Митинг

Митинг

Сате была действительно смелой. Быть может просто смолоду, а может и по своему естеству. Она являлась на подобные опасные уличные события без малейшей охраны, что настойчиво пыталась прилепить благопристойная семья. Она никогда не использовала наёмных стримеров. Верила: сама судьба защищает её невидимым магнитным полем. И. Отчасти её популярность. Сате искала, любила массовое внимание, заигрывала, ласкала аудиторию, и та отвечала ей взаимностью, популярностью. Её канал имел сумасшедший успех.

— Итак, выдвигаюсь на площадь. Тут… Что тут у нас?.. А грязно тут у нас, мусор. Ну да ладно. Про экологию Москвы смотрите в следующем выпуске. Сегодня здесь проходит триста первый митинг Партейки Справедливости, изрядно надоевшей всем в последнее время. За всё хорошее, против всего плохого, режим вот-вот прогнётся. Периодически вы будете видеть картинку с дрона, чтобы лучше представлялся масштаб. И митинг то ли разрешён, то ли нет, как говорят в мэрии, поэтому возможно всякое... Подойдём поближе.

Старые пожухлые ампирные короба зданий напирали с боков площади. Непривычно голые без рекламы — в отличие от остального гигаполиса, испещрённого ею донельзя. Большевистско-зиккуратная гостиница “Пекин”, краеугольный камень площади, возвышалась в сером мареве неба, как и раньше демонстрируя прохожим время своим огромным допотопным циферблатом, подчёркивая, сколько она тут уже стоит, ожидая неизвестно чего. Автомобили полиции и грузовики гвардии здесь стояли во множественном числе, ограждая граждан от попыток продвинуться дальше, во Внутренний город. Но пока особо не препятствуя собравшимся творить своё политическое мероприятие.

“Улицы — это наша территория…” — гулко расходился речитатив из динамиков. “Не надо выдумывать бредни, у нас уже есть Теория…” — бодрый артист зачитывал своим зычным басовым голосом квадратные рифмо-ритмы, выступая на импровизированной сцене в одной футболке, крайне недостаточной для такой прохладной погоды.

— Вот всем известный Турхан, — пояснила зрителям Сате. — Звезда протестной контр-культуры. Надрывается, старается, скачет в одной маечке, демонстрируя свои накаченные бицепсы. Хм, двигается весьма активно. Парит в буквальном смысле — видите, пар от него идёт, как от коня строптивого, копытом землю роет. Да и зрителям тут тоже приходится подтанцовывать, чтобы не замёрзнуть. Вижу, кто-то согревается и чаем. Если это чай, конечно… Будем на то надеяться, ведь мусульмане не должны пить ничего такого...

“Никто из смертных вовсе не герой. Но мы за каждого из нас мы встаём горой. Если ты неправеден, то Тени однажды придут за тобой. Снова в бой. Призваны судьбой… Всем респект! Спасибо! Мир братьям, смерть врагам!” — Турхан закончил выступление и сошёл за небольшую импровизированную сцену. Его место занял следующий выступающий, с седой длинной бородой, как у волшебника из сказок, уже с иной, традиционной проповедью. “Ас-саляму алейкум, дорогие братья”, — и площадь дружно поприветствовала его в ответ. “Нас хотят оскорбить, унизить, осквернить нашего святого Пророка, саллаллаху алейхи ва саллям…”

— Что ж, вы всё прекрасно слышали, — на ироничной волне продолжала Сате, поправляя волосы, градиентом переходящие от жёлтого на макушке к красному на кончиках. — Эти ребята, как обычно, призывают к разного рода нехорошим вещам. Их оскорбили, возмутили. Тени придут за тобой, мной и тем парнем. Кстати, парней здесь подавляющее большинство. И все спортивные, мужественные, весьма решительные. Вот посмотрите.

Она огляделась вокруг себя. Умело позумила, выхватывая отдельные лица. Средний митингующий представлял из себя молодого человека, твенти-эйджера, простонародной, южной, туранской или горской, смуглой и не очень, потёртой жизнью внешности. То был мужицкий состав, как она и сказала. Холодный воздух был полнёхонек парами тестостерона. Женщин не было, точнее, они стояли отдельной небольшой, ни на что не претендующей кучкой. Одежда в целом была чёрного или других тёмных цветов. Из-за чего народная масса казалась с дрона угольной грозовой тучей. В которой огневолосая Сате была заметно отличима, вкупе со своим светлым пуховичком.

— А девушки ислама митингуют дома, на кухне. Им права не нужны. Как говорили в прошлом веке: kinder, kuche, kirche… cunni, — пошутила Сате, очаровательно улыбнувшись и невзначай блеснув идеальным немецким произношением.

Она в совершенстве знала также английский, шведский, французский, итальянский, испанский, чуть хуже японский и китайский. Но, как любая творческая девушка, обожала романские языки, ведь они так божественно музыкальны.

— Ох, гляньте… Вот и задержания.

Хмурые габаритные омоновцы, по обыкновению своего хватательного рефлекса, всё же не пожелали остаться сегодня без добычи — на окраине толпы скрутили и пытались затащить несколько зазевавшихся человек в автозаки. Толпа, привлечённая активностью на своей периферии, тут же недовольно загудела и колыхнулась отбивать атаку хищников, выбросила в сторону автомобилей несколько щупальцев-группок людей, которые вцепились в ментов и в своих тоже. Человеческая масса быстро залила собой пространство между автомобилями. Началась возня. Наиболее отчаянные стали стучать по кузову и пытаться раскачивать автозаки.

— Такбир! Аллллахууу акбар! Такбир! Аллллахууу акбар! — быстро возбудилась и заскандировала площадь, а проповедник за микрофоном надрывался и без того сломанным старческим голоском про извечные притеснения правоверных, которые в очередной раз подтверждаются. “Беспредел! Какой беспредел!” — задыхался он от священного гнева.

— Ой-ё-ёй, всё быстро накаляется, надо бы утекать отсюда скоренько, — картинно запричитала Сате, но тем не менее стала в самом деле пробиваться к краю толпы. — Навеки ваша, Сате Багратуни, до следующих онлайнов!

Полицейские хоть и повторяли в мегафон казённые речи о незаконности собрания, тем не менее уже ощутили шкурой свою ошибку, нарастающий градус толпы. И в итоге ретировались, по команде своего главного, нехотя оставив пойманных на воле. Успокоился и оратор на сцене, перестав орать. Отдышался с минуту. И вновь начал вещать нечто спокойное, отстранённое, неторопливое. О Пророке, Его роли в истории всех людей и в судьбе каждого человека лично.