Камень нищего

Игра

Когда незнакомец выпытывал о девушке, которой невероятно повезло, Мая даже не пришла учителю в голову. В последнюю очередь можно было заподозрить в том названную внучку бедной вдовы. Чему завидовать? Беззаботная жизнь в сытости, тепле и неге, а не как у прочих юных крестьянок – к ней это ни коем образом не относилось. Мёрзла, уставала, не ела досыта. Одевалась без изысков и большинство месяцев в году – не по погоде. Насчёт «единственной обуви» не преминул едко пошутить пилигрим при их недавней памятной встрече. Но сама – дело привычное – никогда не жаловалась. И, пока училась, не пропустила ни единого занятия. Благо, ветхая лачуга стояла совсем недалеко, от неё до школы было, пожалуй, ближе, чем куда-либо ещё. Вокруг поле, лес, с опушки которого веяло чем-то запретным, одновременно жутким и манящим, и свобода – от рассвета до заката, с первых проталин до последних жёлтых листьев на голых ветках. Никто не шпынял и не бил, как частенько случалось до этого. Горестные события, сделавшие сиротой и изгнанницей, стали понемногу забываться. Видимо, счастье не в том, чтобы побольше иметь, а чтобы как можно меньше тяготило душу.

И ещё, благодаря «странностям» новой хозяйки, смышлёной ученице открылся чудесный мир наук и историй, прежде знакомый по замусоленным картинкам да потрёпанным обложкам (чего только не проходило через цепкие руки старьёвщика). А теперь представилась возможность окунуться туда с головой. К слову, не ей одной, но её увлекло заметнее других. Чтобы путешествовать по нему далеко-далеко и владеть его сокровищами, не обязательно было обладать ни реальными богатствами, ни даже башмаками. Маю же бедность, похоже, стесняла меньше остальных. Она не мешала чувствовать природу и узнавать непосредственно от неё то, что Фридрих черпал преимущественно из книг. И незаметно снисходительное сочувствие уступило место зависти, поскольку родившемуся и выросшему в городе никогда не обрести той подлинной гармонии. Его удел лишь наблюдать со стороны, тщетно пытаясь понять, как ей это удаётся.

В своё время, так же читая взахлёб всё подряд, он грезил приключениями, позже – славой и великими открытиями. Однако подвиги мало чего стоят, если после всех трудностей и опасностей нельзя вернуться туда, где счастлив и без них. Какая разница – во дворец, или хижину. Если тебя там ждут, и ты нужен. Он своё, по всей видимости, упустил. А Мая – вышла бы замуж и через пяток лет вокруг тесноватого жилища бегали б в нехитрой одежонке новые босоногие мечтатели и фантазёрки. Простое человеческое счастье одинаково для всех. Но кто-то посчитал, что и этого ей будет слишком! Сначала лишили возлюбленного, теперь собираются отнять свободу. Была она счастлива и сможет ли стать вновь – он ничего не пожалеет, чтобы жизнь её вернулась в прежнее русло. И протекала мерно и предсказуемо, без предательских водоворотов да омутов, слабо поддающихся разуму.

*****

Наступило воскресенье. В церковь, вместе со всеми, Фридрих не пошёл. Не было никакого желания выслушивать проповедь фанатика, щедро раздающего обвинения в грехах, кои жестоко карались ещё судом земным. Вместо того, чтобы проявить чуть больше усердия в поиске правды! Всезнающему недосуг! Чем меньше позволяешь себе сомневаться, тем проще других сбить с толку. Для продолжения знакомства с новым пастором вполне хватило речи над убиенным телом. И собственной досадной несдержанности… Похороны пропустить не мог – нельзя не отдать долг бывшему ученику. Всё больше стыдился, что при жизни его недолюбливал. А ведь тот в сущности был неплохой парень – балагур, весельчак. И это его самодовольство, которое всегда раздражало – не от того ли, что и самому не помешало б чуть-чуть уверенности. А то вечно мямлишь – учитель, называется!

День выдался подходящий, чтобы уйти из этого мира, не слишком сожалея о нём. Сыпал дождь. Под ногами раскисло. Казалось, грязь отражается в низком буро-сером небе. Свежевырытая могила зияла в ней раскрывшимся нарывом. Вокруг, всхлипывая, зябко теснились промокшие фигурки, с трудом отличимые одна от другой.

Фридрих подставил неприлично сухое лицо падающим каплям. Слизнул одну, пробежавшую по губам. Показалось солоновато на вкус. Тем лучше. Он тихонько приблизился к краю, смяв в ладони горсть холодной, липкой земли…

– Господин педагог? – заметили его. – Не хотите сказать пару слов? Покойный получил образование у вас. Впрочем, как и его убийца. Наслышан, ей вы уделяли больше внимания.

– Мне кажется, святой отец, – пришлось ответить, – сейчас не самое время и место для скоропалительных заявлений. Та, на кого вы ополчились, была дорога умершему. И когда он не может за неё вступиться, это выглядит кощунством по отношению к нему.

– Всё ещё пытаетесь отрицать очевидное? Поглядите – вы один такой, – торжествующе выражение на лице пастора показалось совсем не подобающим скорбному моменту.

– Она невиновна! И, если угодно, я намерен доказать это!

– Не тратьте силы впустую. Советую быть благоразумным. Святой Церкви решать – кому заниматься делами ведьм и колдунов, а кому следует подумать – полезное ли зерно сеет в неокрепших умах.

Зато твой твёрже булыжника – не достучаться! Запустить бы грязью в эти злорадные, поросячьи глазки! Учитель с раздражением швырнул землю в могилу. Застрявшие в ней мелкие камни, царапнув крышку гроба, отскочили в разные стороны.

Развернувшись, Фридрих молча зашагал прочь. Как некрасиво вышло! Стоило сдержаться!.. Покойник-то в чём виноват? А если немного – своей кошмарной смертью сторицей это искупил! Единственно, чем хоть как-то можно ему помочь – попытаться пролить свет на истинные обстоятельства его гибели.