Фиалки.

Фиалки.

Имя его было Пека.
Жизнь его была – дорога, глаза – серый прах. Свои  мысли он предпочитал держать при себе, но если начинал говорить, то, по праву сильного, говорил правду. Именно поэтому он так и не стал всенародным любимцем и героем баллад – правда, подчас так горька – но его узнавали. Молва о нем обгоняла его, но чем дальше она расходилась, тем больше искажалась, и уже мало кто ведал, чего ждать от нежданного пришельца.
Не сразу стало так, что жизнь его стала дорогой, а глаза стали цвета праха. Трехлетним карапузом он бегал по единственной улице селения «завод им. Кирова» (название это почему-то впечаталось в память), выискивая себе новые игрушки в ржавых завалах металлолома. Он почти не помнил этого времени. Всплывал в памяти ласковый голос: «Пескарик, а ну – бегом домой. Пора кушать...». но лица он вспомнить не мог. Было знание, что пескарь – это такой древний подводный зверек, колючий и ловкий. Наверное, ему это рассказывал кто-то из стариков. И еще, он помнил, как на вопрос «как тебя зовут?», он важно отвечал: «Пека», делая ударение на вторую гласную, будто давно сгинувшие французы. 
Позднее, Пека не помнил, как туда попал, он жил в какой-то горной долине, в центре которой было небольшое озеро. Жил у женщины по имени тетя Рута, но ее он тоже почти не помнил. Первым и единственным другом Пеки был тогда старый Карагаш. Именно он зачем-то научил шестилетнего малыша читать старые книги и часто рассказывал о жизни До Того Как... Его тихий голос, почти шепот, завораживал Пеку. И пусть многие слова мальчик не понимал, он никогда не переспрашивал и не перебивал друга. Он сидел, прислонившись к его плечу, и слушал, слушал...
 Именно Карагаш собрал однажды людей Долины и сказал то, о чем боялись говорить те, кто видел дальше завтрашнего дня.
- Долина умирает, - сказал он:  - Урожаи с каждым годом все скуднее, скот мрет быстрее, чем плодится новый. Да и новый приплод или через одного дохнет в течение месяца, или выродки – смотреть страшно... Еще пару лет и, я не знаю, или от голода подохнем, или эпидемия, какая нас накроет...
Какая-то женщина завизжала, чтобы он не кликал беду и заткнулся, но Карагаш продолжил:
- Нужно послать разведчиков за горы. Нам нужно искать другое место для жизни...
Слова были сказаны, и поселок забурлил, обсуждая их. Старики и другие, кто принимал решение, тоже думали, думали долго, но Карагаш не стал их ждать. Однажды он ушел и увел за собой пятерых, молодых и сильных. Из тех, кто был надеждой и защитой поселка.
После этого прошло два года. От ушедших не было никаких вестей. Урожай стал совсем уж скудным, охота не помогала прокормиться и досыта ели теперь разве что охотники. 
Грозный Друта все чаще стал говорить об излишней расточительности и воровстве на кухне, о бесполезности некоторых, о дисциплине и ежовых рукавицах. А старый Плишка придумал себе Богов, устроил им что-то вроде часовни и подолгу сидел там, придумывая молитвы.
Беда шла за бедой. Стали пропадать люди из числа тех, кто был признан Старшим Охотником Друтой бесполезными. Часто это совпадало с удачной охотой, и шаман Плишка говорил, что устами Друты говорит один из Богов.
Нужен был виноватый во всем, и таковым стал Карагаш. Как сказал Военный вождь Друта и подтвердил Говорящий с Богами Плишка. Мол, ходит сей Карагаш по сию пору вокруг да около, ищет неверующих, чтобы увести их снова. В Ад.
 Но вот однажды Карагаш и в самом деле вернулся. Был он оборван и грязен. Лицо его сплошь было покрыто шрамами и полузасохшими язвами, тело его била лихорадка. Встретившие его охотники всласть отпинали ногами и притащили к дому Верховного жреца Плирия. Суд был недолгим. Карагаш был проклят и приговорен к костру, который по приказу князя Друты уже начали складывать на главной площади Города. 
