Мери Эванс и я

Мери Эванс и я

Мери Эванс и я – лучшие друзья.

Уже долгие годы мы вместе.

Начинается день, встает солнце, и Мери Эванс поднимается с постели.

– Доброе утро, Кэти Эванс, – говорит она мне. – Как тебе спалось сегодня?

Я сдержанно урчу в ответ. Громкий мяв – это для вульгарных бездомных бродяжек. Настоящие леди умеют выражать свои чувства, не повышая голос.

Мери Эванс одевается, собирает седые волосы в строгий узел на затылке и идет готовить завтрак.

Овсянка – ей, яичница с беконом – мне. Себе Мери Эванс заваривает чай, мне – свежее молоко.

Завтрак проходит в молчании. После него Мери Эванс принимается за уборку. Блестят начищенные воском полы, сверкают медные кастрюли, и полотенца в ванной висят «по линеечке», но никогда не мешает смахнуть пыль с мебели и выбить коврики в гостиной. Я выражаю поддержку двумя взмахами хвоста: подруга должна знать, что я одобряю ее поведение. В то время как Мери Эванс приводит дом в порядок, я совершаю собственный туалет, умываюсь, пока шерсть не начинает блестеть, а язык не устанет.

Затем мы идем в сад.

Мы живем в маленькой деревне в графстве Соммерсет. Мы небогаты, у нас есть только маленький коттедж всего с двумя жилыми комнатами, спальней и гостиной. Я знаю, в глубине души Мери Эванс тяготится нашим положением, но виду она не подает. Настоящие леди умеют с достоинством переносить любые обстоятельства.

Мери Эванс работает в саду, а я сижу рядом, наблюдаю за прохожими. Апрель, зеленая изгородь еще не скрывает от меня проходящих, и я спокойно отмечаю, что Билл Джонсон сегодня опоздал на работу, а Милли Шакти не торопится домой, болтая с продавщицей в магазине.

Так подступает время ланча. Мы идем в дом.

Мери Эванс не голодна, она ограничивается хрустящим тостом с маслом и чаем, я следую ее примеру и пью молоко. Настоящей леди пристало быть умеренной во всем.

Мери Эванс принимается за шитье. Она надевает очки, но даже в них видит неважно: увы, возраст дает о себе знать. Я лежу рядом на кресле на вышитой подушечке, смотрю, как движется иголка, и вспоминаю былое, все те годы, что провели мы вместе. Это мое любимое время дня.

Подушку, на которой я лежу, когда-то Мери Эванс вышила специально для меня. Даже в юности развязным играм сверстников я предпочитала спокойные размышления где-нибудь в уголку.

Именно это качество заставило Мери Эванс обратить внимание на меня, выделив из всех других сестер и братьев.

Так мы проводим время до пяти часов пополудни, времени пить чай и готовить обед.

На обед у нас запеченный картофель и говяжья рулька. Рулька подгорает в духовке, готовит Мери Эванс не так хорошо, как шьет, но я не подаю виду, что что-то не так. К тому же даже подгоревшая рулька очень вкусна.

После обеда Мери Эванс достает фотоальбом. Я беспокойно бью хвостом, это единственное увлечение подруги, которое я не одобряю.

На фотографиях девушка в светлом платье и мужчина в военно-морской форме. Глаза Мери Эванс увлажняются. Пристало ли леди быть такой сентиментальной?

И что толку сожалеть о том, чего никогда не случится?

Однако я слишком хорошо воспитана, чтобы вслух высказать то, что думаю.

Потом Мери Эванс еще немного шьет, мы ужинаем (тосты и бульон от рульки) и ложимся спать.

– Спокойной ночи, Кэти Эванс, – говорит подруга, касаясь сухой ладонью моей шерсти. Я прижимаю уши в знак согласия.

Спокойной ночи, дорогая. Нужно хорошо выспаться, чтобы отдохнуть перед следующим днем.

2013 г.