Инквизитор и Ведьма

Примечания автора:

Вставленные четверостишия взяты из песни

Тэм Гринхилл и Йовин - Инквизитор и ведьма

     Мужчина средних лет прошёл в комнату. Он с усталостью осмотрелся: вся допросная была в запёкшейся крови ведьм, магов и многих других неверных.
      Инквизитор бережно положил свой чемодан на стол, что стоял напротив стены с кандалами, и снял так мешающий ему плащ цвета самой тёмной ночи. Каштановые волосы с проблесками седины были растрёпанны из-за капюшона и лезли в глаза, однако мужчина этого не замечал, он заботливо и аккуратно вытаскивал, а после раскладывал на столешнице в нужном ему порядке свои приспособления. Щипцы, зажимы. Два молоточка и ручная пила. Железные наручники с шипами, которые впиваются в кожу допрашиваемого. Тонкий и проверенный временем прут. При этом мужчина тихо, словно молитву, повторял:

             — Не будет места ереси в моей земле.
            И не найдут отступники пощады.
            Костёр вам - за безбожие наградой,
            Безумцы, закосневшие во зле...

      Когда Великий инквизитор склонился у камина, разжигая его факелом и поправляя в разгорающемся огне железный прут с клеймом, в комнату зашёл парнишка в коричневом плаще. "Юнец ещё. Он более низкого уровня", - мысленно заметил мужчина, оборачиваясь к пришедшему.

             — Сегодня, Ваша милость, снова ведьма.
            Проклятая язычница из леса.
            Творила своё злое чародейство
            Посеять ересь в христианских душах.

             — Ведите!

      Мужчина вновь надел свой плащ, однако не покрывая головы и своих серых глаз. Буквально через несколько минут два охранника внесли замученную пусть и не истерзанную пытками, девушку. Конвоиры повесили деву к стенке и ушли, оставив один на один инквизитора и ведьму. И, посмотрев на неё, мужчина понял, что начал терять рассудок.
      Он был в растерянности. Чистейший взгляд голубых глаз, который видел монах на фресках Храма, выражал прощение всего глупым людям. Лицо девушки тоже было незапятнанным, даже невинным. Ранее светлые волосы сейчас превратились в грязные и мокрые колтуны.
      Инквизитор не проронил ни одного лишнего слова, лишь мысленно взмолился Господу, спрашивая, за что Всевышний послал ему столь тяжкое испытание.

             — Я обвиняю, женщина, тебя:
            B отступничестве, чёрном колдовстве,
            И наведеньи порче в деревнях.
            По Воле Господа свершится правосудье.

      Ведьма ничего не слышала, лишь смотрела в покорившие её сердце серые глаза и замерзала от ненависти в них. Она видела усталость мужчины, которую тот умело прятал, понимала, насколько ему надоел пресный, пропитавшийся запахом крови воздух. Её переполняли разные, странные для неё чувства.
      Дева чувствовала, как часто бьётся её сердце, и осознавала, что не страх тому виной. Грехом была любовь слепая, что костром взвилась в душе безумной. Судьба-злодейка словно смеялась над бедняжкой. Ведунья понимала, что ей лучше сгинуть в бешенстве огня и не чувствовать более.
      Ведьма молчала, уверенно смотря в глаза своего мучителя. Она не искала оправданий, словно признавалась своим молчанием во всех грехах. Но зачем мужчина не хотел её признанья в душе? Инквизитор был поражён красотой девицы, не веря, что она - дьявольское создание, ведьма.

             — Молчишь! К чему молчание теперь?
            Раскаянье облегчит твою душу.
            Бог милосерден к грешникам заблудшим,
            Безумная! Покайся и поверь!
            Готова ты сознаться в прегрешеньях?

      Последние слова инквизитора стихли, и тогда он в упор посмотрел на подвешенную девушку, руки которой уже давно затекли. Ведьма лишь слабо, с усталостью ему улыбнулась, чуть открывая разбитые губы. В тот же миг тишину комнаты разбил нежный голос грешницы. Она начала рассказывать, как кружилась в ночь у костра в сумасшедшем танце. Поведала о том, как сила заветных трав помогала в лечении.

             — Так в мире было с самого начала,
            А ты в своей жестокости - неправ.

      Голос девушки дрогнул, но она продолжила говорить, но уже с неким мечтанием.

             — О, если бы ты мог пойти со мной,
            Сложив с себя обеты и оковы,
            Оставь Христу его венец терновый!
            Сумей пройти свободным путь земной.

             — Остановись, безумная! Молчи!
            Ты смертный приговор себе пророчишь.

             — Ты посмотреть на мир вокруг не хочешь!
            Распятая душа твоя кричит!

             — Довольно!

      Инквизитор прервал набирающий звонкость крик девушки властным взмахом рук. Он говорил не зло, нет. Устало. Неожиданно с его губ начали срываться тихие мольбы, но шёпот был столь тихим, что слов ведьме было не разобрать.
      В этой комнате страдали двое - не только ведьма, но и Великий инквизитор. Тот, при виде кого начинают дрожать любые неверные, страдал от любви к грешнице. Разделял её боль; ту боль, которую не смог нанести, да и не нужно это, ведь она сама призналась.
      Они разделили другую боль, ту, что хуже физической. Их души рвал бессильный крик. Зачем они повстречались лишь сейчас?
      Последний раз посмотрев на ту, с которой умрёт его железное сердце, мужчина вышел из комнаты и привалился спиной к стенке. Он сообщил пробегающему прислужнику, что ведьма призналась и теперь можно её вести на закланье. А сам он мог думать лишь об одном...

            "Оружием Господь избрал меня,
            Благословляя на святое дело.
            Когда огонь обнимет это тело,
            Найду ли силы не погасить огня?"