 Его пытались спрашивать о судьбе ушедших с ним, но Проклятый лишь хрипел, выплевывая кровавую слюну, да бормотал что-то невнятное.
 Пека, в числе многих, тоже подошел к бывшему другу. Тот сидел со связанными руками, прислонившись спиной к стене Храма, и бормотал что-то, кивая в такт своим словам. То ли каясь, то ли утверждаясь в своем грехе.
- Пить, - вдруг отчетливо сказал Карагаш.
 Пека оглянулся – никто кроме него не услышал эту просьбу. Он сбегал домой, наполнил водой тыквенную баклагу и напоил приговоренного, поймав при этом неприязненный взгляд проходившего мимо Старшего охотника Рума.
- Пека, - прошептал Карагаш, открывая воспаленные веки. Он вдруг встрепенулся и схватил мальчика за руку с такой силой, что тот еле удержался, чтобы не начать вырываться. Но шепот Карагаша, такой забытый и такой знакомый уже заструился из его уст, завораживая и заставляя ловить каждое слово.
- Беги отсюда. Беги отсюда сегодня же мой мальчик. Я хотел их предупредить, но они не достойны и пусть будет, как будет. Они хотят детей, которых я увел, - Карагаш то ли закашлялся, то ли рассмеялся: - Они их получат. Они все это заслужили. Все, но не ты.
- Я много искал там, - он кивнул в сторону горной гряды: - Там много плохих мест. И много очень плохих. Но есть и хорошие. Их мало, но у них есть шанс. Там можно жить... Даже не так – только там и нужно жить, если хочешь жить человеком.
- Вот посмотри, - он кивнул на слегка надорванный нагрудный карман того, что раньше было курткой. Повинуясь его взгляду, Пека вытащил оттуда какие-то давно засохшие листья и небольшие фиолетовые лепестки.
 - Это фиалки, - воровато оглядываясь, сказал Карагаш: - Запомни это название. ФИАЛКИ. Если ты услышишь это название, значит ты близко к цели. Если ты их увидишь, то значит – ты совсем рядом.
Он говорил так быстро, что снова закашлялся, вытирая плечом кровь, стекающую по губам.
 - Путь туда не близкий. Сначала солнце в зените пусть греет  тебе левую щеку. А после Розовых и Черных топей, после Синих жидких песков, после Горького леса – пусть освещает тебе затылок. Дальше – ищи город-волчек, город с тремя сотнями носов, а за ним город с дырявыми мостами... 
- Путь не близкий, - повторил он: - Но раз я дошел, дойдешь и ты. 
- Да, я дошел! – с гордостью сказал Карагаш: - Никто, даже я под конец не верил... Только зря все это оказалось. Меня не пустили. Наверное, я оказался не достойным... А вот ты – достоин. Я это точно знаю. Я видел там дом с твоим именем, Пека. Так и написано над дверью: «ПЕКА». Он твой. И он ждет тебя...
В этот момент кто-то рывком поднял Пеку, и он увидел перед собой разъяренное лицо князя Друты.
 - О чем ты тут шепчешься с Проклятым?! – прошипел он в лицо мальчика. 
Пинком отбросив его в сторону, Друта проревел в лицо Карагашу:
 - Больше ты никого не уведешь! – и пнул его в живот с такой силой, что несчастный закатил глаза и упал на бок. Кровь толчками выплескивалась из его рта.
Ночью Проклятого сожгли. А утром, вот совпадение, охотники вернулись с удачной охоты. По дворам разносили куски жареного мяса, но не все стали его есть. Не стал есть и Пека.
Два дня он готовился к побегу, но не успел. На рассвете третьего, на поселок напал отряд спустившихся с перевала дикарей. И вел его Шорк – один из пятерых уведенных Карагашем. Мужчин убивали без разбора. Женщин – только старых и больных. Чудом ускользнув из поселка, Пека затаился неподалеку. И когда, разграбив все, что имело ценность и повязав в цепочку полон, дикари двинулись в горы, он двинулся за ними следом. 
Ему было семь, но уже тогда он понимал, что, не зная пути, в одиночку он перевал не одолеет…
Имя его было Пека.
Жизнь его была – дорога, глаза – серый прах. И послан он был чтобы жизнью своей доказать: этот гнусный Мир все же имеет право на существование. Но он сам еще не знал об этом, и путь его был еще так далек.

Читайте продолжение  - "Лаванда".