Инфеликс

Пролог

Пожилой профессор, вытянув перед собой голову на массивной шее, мерно вышагивал по аудитории, заложив руки за спину. Его старый потертый костюм не был скроен по его фигуре, он был скорее похож на домашний халат, который был наспех накинут в последний момент, но в котором было весьма уютно и приятно нести непреходящее, всеобъемлющее знание, то к чему он извечно стремился. На закате своих лет любознательность оставалась для него последней страстью, которую он не мог обуздать, тем стимулом, что заставлял вставать ежедневно полшестого утра и, превозмогая боль ставшего уже привычным артрита, плестись, шаркая тапочками в ванную, а после скоблить проступившую щетину на щеках, которые  с возрастом покрылись складками и он сам себе отдавал вполне отчет, что стал походить на шарпея.

Впрочем, его редко привлекала внешняя сторона предметов, напротив ему всегда была интересна их суть, это же позволяло ему сохранить внутреннее достоинство, не обращать внимание на усмешки молодых коллег. Какое ему было дело до них, когда его любили студенты, ловя каждое слово, заглядывая прямо в рот. Умение владеть толпой, пробить ледяную стену равнодушного молчания, вот что он ценил в себе больше всего, сегодня он был штурманом на одиноком паруснике, набравшем очередную команду из второкурсников, собравшихся на обзорную экскурсию вводного курса по философии.

Однако этим ранним субботним утром команда, судя по всему взбунтовалась после традиционного пятничного веселья, аудитория была полна лишь на треть.

Вещая второй час об обществе как о развивающейся и целостной системе он тридцать седьмой раз в жизни объяснял позицию Макса Вебера о том, что системообразующим признаком общества является тип социального взаимодействия. На примере нетронутых цивилизацией племен в пойме реки Амазонка он раскрывал суть структуры традиционного общества, определяющего обычаи, нравы, веры, сакрального отношения к власти. В индустриальном обществе, говорил он, доминируют целерациональные и ценностно-рациональные действия людей.

Упавший на пол мобильный телефон, нарушил мерный поток его речи.

И здесь он, запнувшись, оглянулся на благодарных слушателей: на первом ряду две девчушки отличницы в погоне за «автоматом» усердно записывали каждое слово, следом за ними уткнувшись в локоть посапывал вечный кутила Михалев. Остальная же биомасса уткнулась в смартфоны и отбывала образовательную повинность.

- Уважаемые слушатели, не желаете ли Вы принять участие в обсуждении?.. Смиренное молчание было ему ответом. Ну что же, тогда начну я. Итак, как мною уже было сказано связующим звеном индустриального общества было целеполагание, традиционного общества – традиция. Так давайте рассуждать, что же является связующим звеном нашего общества, застывшего на стыке индустриализма и постиндустриализма?

- Вот Вы, Михалев, где вчера находились?

- Владимир Николаевич, простите, не нарочно задремал, всю ночь..

- Да, знаем-знаем, усердно писали конспекты и потому совершенно не выспались и наверстываете упущенное, продолжайте в том же репертуаре и плоды вашего усердия не заставят себя долго ждать уже в эту сессию. Стремление к развлечениям отнюдь не то, что может общество связать, но то, что может его разрушить, если скрепы слабы.

- Так, а как там дела на галерке? Успели загуглить ответ на мой вопрос? Не ищется? Перестаньте, Вы сами на  него ответили, конклюдентно – запустив поисковой запрос. Приобщенность к информационному полю, перманентное пребывание «он-лайн», постоянный мониторинг и обновление информации, вот что определяет структурную составляющую нашего общества, дорогие слушатели. Вы всю свою жизнь пребываете в сети, становитесь ячейкой гигантского муравейника с первым выход в «Интернет». И также как муравьи общаются между собой тактильно и с помощью запахов, так и Вы приучаете себя повиноваться этим крохотным игрушкам в ваших ладонях – порталам в чудный новый мир и кандалам каждого из вас. Подумайте над этим и напишите каждый эссе на эту тему, не менее пяти тысяч слов, увидимся на семинаре, урок окончен.

Студенты не заставили долго себя ждать и поспешили покинуть альма-матер. Владимир Николаевич же, потерев виски, хлопнул себя по лбу и взглянул на календарь – первая суббота февраля, вечер встречи, как я мог забыть?!

Если быть честным, а врать себе он не любил, встречи выпускников навевали тоску и связано это было даже не с тем, что с каждым последующим годом они становились все более похожими на ярмарку тщеславия, но с нараставшим чувством тревоги за будущее. Особенно невыносимым становилось созерцание стареющих одноклассников, они были зеркалом для него самого, настоящим, отрезвляющим. Совсем не тем, в которое он заглядывал по утрам, и которое все еще шептало на заре, что все впереди, что он молод, а морщинки лишь игра света и тени. И потому Владимир Николаевич избегал встреч выпускников со своими однокашниками, но всегда навещал в этот день своего лучшего друга и ученика.

Дима Любищев был человеком особым, гуманитарный склад ума привел его в юриспруденцию, но не смог помешать ему на пути к своей мечте изменить мир, прибегнув к помощи технических наук. Пока его однокашники набивали оскомину, берясь за каждый иск, горбатились в фирмах и карабкались вверх по карьерной лестнице государственной службы, он тихо и мирно трудился с восьми до пяти в небольшом журнале, ориентированном на юристов, занимался систематизацией нормативных актов и разрабатывал свою собственную базу данных. В свободное время он не искал дополнительного заработка, но искал саморазвития, жадно впитывая информацию извне, он был жаден, но не до денег, истинное богатство он видел во времени. Фанатично выстраивая свою личную систему тайм-менеджмента, он достиг колоссальной работоспособности, он старался оптимизировать любой процесс своей деятельности, учился программированию и радиотехнике, вечерами паял свой собственный компьютер, под который планировал написать новую операционную систему. Будучи человеком широких взглядов, гуманистом в лучшем понимании этого слово, принципиальным идеалистом во всех своих начинаниях он очаровывал. Владимир Николаевич видел в нем одновременно и себя в молодости, и несбывшуюся мечту о сыне.