Гладиатор двадцать третьего века

Глава I

Это день, когда я умру в очередной раз. Я лежу на сыром песке, таком же холодном, как мои затекшие из-за многочисленных переломов конечности, чувствую на зубах его неприятный хруст и вожу от скуки нижней челюстью влево и вправо, разжевывая каждую крупицу. Я впервые за долгое время услышал рядом с собой запах крови, а не бензина или дешевого машинного масла, если честно, я даже не помню, что заливают в мою пилу в последнее время. Точнее говоря, я не знаю. Не интересуюсь.

Я давно потерял интерес к арене. Около двух месяцев назад, когда заметил, как часто я начинал просыпаться в комнате реинкарнации. Сначала один раз в две недели, затем – дважды в одну неделю, каждый день. И даже сейчас. Я беспечно валяюсь на спине около сорока секунд и слышу, как квадракоптеры жужжат над моим левым ухом. Снимают крупный план моего обезображенного за время боя лица, потому что линзам, проецирующим с моих глаз изображение на большой экран посреди арены, было не на чем держаться. Я ничего не вижу. Только красные пятна вместо трибун и зрителей, то и дело вскакивающих с места и кричащих что-то после каждого моего действия. Я очень хорошо отличаю звук этих маленьких гадов с камерами от какого-либо другого звука, наверное, я действительно старею. Обычно я даже не обращал внимания на них. Теперь я только и делаю, что жду весь поединок, пока они подлетят к моей обездвиженной туше. Это будет знак, что осталось недолго. Что скоро я снова отключусь, проснусь в госпитале, а затем – окажусь дома. В своей кровати, буду ерзать на пыльной простыне, усеянной неудобными складками, и видеть четвертый сон подряд. Это все, чего я хочу в последнее время.

Сегодняшнее утро было как никогда… тревожным. Почему-то я был уверен, что стоит отказаться от выхода на арену. Колин был бы в ярости. Он часто спрашивает меня, за что платит мне деньги, а я и не знаю, что ему ответить. Так и говорю: «Колин, я не знаю, что тебе ответить». Он только шипит, как проколовшееся колесо минут десять, а потом уходит, ничего не сказав мне в ответ. Я понимаю, что разочаровываю его. Но есть ли смысл беспокоиться об этом, если я чувствую, как разочаровываю сам себя?

Я дерусь за деньги уже несколько лет. Не потому что я так пытаюсь выжить, заработать себе на кусок мяса или с какой-то иной благородной целью, нет. Я зажрался. Так же, как зажрался и тот парень, что покинул арену за пятнадцать минут до моего выхода, так же, как покинула ее «Стальная Леди». Все мы здесь ради одного – удовольствия.

Гладиаторские Бои XXIII века. Вы не ослышались. Хлеба и зрелищ люди будут требовать всегда. Я помню еще те времена, когда мы собирались в небольшом помещении где-нибудь на окраине города, притаскивали своих «заводных обезьянок»: те, кто имели возможность, выпускали на поле боя людей, а те, кто ели деньги ложками на завтрак могли позволить себе нечто большее – роботов. Самые богатые, чьи имена нельзя было произносить с набитым ртом – киборгов. Соревновались, чья обезьянка будет сильнее. В принципе, ничего нового. Но если человек хочет чего-то по-настоящему стоящего и интересного, он идет на хитрость: делает легальным то, что было нелегальным. По всей стране начинали строиться многотысячные арены, поля, люди начали строить свои фабрики, создавались корпорации, производящие на заказ «опытных бойцов». Механизированных. Выпускать людей к многотонному зверю, готовому разорвать тебя под воздействием микросхем, было по-прежнему запрещено. А то, что запрещено – привлекает больше всего. Я помню несколько поединков человека и машины – мясорубка. По большей части такие бои проводились без ставок – исход был ясен, публика просто хотела полюбоваться на чужие страдания. Я тоже хотел. И любовался.

NNN-третий год. Великое открытие в области микробиологии, гистологии, физики, математики, литературы, бла, бла, бла, год величайший для всего человечества, как говорил президент каждые двадцать минут по центральным каналам. Проще говоря, людям открылось замечательное свойство их организма – регенерация. Я упоминал уже как-то комнату для этого чуда науки. Очень долгие мучения, эксперименты, годы практики и триллиарды долларов, вложенные в проекты, и вауля – то, к чему стремилось общество еще со времен древности, стало доступным. Бессмертие.

Маленький кусочек твоего тела, заранее записанные на специальные устройства самые важные воспоминания, навыки, умения и немного (много, огромная хренова куча) денег, и ты можешь появиться на свет еще раз. А затем еще, еще, еще, пока всем вокруг ты не надоешь, и тебя просто не сотрут с лица земли, чтобы от  тебя не осталось и пылинки. Чтобы ты не подлежал восстановлению. Обычная процедура, как, например, вылечить насморк или вырезать аппендикс. Создание тебя, с твоим же разумом, с твоим же характером, ну, последнее, если доплатишь, разумеется. Возможность состариться еще раз! Штука невероятная, тут и спорить нечего. Невероятная, но о плюсах и минусах ее говорить можно бесконечно. Перенаселение, например, или то, что всякие ублюдки при кармане способны жить вечно. Простые же люди, самые умные, добрые, прочие – не могут позволить себе такой роскоши. Банальная несправедливость, которая всегда была, есть и будет.

Когда появилась такая возможность, многие люди перестали бояться. Потому что перестали умирать. Отсутствие угрозы жизни равно отсутствию страха. Теперь они переживали только за возможность потерять свой только что приобретенный дар. Все камеры реинкарнации и госпитали находились в руках государства. И лишиться права на восстановление можно было в два счета, но сейчас не об этом.

Зажравшимся людям (вроде меня, да) стало скучно наблюдать, как умирают другие. Жажда экстрима, адреналина, назовите это, как хотите. Мы стали убивать себя на арене сами. Стали сражаться сами, сами начали создавать оружие, защиту, даже соперников. Бои стали еще более жестокими и кровавыми, литры крови и бензина смешивались на полу и стенах, а публика ликовала. Тебя уничтожит чье-то создание, пройдет день – ты снова на арене. Ставки стали увеличиваться, а спонсоры брали к себе лучших из лучших, вывозили на мировые арены, тренировали, вкладывали огромные средства в экипировку или оружие. Почти отдельный вид спорта.