моего отца?
   Над каждым ходом я думал все дольше и дольше. Тишина давила. Темнота смешивала перед глазами фигуры, путала черное с белым. В юности я часто выигрывал чемпионаты по игре в шахматы, а сейчас чувствовал себя, как никогда, дураком. Постепенно за пределами доски белых фигур становилось все больше, и чем сильнее усугублялась ситуация, тем глупее я делал ошибки.
   - Вы так сильно любите шахматы? - решил я разбавить тишину.
   - Не знаю. Если я долго ни с кем не играю, то начинаю...крушить все подряд. Людей это тоже касается. Так что, думаю, это можно назвать любовью.
   Жесть. Я вспомнил судьбу табуретки, и по спине прошел холодок. Неприятный такой, словно черви заползли под рубашку.
   Ход черной. За пределы доски отправилась еще одна белая фигура.
   - Говорил же, защищай ферзь.
   Прошла еще четверть часа. Я растягивал время, как мог. С надеждой посмотрел на дверь. Может успею выбежать? А там эти ребята с пистолетами.
   - Если ты думаешь сбежать, не надейся.  Разве не слышал, как щелкнул замок? Тебя бросили, Уайт. Как когда-то твой отец меня. Теперь ты мой.
   Шах.
   Наши взгляды впервые встретились, и я понял, что этот парень не умеет шутить.
   - Так что? Мат, не мат?
   А в голове все повторялся голос дока: "не накручивайте..."