Можно ли считать себя человеком, если смерть близкого не вызывает никаких чувств, кроме беспокойства за свою дальнейшую судьбу?
По идее, я должен быть в отчаянии, в ужасе, но я, как обычно, лишь думаю об этих эмоциях, а не испытываю их. Почему так? Две секунды назад я хотел получить ответ на этот вопрос от отца. Две секунды назад он был жив. Пистолет на него направил я, а на спуск нажал кибер-протез, но мне всё равно никто не поверит.
Идеальный план. Раньше я был бы рад достойному противнику, но теперь, впервые в жизни, я ощущаю беспомощность. Первое настоящее чувство, а не мысль о чувстве.
Всё, что я делал до этого момента, вело меня сюда с одной-единственной целью: чтобы я нажал на спуск. Как наивный котёнок следуя за пятнышком от лазерной указки, я прошёл по сложному лабиринту, повинуясь чьему-то плану. Кто-то весьма талантливый заставил меня отпилить себе кисть и установить протез, купить пистолет, прийти сюда и поднять руку с оружием.
Полиция в Нижнем Городе – редкость. Обычно ментов днём с огнём не сыщешь. Ни разу не сомневаюсь – по мою душу.
Сдаться – самый разумный вариант. Бежать – явно не худший. Вне всяких сомнений, тот, кто спланировал убийство, рассчитывает, что я поступлю одним из этих двух способов. В эту точку меня привела длинная цепь логичных и правильных решений. Значит, настало время для нелогичных и неправильных.
Пытаясь найти выход из безвыходного положения, я быстро-быстро прокручиваю в голове все те события, которые заставили меня очутиться здесь, сейчас и с дымящимся пистолетом в руке.
Я точно знаю, что началось это два дня назад, когда я ещё был почти приличным мальчиком-мажором с натуральными конечностями и без проблем с законом.
Отредактировано: 04.02.2024