Моё персональное лето

Моё персональное лето

1

Лето – мое любимое время года. Меня греют воспоминания о том, как я ходил по мягкой и влажной скошенной траве, вдыхал жаркий аромат летнего вечера, нежился в свежей ночной прохладе того времени. Эта память – бальзам для искалеченной души и единственное оружие против моих демонов. Лето – мое любимое время года даже несмотря на то, что большинство воспоминаний о нем – фальшивка.

Но что же реальность? Реальность – грязная, завшивевшая квартира на восьмом этаже ветхой девятиэтажки. Реальность – война и бесконечная ядерная осень за окном. Реальность – фантомные боли от утраченных ног и неугасимый зуд в местах спайки плоти и дешевых бионических протезов, купленных с ветеранской пенсии. А еще реальность – доступный высокоскоростной интернет, мозговой порт - имплант и VR-шлем. Я понимаю, что эти блага современных технологий всего лишь подачка от государства. Ширма, ограждающая отморозков, пьяниц, калек-ветеранов и просто недовольных жизнью людей от несправедливой действительности, от желаний что-то в этой самой действительности изменить. Ну да что мне с того? Виртуальная реальность – маленькая дверь в мое персональное лето, и, пока она открыта, у меня остается шанс не провалиться в пучину безумия окончательно.

Сегодня понедельник, четыре часа дня. Большинство людей уже давно разбрелись по рабочим местам. Но только не я. Капиталистам современности не нужен сумасшедший калека. От него одни убытки. Раньше я еще пытался обивать пороги мелких компашек в поисках трудоустройства. Хватался за куцый хвост призрачной надежды. А вдруг появится работа, и мой больной разум воспрянет, вынужденный заниматься делом? Вдруг прошлое отступит, жизнь преобразится, и я стану хоть немного походить на обычного, нормального человека? Давно засевшее в мозгу осознание того, что мы – осколки той войны, так и останемся на задворках жизни, окончательно задушило надежду. Ее больше нет.

Старый вонючий диван натужно скрипит под моим весом. Пропахший потом и техническими жидкостями протезов, он жалобно стонет, когда я выгибаю затекшую спину. На коленях лежит шлем виртуальной реальности. В правой руке стакан с водкой, в левой – снотворное. Оно больше не помогает. Я с надеждой каждый раз глотаю таблетки, понимая, что эта моя война, война с бессонницей, проиграна. Алкоголь, какой бы он ни был, тоже бесполезен. Нет, он все еще пьянит. Под его влиянием воспалённое сознание немного смазывает яркость образов. Но они все равно проступают, с каждым разом все четче и четче.

Неприятно царапая горло, таблетка проваливается в желудок. Безвкусный алкоголь следует за ней. Я водружаю на голову шлем, мой проводник в другой, лучший мир. Реальность же остается по ту сторону пластикового визора. По телу бегут мурашки в предвкушении того, что пластиковая пелена перед глазами сменится пеленой виртуальной. Я не могу дождаться, когда реальный мир схлопнется, не оставив и следа. Жажду, чтобы в потоке нулей и единиц исчезла моя старая квартира с пожелтевшими обоями и потолком, испарилась осень с ее кислотными дождями, отступили, наконец, беспокойство, страх… и воспоминания. Сейчас установится сигнал - и откроется моя маленькая дверь в лето.

В квартире воняет гарью. Это мой неудавшийся завтрак. Синтетические мясо и картошка, теперь напоминающие ошметки горелой плоти. Утром у меня начался очередной приступ… и я все сжег. Запах не из приятных. Жаль окно не открыть, не проветрить. На улице дождь, боюсь подоконник оплавится.

Процент загрузки шлема равняется восьмидесяти семи. За стеной ругаются соседи. Я знаю их. Это Хиро и Алла, у них есть маленькая дочь по имени Акико. Непривычное имя для русскоговорящего. Ну что поделать, после войны культуры смешались слишком стремительно. Он – складской работник в КиберСис Индастриал. Она – домохозяйка, а по ночам, когда муж на сменах, подрабатывает проституткой, чтобы держать семью на плаву. Он знает об этом и бьет ее. И ребенка тоже бьет. В общем, типичный «средний класс» современности. Из-за стены слышны крики и плач. И звонкие шлепки. Перегородки тут тонкие. Слышно каждый удар. Вот еще и еще один, и снова... Что-то гулко упало на пол, словно мешок картошки. Надеюсь, это он и был.

Девяносто девять процентов… Яркий свет, вспышка – и по телу разливается приятное тепло. Несуществующие ноги больше не болят. Звуки соседской ругани еще слышны, но совсем глухо, будто из другого, чужого мира. Вот уже лучи солнца играют на моем лице. Наверное, младенцы переживают что-то подобное в момент рождения. Открываю глаза и… передо мной холм, мшистый и будто бы мягкий. На нем ива, старая и величавая. Она медленно шевелит длинными зелеными косами, поддаваясь летнему ветру. Позади нее невысокая скала, поросшая сверху терном. У ее подножия из каменного лона вырывается звонкий родник. Небольшим озерцом он разливается вокруг холма, а затем, преодолевая плотинку, будто бы сложенную местными ребятишками из камней и веток, устремляется вниз, к широкому полноводному каналу.

Шаг, и ручей остается за спиной. Лишайник шуршит под ногами, когда я взбираюсь на холм. Взбираюсь своими, живыми ногами, ногами из плоти и крови. Босыми ступнями ощущаю мягкий влажный мох. Ладонь ложится на грубую кору древней ивы, медленно движется по ней. На ощупь она жесткая, шершавая и теплая. Неужели минуту назад я был в мире, где подобной теплоты больше не сыскать?

В ветвях ивы шустро юркают небольшие серые птички. Я смотрю на них и понимаю, что улыбаюсь. Прыжок вниз, в озерцо. Брызги в разные стороны. В лучах солнца они светятся словно энергетические разряды. Разряды… будь я там, снаружи, такое сравнение вызвало бы у меня очередной приступ. Глубокий вдох. Чувствую, что летний ветер несет с востока, с обширных сельскохозяйственных полей запах свежескошенной люцерны.